Блуждающая реальность - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мать присылает мне журнальные и газетные вырезки о том, что успокоительные, которые я принимаю, наносят необратимый ущерб мозгу. Так проявляет свою материнскую любовь. Мило, правда?
Под ЛСД я видел яркие цвета, особенно алые и розовые: сияют они, как Сам Бог. Может быть, это и есть Бог? Он есть цвет? Что ж, на этот раз мне не пришлось умирать, попадать в ад, мучиться там, а потом смертью Христа на кресте обретать вечное спасение. Как я сказал Дж. Дж. Ньюкому[61], когда был чист от веществ: «Не возражаю после смерти снова пройти Страшный Суд, но надеюсь, что долго он не продлится». Под ЛСД можно провести 1,96, а может, и 2,08 вечности.
За пятнадцать лет профессиональной работы я не начал писать ни на йоту лучше. Первый мой рассказ, «Рууг», ничем не хуже – а может, и лучше – тех пяти, что я написал в прошлом месяце. Странно – ведь за эти годы я много узнал о писательском ремесле… да и знания жизни у меня прибавилось. Быть может, каждому дается ограниченное число оригинальных идей: используешь их все – и баста. Тебе, как старому бейсболисту, на поле больше делать нечего. Впрочем, в пользу моих книг скажу одно – надеюсь, это правда: я оригинален (когда не копирую сам себя). Больше не пишу «как Сирил Корнблат» или «как А. Э. Ван Вогт». Но и не могу больше валить на них свои ошибки.
Один английский издатель попросил меня написать рекламный отзыв к сборнику рассказов. В нашей стране отзывы обычно пишет кто-то другой, и чаще всего тот, кто книгу не читал. Может, стоило бы начать так: «Серые скучные истории…» Хотя, наверное, лучше не надо.
На этом закончу свои мысли.
Симпозиум двух Биллов. Ответы на анкету «Вопросник для профессиональных авторов и редакторов фантастики»
(1969)
Вопрос 1: По какой причине или причинам Вы предпочитаете научную фантастику другим разновидностям литературы?
Ее читатели не опутаны предрассудками среднего класса и готовы прислушиваться к подлинно новым идеям. В фантастике меньше внимания к голому стилю, больше к содержанию – как и должно быть. Фантастика – мужской жанр, так что в нем не требуется обязательный хеппи-энд, в отличие от жанров прозы, в которых преобладают женщины. Это одна из немногих ветвей серьезной художественной литературы, в которой большую роль играет юмор (и это делает фантастику, как пьесы Шекспира, более полной). Будучи одним из старейших прозаических жанров, известных западному читателю, фантастика заключает в себе некоторые самые древние, возвышенные и смелые мечты, идеи, порывы, на которые способен мыслящий человек. В сущности, это самый широкий жанр, допускающий огромный диапазон самых дерзких экспериментов. Никакие идеи нельзя исключить из фантастики – ей принадлежит все.
Вопрос 2: Что Вы считаете raison d’être[62], главной ценностью научной фантастики?
Предлагать в художественной форме новые идеи, слишком сложные или слишком расплывчатые для того, чтобы говорить о них как о научных фактах (например, псионику). А также идеи, которые не являются научными фактами и никогда ими не будут, но интересны как предположения – иными словами, возможные или альтернативные научные системы. Мировоззрения, в которые мы не можем «верить», но которые нас интересуют (как, например, интересует средневековое мировоззрение, хотя мы просто не можем больше принимать его за «истину»). Таким образом, помимо того мировоззрения, которого мы придерживаемся в жизни, фантастика предлагает нам множество разных «что, если»; размышления об этих возможностях придают гибкость нашему уму; мы приобретаем способность смотреть на иные точки зрения как на равные нашим.
Вопрос 3: Как Вы оцениваете взаимоотношения между фантастикой и «большой» литературой?
Научной фантастике не хватает глубины исследования человеческих взаимоотношений – в этом ее недостаток; на чисто интеллектуальном уровне в ней больше концептуальных идей как таковых, и в этом отношении она выше мейнстримовой или реалистической литературы. Кроме того, ей нет необходимости уделять такое внимание стилю, и она может сосредоточиться на содержании. Однако фантастика (кроме Брэдбери) пишется для молодых, более оптимистичных людей, которых жизнь еще по-настоящему не потрепала; а реалистическая литература адресуется – и правильно! – к тем, кто уже знает вкус поражений, с кого облетел первый цвет молодости… поэтому, увы, реалистичная литература более зрела.
Вопрос 4: По Вашему мнению, участие в фэндоме, фэнзинах и конвентах может принести начинающему писателю пользу или вред?
Пользу, хоть и довольно скромную. Это полезно, пока фанаты позволяют писателю говорить, а не пытаются давать ему указания. Задача писателя – говорить; он не должен превращаться в слушателя. Однако идеи для научной фантастики не стоит искать ни в фэндоме, ни у других писателей и так далее; идеи берутся – по крайней мере, должны браться – из большого мира, особенно с самых дальних его берегов. Отовсюду, только не из научно-фантастического фэндома.
Вопрос 5: Какой источник или источники Вы порекомендуете начинающим писателям? Из каких книг лучше всего черпать идеи для научной фантастики?
Журналы, посвященные новейшим исследованиям в области клинической психологии, особенно работы европейской школы экзистенциального анализа. К. Г. Юнг. Восточные писания дзен-буддизма, даосизма и т. п. По-настоящему авторитетные – в сравнении с популярными книжками – исторические работы (например, The Brutal Friendship[63]). Работы по Средневековью, особенно по ремеслам, например, о стеклодувах, а также по средневековой науке, алхимии, религии и т. п. Греческая философия. Вся древнеримская литература. Персидские религиозные тексты. Трактаты эпохи Ренессанса по теории искусства. Немецкая драматургия романтического периода.
Вопрос 6: Считаете ли Вы, что начинающему писателю-фантасту следует сосредоточиться на рассказах, а не на больших формах, или наоборот? Почему?
Сначала рассказы, чтобы отточить мастерство: это более легкая форма. Затем очень постепенно, не торопясь, переходить к более крупным формам – до двадцати пяти тысяч слов. И наконец, попробовать силы в полноразмерном романе (примерно шестьдесят тысяч слов), за структурный образец взяв романы какого-либо автора, которым вы восхищаетесь. Я, например, первые свои романы писал, ориентируясь на А. Э. Ван Вогта. Потом, когда стал более уверен в себе, от этого отошел. Конечно, за образец надо брать автора, которому хорошо удается именно романная форма (к примеру, Брэдбери не подойдет).
Вопрос 7: Какие советы Вы дали
