Самородок - Бернард Маламуд

Его игры без хитов продолжались, и это удивляло всех. Казалось, это невозможно для такого чудо-игрока, как Рой. Питчеры противника верили в эту новость меньше всех. Они подавали ему осторожно, опасаясь взрыва его ярости, но вскоре питчеры увидели в глазах Роя тоску и перестали ждать его прежних свободных и легких перебежек. Они спрямляли свои подачи и посылали мяч над самым центром пластины, рассчитывая, что Рой либо отправит его по низу в инфилд, либо выбьет самого себя. Правда, он оставался на поле все таким же величественным, высился в самой задней части своей пластины, широко расставив ноги и держа блестящий на солнце Вундеркинд. Рой бил с такой силой, что было видно взвившееся с земли облачко пыли, поднятое пронесшейся над ней битой, но это производило только легкое движение воздуха и больше ничего. Многие питчеры начинали чувствовать себя крепкими парнями, видя, как Рой сходил с пластины и, понурив голову, брел в дагаут.

«Что со мной?» — думал он с досадой. Рой чувствовал себя отупевшим и вялым: пальцы, мышцы, суставы — все онемело, все тело сковано. Пропало ощущение удара — того момента, когда перед тем, как дерево ударяет по мячу, вздымается все нутро, возникает та сладкая боль, которая пронзает руки и плечи, когда удар удается. Куда девалась радость, овладевающая полевым игроком (питчеры «Рыцарей» стали посылать мяч мимо бэттеров по всему полю), который носится с базы на базу, разворачиваясь у них со скоростью скаковой лошади, когда девять объятых яростью людей пытаются осалить его. Больше всего Рой страдал из-за утраты чувства торжества, наполнявшего его легкие, когда он успевал обежать все базы и вернуться к дому — и в список его рекордов записывали очередную победу. Вышли из строя физические и умственные ресурсы, без которых Рой чувствовал себя тем, кого оставил в прошлом.

«Что я делаю неправильно?» — спрашивал он себя. Никто на скамье или в клубе не мог дать ему совет или снабдить дельной информацией по этому поводу. Поуп страшно переживал то, что происходило с Роем, но не терял надежды, что это состояние пройдет так же внезапно, как появилось. Рой понимал, что слишком возбуждается и слишком вкладывается, — или ему не хватает выдержки, и он слишком рано машет битой перед мячом, или бьет слишком поздно, и Вундеркинд лишь слегка кусает, а то и вовсе остается голодным. Рой подумал, что, может быть, у него слишком широкий шаг и он слишком широко расставляет ноги, отчего ему не удается свободно разворачиваться. Он укоротил шаг, но это не помогло. Рой попробовал новую позу и попытался, считая про себя, изменить время удара. Напрасно! Чтобы сберечь зрение, он отказался от чтения и перестал ходить в кино. Отбивая мяч, Рой смотрел на питчеров противника с мрачным и не обещающим ничего хорошего выражением, но все равно они одерживали верх.

Рой часами мучительно раздумывал, обратиться ли за помощью или ждать, пока все уляжется само собой. В один прекрасный день спад должен пройти, но когда? Нет, Рой не стыдился просить помощи, но, пройдя такой путь и добившись успеха, он, чувствуя и понимая игру, вроде бы должен сам давать совет, а не искать его. Для признанного мастера это означало бы отказ от своих достижений. Это было бы все равно что начать все сначала, и Роя тошнило при мысли об этом. Но, сосредоточившись на ситуации, он запаниковал. Кончилось тем, что он отвел Реда Блоу в центр поля и растерянно спросил:

— Ред, что такое со мной, почему у меня не получаются удары? — Задавая вопрос, Рой пристально смотрел поверх стены правого поля.

Ред сплюнул в траву коричневую от табака слюну.

— Ну, — сказал он, потирая свой веснушчатый нос, — и что не дает тебе спать?

— Я беспокоюсь, что у меня столько промахов и мне не удается снова попасть в колею.

— А кроме этого? Ты, случаем, не обрюхатил какую-нибудь дамочку?

— Нет.

— Какие-нибудь финансовые проблемы?

— Нет.

— Делаешь что-то, что тебе не по вкусу?

— Что, например?

— Был у нас однажды малый, которого жена заставляла каждый вечер выносить помойное ведро, и хочешь — верь, хочешь — не верь, но это начало бесить его. Он целый месяц не мог попасть по мячу, пока не сказал, чтобы она сама выносила эту чертову помойку, и на следующий день бил как надо.

— Нет, ничего в этом роде нет.

Ред улыбнулся:

— А я-то думал насмешить тебя, Рой. Хороший смех, до колик в животе, иногда прекращает спад.

— Я бы и хотел посмеяться, но как-то не получается. Стыдно говорить, но мне больше хочется плакать.

Ред сочувствовал ему.

— В мое время, Рой, я перевидал много спадов, и если бы мог сказать, отчего это происходит, заработал бы состояние, купил бар и подал в отставку. Я знаю только одно: чтобы справиться с ними, нужно успокоиться, расслабиться. Догадываюсь, что ты чувствуешь сейчас, и понимаю: каждый наш проигрыш причиняет тебе боль, но если сможешь взять себя в руки и избавиться от нервозности, то скоро вернешь себе форму. И снова будешь бить, как бог.

— К этому времени я могу помереть, — мрачно заметил Рой.

Ред почесал голову.

— Советую тебе, Рой, самому решить это для себя.

Совет Поупа был практичнее. Рой пришел в офис менеджера после следующей (неудачной) игры. Поуп сидел за письменным столом, подсчитывая на отрывных листочках деловой книги общий уровень достижений игроков. На столе стояла пара спортивных туфель, портрет Ма Фишер, лежала пожелтевшая вырезка из «Спортинг ньюс» с рассказом о сенсационных успехах «Рыцарей». Поуп захлопнул деловую книгу, но Рой все-таки успел увидеть жирный красный нуль напротив своей фамилии. «Рыцари» были отброшены на третье место, располагались всего на одну игру выше «Кардиналов», и «ступня спортсмена» на руках Поупа расцвела в полной красе.

— Что я должен сделать, чтобы выбраться из этого? — угрюмо спросил Рой.

Поуп посмотрел на него поверх очков.

— Никто не скажет тебе определенно, сынок, но послушай меня. Не старайся тянуться за «неправильными» мячами.

Рой покачал головой:

— Едва ли дело в этом. Я вижу, когда они «неправильные», но иногда тянусь за ними, потому что иначе нечего будет отбивать. Питчеры не бросают мне хороших, последнее время все хорошие мячи они бросают другим бэттерам, а мне — только «неправильные».

— Черт меня побери, если я знаю, что посоветовать тебе. — Поуп поскреб свои багровые пальцы. Он тоже начал бояться. Но порекомендовал банты, просто подставлять биту под мяч, чтобы он катился по полю. Он сказал, что у Роя быстрые ноги и он быстро добегает до базы, поэтому ему удастся вернуть уверенность в себе.

У Роя никогда хорошо не выходили банты, ему было не по душе подставлять биту без удара и смотреть, как мячик катится и прыгает по траве, когда он с таким же успехом может замахнуться и запустить тот же мяч аж за ограду — но ждать, что это получится вот так, сразу же, на следующее утро, бесполезно. Пробуя такие удары, Рой выглядел смешным и скоро оставил эту затею.

Тогда Поуп посоветовал тренировать прямые удары с разными питчерами по тридцать минут каждое утро и продолжать так до тех пор, пока не вернется быстрота реакции. Спад, по его словам, выражался именно в утрате быстроты удара. Рой усердно тренировался и стал попадать в мяч, но, выходя на поле во время матча, снова терял этот навык.

Поуп, глядя на его мучения, сказал, что ему лучше бросить тренировки ударов и бить как попало. Но и это не помогло.

— Как твой глаз? Тот, что тогда ты повредил? — поинтересовался Поуп.

— Док проверил и сказал, что я вижу отлично.

Поуп мрачно посмотрел на Вундеркинда.

— Ты не думаешь, что тебе следовало бы для разнообразия попробовать другую биту? Иногда это помогает преодолеть спад.

Рой не хотел и слушать об этом.

— Вундеркинд поставил все мои рекорды вместе со мной, и я остаюсь с ним. Если что-то не так, то это со мной, а не с моей битой.

Поуп сидел с потерянным видом, но спорить не стал.

Мемо он видел редко, от случая к случаю. Она почти не появлялась, на игры не приходила, хотя какое-то время назад бывала на них довольно часто. Рою казалось, что Мемо не хочет видеть его из-за того, что он переживает спад. Он знал, что чужие проблемы пугали ее; ей нравилось быть там, где все веселы и довольны. Возможно, она считала его не таким хорошим игроком, как Бамп, и спад подтверждал это. Так или иначе, Мемо под разными предлогами не встречалась с ним, и он видел ее только мельком в гостинице. Как-то раз Рой наткнулся на нее в гриль-баре гостиницы. Мемо покраснела и сказала, что сочувствует ему. Она прочитала в газете, что у него полоса невезения.

Рой кивнул, но Мемо добавила, что Бамп обычно справлялся с нервами, когда не получались удары, обращаясь к гадалке Лоле, которая жила в Джерси-Сити.

— Для чего? — спросил Рой.

— Она говорила ему то, что поднимало у него настроение. Например, обещала, что Бамп получит наследство. Он так обрадовался, что от спада не осталось и воспоминания.