Обратная сторона Японии - Александр Куланов

После революции и развала царской империи имевший духовное образование Вася Ощепков занялся тем, ради чего, как оказалось, его забросила в Токио русская военная разведка. Одному из последних царских разведчиков и первому советскому резиденту ГРУ в Японии В. С. Ощепкову довелось работать среди представителей первой эмигрантской волны – тех, кто составил костяк новой российской диаспоры.

«На берег выброшен грозою» – эту строку Пушкина часто вспоминают, когда речь заходит о русских эмигрантах в Японии, вынужденных спасаться от революции и гражданской войны. Основная часть их предполагала отправиться далее, в США или Австралию, а многие лишь на время заезжали сюда по торговым делам из Китая. «В Японии русские отчего-то чувствовали себя не так комфортно, как в Китае», – изящно выразился по этому поводу последний посол царской России в Японии Дмитрий Абрикосов. Так или иначе, в первые послереволюционные годы русская колония в Японии росла столь бурно, что японская полиция не всегда могла разобраться, где и сколько проживает русских, не понимая, выделять ли из нее евреев и татар. Естественно, что среди той эмигрантской волны было немало военных. Большинство из них задержалось здесь ненадолго, собирая деньги для борьбы с большевиками, как атаман Григорий Семенов или адмирал Александр Колчак. Последний в 1905 году провел здесь четыре месяца как военнопленный, а в 1918-м жил на даче в курортном городке Никко со своей возлюбленной Анной Тимиревой, ожидая помощи от японцев.

Многие россияне, осевшие в Стране восходящего солнца, внесли столь значительный вклад в ее развитие, что, если бы сегодня обе стороны почаще об этом вспоминали, немалых проблем во взаимоотношениях наших стран удалось бы избежать. Вот несколько примеров.

Гурманы от рождения, японцы высоко ценили мастерство кондитеров Охотского, Грузерова и Окруженова, познакомивших их с русской выпечкой. Сегодня пирожки – «пиросики» – являются здесь одним из символов русской кухни наравне с борщом. В сегменте шоколада премиум-класса лидирующие позиции занимает марка «Космополитен», основанная В. Ф. Морозовым. Многочисленные рестораны русской кухни во многом обязаны первым заведениям старовера Е. А. Власова, Марии Мотохаси и Л. С. Швец – той самой Любови Швец, на юбилее которой я неожиданно оказался в Токио.

К началу производства и продажи косметики в Японии приложила руку Н. В. Старухина, а В. К. Старухин стал первым в истории бейсболистом, одержавшим 300 побед в японской лиге, и первым иностранцем, избранным в Зал Славы японского бейсбола, который здесь спорт номер один. Приятно было узнать, что его именем назван стадион. Другой потомок эмигрантов – сын казачки и японца Коки Тайхо – обладатель титула Ёкодзуна – Великого чемпиона сумо. А Синъити Хасимото, сын русского морского офицера и японки, стал известным регбистом.

Естественно, нельзя не отметить заслуг представителей великой русской культуры. Основателем японской фортепианной школы считается Лео Сирота, приехавший сюда в 1929 году на гастроли и задержавшийся на 17 лет. Его дочь Беата позже работала в штабе американских оккупационных войск и приняла участие в создании проекта Конституции Японии, действующей до сих пор. Игру на скрипке преподавали А. Я. Могилевский, С. Пальчиков, Анна Бубнова. Последняя, выйдя замуж за студента-зоолога Сюнъити Оно, прожила в Японии более 40 лет. Ее младшая сестра Варвара стала одним из крупнейших иностранных специалистов по японской гравюре, выдающимся художником, переводчиком и преподавателем. Племянница Анны – Йоко Оно, вдова легендарного Джона Леннона, до сих пор хранит память о русских родственниках и не так давно специально приезжала в Россию, чтобы побывать на их родине.

В становлении уникального театра «Такарадзука», где все исполнители – женщины, значительную роль сыграла балетмейстер Оссовская. А ее муж Э. Меттер, дирижер и музыкальный педагог, вырастил целую плеяду японских музыкантов. Понятию «большой балет», который у современных японцев прочно ассоциируется с балетом русским, они обязаны гастролям Анны Павловой и преподавательской деятельности Е. Павловой и А. Славиной. А дочь Славиной Китти стояла у истоков японского кинематографа.

Широко известно, что в Японии более года читала лекции по русской литературе дочь великого Толстого, необычайно популярного среди местной интеллигенции, Александра Львовна. В то время были заложены основы преподавания русского языка в Токийском институте иностранных языков, по сей день являющегося «кузницей кадров» японских русистов.

Несколько русских работали в Императорском кадетском корпусе, военных училищах и военных академиях японской армии. А Сергей Елисеев, сын владельца знаменитых Елисеевских магазинов в Москве и Петербурге, стал первым иностранным выпускником самого престижного учебного заведения Японии – Токийского императорского университета. Будучи японоведом с мировым именем, он фактически спас древнюю японскую столицу. Во время Второй мировой войны Елисеев стал автором обстоятельного доклада для командующего союзными войсками на Тихом океане генерала Дугласа Макартура, объяснив ему, что бомбить Киото, мировое культурное достояние, нельзя. И на город-музей за все время войны не упала ни одна бомба. Увы, я знаю лишь несколько человек – русских и японцев, которые слышали об этом.

Новая волна эмиграции в Японию началась сразу после распада СССР. Она отличается от предыдущих тем, что ее маршрут – не воля случая, а сознательный выбор страны пребывания. Значительную часть этой генерации эмигрантов составили уже хорошо знакомые японские жены и хостесс. Часть этих молодых женщин уже вернулась в Россию, а многие остались, став постоянными членами русской диаспоры. Некоторые из японских жен стали посетителями не только ежемесячных заседаний «русских клубов», но даже приходят на заседания общества «Восточной ветви русского зарубежья», а короче – «Росиадзин кэнкюкай» – «Общества русских». Там собираются японские русисты и просто люди, интересующиеся историей русской общины, делятся результатами своих изысканий, обсуждают новости.

Уже много лет старейшинами «Росиадзин кэнкюкай» являются Любовь Семеновна Швец и тот легендарный доктор Евгений Николаевич Аксенов, что рассказывал мне о своей службе в американской армии. Родился он в 1925 году в Харбине, в семье колчаковского офицера, бежавшего от Красной армии. «Я, когда проходил мимо советского посольства в Токио, мне кричали: “Вот беляк идет”, – с горечью вспоминал Евгений Николаевич. – А какой я беляк? Я родился через год после смерти Ленина. Я – русский!» В 1943-м Евгений Аксенов бежал в Японию от призыва в армию Маньчжоу-го. Здоровый русский парень, свободно говорящий на нескольких языках и выросший в Китае, должен был стать диверсантом, действующим на советской территории, но не захотел. Знакомые японцы помогли перебраться в Токио, где Аксенов окончил медицинский институт, а с началом американской оккупации стал врачом в армии союзников. Уволившись из армии союзников после Корейской войны, он уже более 50 лет возглавляет «Международную клинику» в Роппонги, которая расположена прямо напротив российского посольства. Один из самых авторитетных медиков Японии, лауреат множества профессиональных премий, Аксенов лечил Майкла Джексона и – открою секрет – Владимира Вольфовича Жириновского, был также главным врачом саммита G-8 на Окинаве в 2000 году.

Из более чем 10 000 россиян, постоянно проживающих в этой стране, немалое количество составляют гордость не только отечественной, но и японской науки, причем в самых разных ее областях. Лауреат премии Японского фонда, писатель и переводчик с мировым именем профессор А. А. Долин преподает мировую литературу. Доктор политических наук профессор В.Э. Молодяков стал первым русским, удостоенным престижной премии «Майнити» за выдающиеся изыскания в области японской истории. Профессор П. Э. Подалко специализируется на изучении судеб русской диаспоры в Японии, а доцент Э. Б. Саблина – на истории православия в этой стране. Но, конечно, особенно много в стране победившей технократии наших физиков, химиков, математиков.

Один из них, мой добрый знакомый Саша Муравич, рассказал мне, что уже много лет по заказу одной из японских корпораций занимается решением уравнений с огромным количеством неизвестных. Он точно знает, что решит эти свои уравнения, но не знает, останется ли здесь по окончании этой работы или отправится дальше. Когда я слушал его, невольно подумалось, что сегодня жизнь наших в этой стране – такое же трудно решаемое уравнение. Мало кто из российских ученых планирует остаться в Японии навсегда, а те, кто хотел бы, не всегда могут рассчитывать на гостеприимство хозяев, хотя ни одна из крупных корпораций не обходится без идей русских «двигателей прогресса». Даже ветеран диаспоры, уже упоминавшийся Аксенов, так и не получил японского гражданства. При этом, что вовсе несуразно, у самой диаспоры нередко плохие отношения с «государевыми людьми» – сотрудниками дипломатических и торговых представительств РФ. Другая проблема – трудности коммуникаций. Русских мало, а народ мы своеобразный. Лев Толстой говорил, что «никакая истина не представляется двум людям одинаково», а опыт существования в маленьких, закрытых обществах дает массу примеров того, что у всякого русского человека может быть сразу пара истин, нередко противоречащих друг другу, и, уж во всяком случае, у двоих русских всегда найдутся сразу три мнения. Тем не менее жить и общаться надо, и такая жизнь частенько сводит разных людей в самых неожиданных местах.