Маг с Явы - Коста Данаос

– И вы стали тем, кем являетесь сейчас? Он засмеялся.

– Конечно, нет! Мне по-прежнему нужно было развиваться, Коста. Знаешь, когда находишься на Четвертом Уровне, надо потеть и бороться пятнадцать минут, чтобы заставить силу выйти наружу. Только окончив Пятый Уровень, я начал применять ее.

– Что ж, в животе у тебя есть батарейка, но по-прежнему необходимо подключать провода.

– Безусловно! И твоя мощь зависит от того, сколько проводов ты поначалу можешь подключить.

– Поначалу?

– Да. Затем все становится гораздо сложнее.

– Но когда человек завершает Четвертый Уровень, он становится сянь, то есть бессмертным, правильно?

– Я так не считаю. Я думаю, что человеку необходимо завершить более Тридцати Уровней, чтобы стать сянь.

Я хотел спросить почему, но понял, что Джон не в настроении продолжать разговор. Его сын Иоганн спас положение; он вошел и позвал отца сыграть партию в пинг-понг.

Джон никогда не мог отклонить вызов.

Глава 7. ИНЬ И ЯН

Титан! На наш земной удел,

На скорбную юдоль,

На человеческую боль

Ты без презрения глядел;

Но что в награду получил?

Страданье, напряженье сил

Да коршуна, что без конца

Терзает печень гордеца,

Скалу, цепей печальный звук,

Удушливое бремя мук...

Джордж Гордон Байрон. Прометей[19]

Андреас был австралиец польского происхождения, открытый и общительный, как все австралийцы. Копия Поля Гогена, только живущий в нашу эпоху. Он был моим братом-учеником – мы познакомились с ним на Яве в доме Учителя Джона Чана во время одной из моих поездок. Общение с Андреасом всегда сопровождалось обильным потреблением пива и сигарет – как правило, это было весьма приятно и даже забавно.

Как и я, Андреас познакомился с Чаном при обстоятельствах слишком странных, чтобы допустить простое совпадение. Особенно если учесть, что перед тем, посмотрев фильм «Кольцо огня», он искал Учителя в течение девяти лет. Под руководством нашего общего наставника мы с Андреасом пережили многое, набрались опыта и делились им, как только могли.

Однажды мы, как обычно, ехали на креветочную ферму в фургоне, лихо управляемом Джоном. С нами был китаец Хандоко, еще один наш брат-ученик и хороший друг, который оказывал нам услуги переводчика, когда наши беседы с Учителем становились слишком сложны для разговорного английского[20]. Когда семь лет назад Хандоко познакомился с Чаном, у него были серьезные проблемы с правой ногой: он страдал врожденным неврологическим нарушением. После продолжительного лечения Учитель фактически исцелил ему ногу: нервы, бездействовавшие более тридцати лет, постепенно вновь обрели жизнь. Для нас, ставших отчасти свидетелями этого превращения, случившееся казалось невероятным. Каждый раз, навещая Учителя, я с изумлением наблюдал, как нога моего друга становится сильнее и сильнее, как на ней выступают мускулы и как некогда атрофированное бедро постепенно круглеет и наливается силой.

Шифу развлекал нас неумолкающим потоком историй о своей молодости, обучении и Учителе. Сегодня вечером он пообещал устроить для нас необычное представление, в котором намеревался показать, насколько похожи энергии инь и ян. Мы находились в волнующем предвкушении этого показа. К тому же шифу пригласил нас поехать с ним на креветочную ферму, что было необычно, так как раньше мы лишь поджидали его в городе.

Я только что завершил Первый Уровень и переходил ко Второму. – Самое сложное ожидало меня впереди. До сего момента я не тренировался серьезно, а лишь собирал факты. Личные проблемы, начиная со смерти моего отца от рака легких и заканчивая чередой финансовых неувязок, постоянно препятствовали моему самосовершенствованию. Кроме того, за это время я прочитал всю доступную англоязычную литературу, где говорилось про нэйгун, цигун и даосизм. В итоге многочисленные теории и методы перемешались у меня в голове: я потратил массу усилий, чтобы разобраться в них, но запутался еще больше. И лишь недавно, наконец, понял две важные истины, которые Учитель втолковывал мне еще в самом начале нашего знакомства. Во-первых, хотя Учителя его рода прибыли на Яву из центров даосизма и его теории имели много общего с основными принципами даосизма, на самом деле Чан не был истинным последователем этой философии. А во-вторых, в мире существует столько же методик нэйгун и цигун, сколько в нем китайских мастеров. А, значит, нет смысла в изучении всего, что напечатано. «Ты только запутаешься», – говорил Джон. Теперь, исходя из собственного опыта, я понял, что он был прав. Нэйгун и цигун – воплощение и основа всей китайской науки и философии. Вполне естественно, однако, что по мере своего развития они впитали в себя многие религиозные элементы – просто для того, чтобы выжить. Однако, прекрасно понимая все это, я, школяр по натуре, все же попытался сложить в единую историко-культурную систему все учения – это помогло бы, как мне казалось тогда, ступить на избранный путь. Теперь, убедив себя, что я знаком с азами, я мог спокойно концентрироваться на тренировках.

Мы остановились у придорожного ресторанчика и быстро проглотили внушительные порции лежалой пищи. Ферма Учителя находилась неподалеку, и он покинул нас, чтобы дать там какие-то поручения. Мы поджидали его, попивая теплую кока-колу.

– Как ты думаешь, что он собирается показать нам сегодня? – спросил Андреас. Его произношение почему-то напоминало мне речь Крокодила Данди, в течение недели глушившего виски где-нибудь в подворотне. Андреас протянул мне сигарету – пальцы у него были темными от никотина.

– Кто знает. Что-нибудь выдающееся, – пробурчал я, скорчив мину и бросая нетронутый «возбудитель рака» в мусорную корзину. Я устал и чувствовал себя раздраженным. Недавняя болезнь желудка заставила меня похудеть на десять фунтов; одежда болталась на мне как лохмотья.

– Да ладно тебе, Коста. Не будь таким серьезным, расслабься!

– Послушай, – обратился Хандоко к Андреасу, – Коста ведь старше тебя, ты должен всегда обращаться к нему уважительно.

– Иди к черту.

– Так же как и ко мне. Мы старше, ты младше, у нас право старшинства.

Сильная конфуцианская этика, объединявшая всех уроженцев Китая, была просто мукой для нас, людей западной культуры. Мы не могли согласиться с ее утверждениями и постоянно вызывали на свою голову различные проблемы. Будучи греком по происхождению, я, конечно, не отрицал, что старших надо уважать, однако постоянно хранил в памяти и то невероятное множество глупых и отнюдь не вызывающих уважения стариков, которых я когда-то встречал. Мысль о том, что надо льстить кому-то лишь потому, что он старше (или богаче) тебя, заставляла кровь кипеть в моих жилах[21]. Здесь нужно твердо усвоить, что если в западной литературе мы постоянно встречаем образ родителя, отдающего жизнь ради спасения своего ребенка, то в конфуцианской этике дело обстоит с точностью до наоборот: сын жертвует собой ради отца. Для меня такая философия была и остается чуждой и непонятной – за прошедшие годы я не раз создавал себе проблемы из-за подобного пренебрежения к конфуцианской морали.

Андреас же просто не мог вынести мысли, что я старше и «важнее» его.

– Малыш начинает заводиться, – сказал я, и все рассмеялись. – Я расскажу тебе, что я видел, – обратился я затем к Андреасу. – В прошлом году Джон пытался показать мне, что такое ян. Была ночь. Он только что закончил играть в ежевечерний пинг-понг с Иоганном. Шифу взял мячик для пинг-понга и положил его на левую ладонь. Потом развел руки и отвел правую ладонь примерно на два фута в сторону. Внезапно мячик начал мигать сине-фиолетовым светом и издал какой-то звук, напоминающий пение канарейки. Голубовато-белые искры полетели от него по направлению правой руки Учителя – они выглядели как светящиеся мотыльки. Шифу подержал мячик несколько секунд и протянул его мне. Шарик был не очень горячий, но чувствовалось, что он излучает тепло. Я сделал то, что делаю всегда: расколол мячик пополам, чем поверг в уныние всех домочадцев, так как он был последний, а игру хотели продолжить. Однако я должен был убедиться, что внутри мячика не было никакой микросхемы.

– Большой переполох в маленьком Китае, – произнес Хандоко, имея в виду похожую сцену, с которой начинается фильм Джона Карпентера.

– Да, – кивнул я, но мысли мои были далеко. Я вновь, как и в тот вечер, о котором только что рассказывал, подумал о работе Вильгельма Райха в сороковые – пятидесятые годы. Открытые Райхом частицы неизвестного энергетического потока, которые он назвал «бионы оргона», были голубого цвета. Практически такого же цвета, каким на моих глазах стала ян-ии, когда Учитель сконцентрировал ян-ци усилием воли. А ци, несомненно, энергия.

Это явление так врезалось мне в память по одной причине: именно тогда я понял природу ян-ци. Во-первых, поверхность шарика для пинг-понга была сделана из твердого непористого пластика, тогда как сам шарик был ни чем иным, как пустой емкостью. Я немедленно спросил Джона, смог бы он проделать то же самое с резиновым мячиком, и он ответил отрицательно: для этого эффекта шарик должен быть полым. Таким образом, то, что я наблюдал, не было внешним феноменом. Напротив, энергия переместиласьвнутрь шарика, который сам по себе являлся как бы светящимся сосудом. На языке молекулярной физики это означало также, что энергия, которую Джон называл ян-ци, не была ни корпускулярной, ни волновой природы и вместе с тем и той и другой одновременно.