Бортовой журнал 3 - Александр Покровский

А положение в этом вопросе такое, что матрос Сергей Преминин непременно должен был стать Героем России посмертно.

Через 11 лет, в 1997 году ему присвоят это высокое звание.

По приказанию ГКП он после остановки реактора то что называется «опустил поглотители на нижние концевики», то есть заглушил реактор вручную. После этого он уже не смог отдраить переборочную дверь из-за возникшего перепада давления.

Но ведь переборочную дверь можно было оставить открытой.

Можно было, но этого не случилось.

А помочь ему никто не смог – в нарушение правил страховки его отправили на это дело в одиночку – вот такие невеселые дела.

Командир дивизиона движения до самого последнего момента держал с ним связь. Что говорил ему Сережа Преминин по «Каштану» и говорил ли вообще что-нибудь – это все теперь останется между ними. Между ними много чего останется, и Преминин будет теперь приходить к своему комдиву во сне, и они там, во сне, все сделают правильно. Тысячу раз сделают.

Этих снов не надо бояться. Не надо вскакивать, кричать, пить лекарство. Эти сны – избавление. Их надо ждать, и действовать в них надо, пока все у вас не получится.

А командира ракетной боевой части (БЧ-2) Александра Петрачкова я знал.

Флагманские дивизии говорили мне, что он станет командиром БЧ-2 только через их труп. Бедняга никак не мог сдать на допуск к управлению боевой части. Не получалось у него. Его даже послали в Северодвинск, чтоб, значит, с глаз долой.

И попал он в наш экипаж, который к тому времени уже пришел туда на вечное захоронение.

Знаете, есть на флоте люди, которые из года в год теряют уверенность в себе.

И флагманские их не любят, и все это тоже – из года в год. Таких обычно списывают куда-то. Так Александр и попал к нам.

– Я хочу быть командиром БЧ-2, а меня в Северодвинск! – говорил он мне.

А потом я вдруг узнаю, что его откомандировывают назад, на дивизию, в Гаджиево, и что он срочно идет в автономку командиром БЧ-2. На «К-219».

А потом было то, что было – она утонула, а он погиб.

Они раздавили ракету в шахте № 6.

Между прочим, на контрольном выходе «К-219» было установлено (уж не знаю в который раз), что в шахту № 6 поступает забортная вода.

И что же? Флагманский специалист, по свидетельству очевидцев, приказал старшине команды снять сигнал «Вода в шахте № 6», и его сняли, а потом с тем и ушли на боевую службу – здорово, не правда ли?

А 3 октября вдали от родных берегов помощник командира застает почти всю БЧ-2 в четвертом отсеке за тем, что они тянут нештатный шланг от шахты № 6 в трюм, чтоб, значит, воду с шахты сливать.

Помощник приказал им прекратить это дело и бросился на ГКП, где его и нагнал взрыв.

Вода заполнила шахту, и давлением воды ракету раздавило.

Топливо (назовем его «гептил») и окислитель (назовем его «азотная кислота»), соединившись наконец, родили взрыв.

Через разрушенную арматуру и окислитель, и горючее стали поступать в отсек.

Говорили, что резиновые маски противогазов просто растворялись на лицах.

А горючее-то такое токсичное – мама не горюй – оно в десять раз вреднее, чем концентрированная азотная кислота – как вам это понравится?

Продули балласт, и лодка всплыла в надводное положение, и вот потом уже, находясь в надводном положении, она медленно и монотонно заполнялась водой через незакрытую арматуру системы орошения ракетных шахт.

6 октября в 11 часов 03 минуты «К-219» ушла под воду вместе с матросом Сергеем Премининым, заточенным в реакторном отсеке.

Говорят, что комдив ему сказал:

– Ты стучи в переборку, чтоб я слышал по «Каштану», что все в порядке.

И Преминин стучал.

А еще комдив слышал его дыхание. Он дышал в «Каштан».

А потом он заплакал, и это комдив тоже слышал. Он это по гроб жизни теперь не забудет.

Конструкторы! Создатели реакторов для подводных лодок! Вы это тоже запомните. Пусть вам приснится когда-нибудь, как человек дышит в «Каштан», пусть вам вообще что-нибудь снится!

И вам, господа штаб, и вам, господин Главком.

Государственная комиссия, назначенная для выяснения причин и наказания виновных, установила, что виновными в этом деле является. плавсостав корабля и командир Игорь Британов прежде всего.

Что и требовалось доказать.

То есть не штабы, с благословения которых экипаж, укомплектованный на 35 процентов пришлыми людьми, в нарушение всех руководящих документов по боевой подготовке, был отправлен в море на неисправной технике выполнять боевые задачи, виновны в происшедшем, а сами люди, только недавно прибывшие с боевой службы и выпихнутые штабами снова в море.

Браво! Ай да комиссия! Куда не поверни, нам всюду клин в срамное место!

И только министр обороны маршал Язов (земной ему за это поклон) приказал судебное разбирательство не начинать.

Вот и все дело.

И что мне особенно в нем нравится, так это то, что потом, через какое-то время, многие начальники, причастные к этой истории, начинают вдруг вспоминать подробности.

Например, они как-то мягко, не настаивая ни на чем, начинают говорить, что, видимо, «К-219» в тот трагический для себя день повстречалась в океанских глубинах, в которых годами можно ходить и никого не выходить, с… американской подводной лодкой, и та ее легонько толкнула, но так, знаете ли, аккуратно, что задела только крышку шахты № 6, оставив безо всякого внимания крышки других, рядом расположенных шахт, с номерами 3, 4, 5, 7 и даже 8.

То есть нам ударили по раненой руке. Неудивительно, что после этого все и случилось.

То бишь сами-то мы молодцы, вот только они подлецы.

Увы!

Эти фантазии, а лучше сказать, эти видения, будут посещать наше начальство еще не раз.

Следующим на очереди был «Комсомолец», а потом «Курск».

Да, наши подводники всегда получают не то, что они хотят, а то, что на сегодняшний день может наша промышленность.

И вы знаете, в чем состоит особенная прелесть?

Она состоит в том, что у того, что тебе вручает промышленность, есть некоторые режимы работы, при которых самая замечательная техника становится опасной для жизни.

И вот сведения об этих самых режимах, как и прочие особенности и свойства средств, систем и материалов, из которых их сварганила наша промышленность, теряясь где-то там на самом флотском верху, остаются для обычных подводников такой большой загадкой, что озарение к ним приходит порой только в самый разгар катастрофы.

Знаете ли вы, что это означает? Это означает: что на флот ни дай, все будет зависеть от человека. От того, как он по лодке ходит, бродит, дышит, ест и испражняется.

Означает ли это, что космический корабль вручают обезьяне?

Ну зачем же так!

Мы же жить хотим, так что мы-то стараемся.

Мы изо всех сил стараемся понять и каким-то образом узнать то, о чем нам забыли сказать, чтоб, значит, не только уцелеть телесно, но и корабль довести к берегам отчизны милой.

Так что, дорогие судостроители, а также дорогие бюро – проектанты подводных лодок и дорогие судоремонтники! Если у вас есть полный перечень опасных в эксплуатации, но тем не менее разрешенных к внедрению на кораблях устройств, механизмов, систем, режимов и материалов, из-за которых мы потом и терпим самые различные бедствия, то вы уж проследите за тем, чтоб он был передан в Главное управление эксплуатации и ремонта, Управление по боевой подготовке и другие прочие управления и самые разные места в нашем горячо любимом Военно-морском флоте, где потом самым тщательным образом разработают комплекс мер по нейтрализации их пагубного воздействия на человека и на среду его временного обитания – боевой корабль.

А санкционирует применение всего этого безобразия на флоте сам Главнокомандующий.

Так что (еще раз) всем спасибо и (еще раз) огромная просьба, чтоб то есть все это не потерялось в недрах жопы его замечательного Главного штаба – ведь одна нога там и вовсе не ведает, что делает другая, – и дошло бы, в конце всех концов, до несчастных подводников и не только до них.

А то ведь если оседлать быка, сделанного матушкой природой, то и пенять в том случае, если он тебя покалечит, можно только к его прародительнице, а если сесть на подводную лодку, ни о чем не подозревая, то к кому потом адресовать все эти проклятья, как вы считаете?

И еще хочется сказать, что мы отличаемся от летчиков-испытателей тем, что им-то порой говорят, на чем они будут летать и в чем там основная штука, а вот нам – нет. А посему…

Подводника надо учить!

Хочется повторить это еще раз, потому что с первого раза до нашего флотского начальства эта мысль ну никак не доходит. Так что еще раз: подводника надо учить!

Нет, вы знаете, я все-таки не уверен, что они услышали. Давайте большими буквами напишем: ПОДВОДНИКА НАДО УЧИТЬ! УЧИТЬ! УЧИТЬ! УЧИТЬ, ЕБ ВАШУ МАТЬ!!!

Вот теперь хорошо! Вот теперь просто здорово! Замечательно просто! Дивно! Чудно! Теперь можно опиться чего-нибудь горючего, а потом обрыдаться!