Яблоко транзита - Хаим Калин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Синвар с соратником застыли, не исключено, переваривая скороговорку на иврите, бывшего для них пусть прочных навыков, но в последнее время редко практикуемым языком. Но тут сосед Синвара потянулся к столу, где, щелкнув тумблером, активировал микрофон:
– Чего ты митингуешь, Алекс, уча нас уму-разуму? Ведь на своей шкуре прочувствовал, насколько жутко иметь такого соседа, как Израиль, для которого принцип око за око (часто мнимое) – национальная идея-фикс. Машина, на которой тебя везли, имела на крыше надпись метровыми буквами «Школьники». Понятно, пилот не знал, что внутри израильский гражданин, но насколько этот авианалет символичен, выставляя Израиль неразборчивым в средствах, циничным агрессором. Оттого Газа – это жизнь без распорядка и правил, когда прогноз, максимум, до обеда, условно говоря…
– Давайте без пятиминуток ненависти, – раздраженно перебил свой недавний эскорт Алекс. – Сколько бы я, либерал-либертанианец, не сочувствовал палестинцам – народу, опоздавшему на региональный тендер удачи, оттого заблудившемуся среди трех сосен, не делайте из меня ненавистника Израиля. Страны, обогатившей меня духовно и материально, которой до гроба обязан. Между тем хотелось бы узнать: когда приступим к повестке, то есть к переговорам? И, наконец, назови себя: кто ты? – Алекс уставился на собеседника.
– Если ты немедленно не заткнешься, Алекс, – Яхья Синвар передвинул микрофон на себя, – тебя на пустыре посадят на цепь, прежде установив в близком, но недостижимом для тебя расстоянии несколько ракет. Любопытно, сколько у твоих соплеменников уйдет времени, чтобы пустырь в дымящий котлован превратить? Думаю, за четверть часа управятся…
Алекс побледнел– столько восприняв угрозу всерьез, сколько осязая свое превращение во фрагменты плоти и раздробленных костей. Испытывал при этом не ужас, а изумление от изощренности зла, зубами и когтями уцепившегося за просвещенное сегодня. Придя в себя, несколько раз невесело кивнул, будто признавая «да, меня много» и транслируя готовность к компромиссу. Яхья Синвар, нахмурившись, пригласил своего партнера садиться, после чего уселся сам. Приладил высоту микрофона.
– Основополагающий пункт в позиции Москвы следующий, – открыл вымученный, полный интриги форум Алекс, – немедленное одностороннее прекращение обстрелов Израиля, сопровождаемое приглашением к переговорам об урегулировании конфликта при посредничестве Каира.
Яхья Синвар ухмыльнулся, после чего переглянулся с коллегой – Мухаммедом Сахимом, своим заместителем, как он сообщил Алексу минутой ранее. Но промолчал, возвращаясь к образу дисциплинированного, хоть и в ожидании подвоха, весь на взводе, слушателя.
– При этом Москва, исходя из особых отношений с Иерусалимом, задействует свои рычаги, добиваясь его большей сговорчивости по всему спектру хронических, нерешаемых в палестино-израильском противостоянии проблем, в том числе: строительство аэропорта, морского порта, расширение зоны рыболовства, упразднение рогаток финансирования из Катара, устранение дискриминации Израилем импортных поставок в Газу и бесперебойность снабжения из самого Израиля, беспардонно дозируемого, многократное увеличение квоты разрешений на работу в Израиле для жителей Газы....
Принимающая сторона вновь переглянулась, Мухаммед Сахим тяжко вздохнул. Было от чего: обозначенные российским эмиссаром проблемы – политико-экономический долгострой четвертьвековой давности. В Израиле менялись правительства и премьеры, порой контрастно непохожие на предшественников, при этом общественный консенсус страны колебаний не знал: население захваченных в 1967 году территорий, хоть и обретших статус автономии в 1994 г. – низшая, стало быть, обреченная обслуживать метрополию раса. А поскольку обе автономии, пусть в разной степени, не прогибаясь, отстаивали свои умаляемые Израилем права с ожесточением и находчивостью гладиаторов, то с подачи грозного соседа обрели ярлык террористов (пусть в последние годы тот у первого мира не в ходу). Обобщенно, у Газы не было дефицита в одном – миротворцах и громадье их благих намерений…
– Акцентирую, – продолжил миротворец текущего призыва, – лишь только безотлагательное прекращение Газой огня остановит наземную операцию Израиля, стало быть, оккупацию автономии израильской армией. Чего Москва допустить не может, ибо захват Газы таит опасность разоблачения поставок в автономию Россией сверхсекретных видов вооружений, в обход соглашений между Москвой и Иерусалимом строго блюсти региональный статус-кво. Иными словами, обнаружение Израилем в Газе российских военных советников, установок по уничтожению бронетехники «Корнет», беспилотников, системы залпового огня «Торнадо», способных поколебать тотальное превосходство Иерусалима над Газой в военной сфере, меняя соотношение сил, повлечет крушение российско-израильского военно-политического союза, сколько бы непрочным и временным он ни был…
– Ответь мне, Алекс, – вклинился в речевой конвейер парламентера Мухаммед Сахим, – на кой ляд нам эта охраняемая пуще зеницы ока техника, коль Москвой строго-настрого запрещено ее применять, с туманными обещаниями «при смертельной опасности»? При этом вооруженный по последнему слову техники Израиль сделал из Газы полигон по испытанию на живых людях оружия огромной разрушительной силы и коварства…
– Мухаммед, последнее, чего бы я не хотел, – откликнулся, чуть подумав, Алекс, – это вступать в диспут на региональные темы, на который у меня, обретающегося в сорока километрах от Газы, будто право есть. Право, однако, условное, поскольку ныне я представляю страну из другой широты. Тем не менее, возражу тебе вопросом на вопрос: на автономию Западного берега в последние годы упала хоть одна ракета или снаряд? Общеизвестно, что нет. Общими усилиями Рамаллы и Иерусалима создано пространство холодного, но очень прочного мира. Вы можете сколько угодно хаять Махмуда Аббаса, на ваш взгляд, вероотступника и коллаборациониста, но факт остается фактом: автономия Западного берега, хоть и дискриминируется Израилем, однако смогла выстроить пусть небогатую, полную колючек, но все же полноценную мирную жизнь. Без комендантского часа, бомбоубежищ, кротовых коммуникаций и кровавых бань, устраиваемых Хамасом населению Газы со средней частотой в пять лет…
У Яхьи Синвара задергалась правая щека, да так явственно, что Алекс запнулся и с испугом глядел на главу администрации. Струхнуть было от чего. Обвинять террористов в убийстве подмандатных им граждан, пусть через третье лицо, при этом находясь у этих социопатов в заложниках, отдавало добровольной экскурсией в общину людоедов.
То была грубая, пусть допущенная в полемическом запале ошибка, которая требовала трубить сбор всех ресурсов, понятное дело, умственных.
Пожарной мерой, однако, стало нечто шутовское, подобие прелюдии к миниатюре клоуна. Вскочив на ноги, Алекс стал ритмично стучать костяшками пальцев по микрофону, что создавало у собеседников за стеклом какофонию звуков, режущих ушные перепонки. Скривившись, те кинулись к микрофону, надо полагать, чтобы отвадить парламентера с навыками лицедея и изувера-психиатра в одной лицензии. Но, столкнувшись плечами, выругались по-арабски, претензий авантюристу с большой политической дороги так и не предъявив.
Тут Алекс резко уселся и, закинув нога за ногу, потянул на себя микрофон. Приняв нравоучительный вид резонера, принялся разбираться с закулисьем Большого террора в версии 21-го века:
– Москва крайне раздражена тем, что тщательно продуманная операция по усечению региональных аппетитов Израиля пошла совершенно не так, как планировалась, вопреки
