Аллигат (СИ) - Штиль Жанна

— Грязный у тебя язык, Мадди, — осуждающе качнула головой миссис Пруденс.

— Не понравится наша Энн, миледи наймёт другую служанку, — услышала она насмешливый голос Флосси. — Скоро ты отставку получишь, Мадди. Так и знай.

— Не наймёт, — отрезала уверенно Мадди. — Никто лучше меня не знает, что она любит и как ей угодить. Я её без слов понимаю, всё делаю быстро и попусту языком не мелю.

Проходя к выходу, как бы невзначай она задела плечом языкатую Флосси, на самом деле сомневаясь в своих словах. До болезни миледи так и было. Мадди ходила за ней по пятам, и та не давала ей присесть даже на краешек стула хотя бы на несколько минут. Постоянно дёргала, тыкала пальцем в неровно сложенные платья, не туго свёрнутые ленты, плохо разглаженные носовые платки, воротнички, манжеты, простыни, заломы на салфетках. Заставляла всё несчётное раз перекладывать и пересчитывать. А теперь ей, и правда, казалось, что она больше хозяйке не нужна. Та перестала её замечать! В чём дело, Мадди не понимала.

— Энн, мускат! И устрицы давай! Да что ж ты неповоротливая такая! — злилась кухарка на нерасторопную племянницу.

— А что она обзывает меня деревенщиной? — фыркнула Энн, краснея, от чего на её лице пропали веснушки.

— А кто ты, как не деревенщина? — вздёрнула бровь Мадди. — Вон, и рот открыла. Паук заползёт.

— Хватит языком чесать, — прикрикнула на неё кухарка, заливая рыбный пирог белым соусом. — Флосси, заканчивай. Накрывай полосками теста и ставь запекаться. А ты, Энн, берись-ка за цыплят, да поживее. Привыкла дома в деревне всё делать не спеша, вразвалочку.

— Никого я не ловлю, — пробубнила конопатая, откладывая в сторону очищенную головку луковицы и засыпая приготовленные специи в закипевшую воду для маринада. Луковица скатилась на пол и исчезла под столом.

— Эх, Энн, руки-крюки! — вскрикнула миссис Пруденс. — Отправлю я тебя назад к матери. Уже полгода здесь, а всё мух открытым ртом ловишь. Горе ты горькое. Так никогда до горничной не дослужишься и всю жизнь будешь овощи чистить да грязные полы драить.

— Что за шум? — услышали работницы, притихая.

В кухню вошла высокая моложавая женщина с гладкими русыми волосами, разделёнными прямым пробором и собранными в пышный валик на затылке.

— Тише, пожалуйста. Граф Малгри услышит ваши склоки, и мне придётся подбирать новую прислугу. Мадди, — повернулась она к личной служанке хозяйки и, окинув её неодобрительным взглядом, раздражённо произнесла: — Это тобой только что был недоволен мистер Траффорд? Почему?

— Не знаю, мисс Топси, — опустила глаза служанка. — Мистер Траффорд сказал мне унести завтрак, поскольку миледи ещё спит.

— Миссис Пруденс, налейте-ка мне чаю, — направилась за перегородку женщина. — Что-то я устала, а ведь утро только началось.

— Как же, только, — пробурчала под нос кухарка, гремя миской с цыплятами, отодвигая её и глядя через плечо на ещё тёплые румяные девонские булочки с густыми топлёными сливками. — Мы уже столько дел переделали. Впору бы и передохнуть, побаловаться чайком со сдобой.

Она замолчала и сочувственно посмотрела на бледную мисс Топси. Экономка, работавшая в поместье второй десяток лет, следила за поведением прислуги и строго блюла секреты хозяев. На корню пресекала всевозможные неурядицы и сплетни, не особо церемонясь с нарушителями дисциплины.

В дверь заглянул Винс и, незаметно подмигнув Энн, сообщил:

— Мисс Топси, вас зовёт мистер Траффорд. Он в большой зале.

Та утвердительно кивнула и, проведя указательным пальцем по полке со специями, тщательно осмотрев его и оставшись довольной, вздохнула:

— Надеюсь, это не займёт много времени.

Когда за экономкой закрылась дверь, Флосси усмехнулась:

— Вот, я же говорила. Мадди, пакуй свои вещи.

— Энн, что же ты делаешь, курица ты ощипанная! — прогремел голос кухарки. — Это кто же в горячий маринад цыплят кладёт? Эхх… — выудила она утопленника и бросила его в миску к собратьям. — Ждать надо, пока остынет! Ставь кастрюлю на окно, да не забывай помешивать. Горе ты горькое. И репу, — миссис Пруденс глубоко вдохнула и схватилась за грудь, в которой набатом билось сердце. Села на скамейку у стены, выдохнула: — с морковью… готовь для супа.

Назойливая мысль: «Почему же уехал доктор Пэйтон?» не давала покоя. В душе нарастало смутное чувство тревоги.

Глава 16

Остановив взгляд на секретере, Ольга соскочила с постели. Подхватив кимоно и просунув руки в его широкие рукава, протолкнула босые ноги в остроносые шлёпанцы. На ходу затянула пояс на талии и поспешила к столу-шкафу. Переставила настольный этюдник на комод и открыла большую папку с рисунками, выполненными карандашом. С первого взгляда поняв, что это надолго, села. Работы были достойны особого внимания. Ольга тоже умела рисовать, но её умения хватало, чтобы что-то скопировать, разработать несложный узор для вышивки крестиком, гладью или лентами.

Рисунки Шэйлы были не просто красивыми. Они были созданы талантливым художником. Наброски домашних животных в различных позах, преимущественно котов, щенков, жеребёнка, отражали самую суть, подчёркивали их природную грацию. Птицы, насекомые, цветы… Шэйла подмечала всё, несколькими штрихами добиваясь разительного сходства. Её натурщики дышали, говорили, жили.

Ольга заметила, что виконтесса отдавала предпочтение изображению животных. Портреты людей очень редки. Вот Стэнли. Рисунок не закончен. Тщательно прорисованы высокий лоб, надбровные дуги, слегка прищуренные глаза, прямой нос, губы, подбородок с ямочкой. Достаточно, чтобы понять, о чём думает этот человек. И здесь у него холодный взгляд и презрительный изгиб красивых губ. Неудивительно: она бы даже не стала тратить время на изображение такого сноба с присущим ему высокомерием, всем своим видом подчёркивающего принадлежность к высшему обществу.

А вот голова молодой женщины: черноволосой, симпатичной и улыбчивой. Саманта, — прочла Ольга подпись под портретом. Следом набросок похожего на неё мужчины, с такой же открытой улыбкой и непослушными растрёпанными волосами. Джеймс — буквы в имени молодого человека обводились неоднократно, словно Шэйла о чём-то задумалась. Ольга провела подушечками пальцев по волосам мужчины, желая их пригладить — настолько они выглядели реалистично. Выравнивая листы и захлопывая папку, усмехнулась своему порыву. Возможно, найдётся альбом и с другими работами. Она их с удовольствием посмотрит.

Ах, как хотела Ольга рисовать так же, как Шэйла! Ей бы хватило и половины того мастерства, каким владела виконтесса. Она выдернула тонко заточенный карандаш из низкого керамического стакана и вытащила из папки чистый плотный лист. Положила его перед собой и посмотрела на подсвечник на верхней полке секретера. Мягким росчерком коснулась поверхности бумаги. Ещё. И ещё раз. Тонкие кривые изломы линий наметили очертания чего-то далёкого от оригинала. Перехватив карандаш в правую руку, Ольга, теперь уже размашисто и уверенно продолжила делать наброски подсвечника, почти не глядя на него. Тут же представив себя на месте виконтессы, она осознала, что никогда ранее не испытывала подобного восторга! Как ей нравился процесс рисования! Из-под кончика карандаша появился подсвечник, свеча с наплывшим воском, обгоревший кончик фитиля. Плотные перекрёстные штрихи наложенных теней «виконтесса» растушевала пальцем. Да Ольга понятия не имела, что нужно делать именно так! Удивительно! Правая рука творила всё сама без участия её новой хозяйки, словно жила отдельно. Память тела? Да, в данном случае чудесная, приятная, дарящая удовлетворение и радость.

Секретер! Ольга совсем забыла о нём. Пока никого нет — а время близится к ленчу — нужно успеть обыскать каждый его ящичек и нишу. Ей обязательно нужно найти дневник Шэйлы, записи или письма. Малейшая информация поможет чувствовать себя увереннее.

— Не густо, — фыркнула Ольга, открывая один за другим миниатюрные створки и выдвигая ящички. Заглядывала в них, перекатывая карандаши, перебирая бумажки, испещрённые непонятными пометками событий и дат.