Пещера мечты. Пещера судьбы - Владимир Мальцев

Немного утешает, что за исключением Озера Кувшинок все остальное имело больше отношения к чистой эстетике, чем к науке, и поэтому потеря Сказки казалась наименьшим злом во всей истории уничтожения пещеры. Правда, сам метод ее уничтожения вызывает особое возмущение своим идиотизмом. Если судьба остальных красивых залов была предопределена, то по поводу Сказки любой понимающий человек мог с первого взгляда уверенно сказать, что оникса там нет. Такие крупные сталагмиты, как Шапка Мономаха, по определению состоят не из пригодного к полировке плотного кальцита, а из рыхлого и некрасивого известкового туфа.[4] На дне Озера Кувшинок тоже очевидно, что ничего, кроме рыхлого массива затонувших корочек, быть не могло. Тем не менее какой-то кретин приказал взять перфоратор, и разбурить и то, и другое по сетке полметра на полметра дырками, в которые кулак пролезет — и все только для проверки очевидного утверждения, что ничего ценного там нет.

Озеро Кувшинок, к счастью, оказалось не уникальным. Спустя десять лет в американской пещере Lechuguilla были обнаружены озера, выглядящие в точности так же, и даже гораздо больше и красивее. А вот другие залы Промежуточной содержали такие типы натеков, подобных которым до сих пор нигде в мире так и не найдено.

В общем, на поверхность мы вышли только через двенадцать часов, каждый из которых вместил для каждого из нас больше открытий, чем вся предыдущая жизнь. И, пожалуй, после того, не знаю, как остальным, а мне уж точно больше ничего подобного испытать пока не довелось. То есть, конечно, первопрохождения были, и много, но ни одно из них не одарило всего за сутки такими огромными лабиринтами, и ни одно из них не открыло такого разнообразия подземных красот. Подобный шанс дается только раз в жизни, и одному из многих тысяч. Удивительно, что этот шанс выпал именно нам и именно тогда, когда мы были психологически готовы к тому, чтобы стать пещерными вандалами, и вообще были наименее достойны его.

Первопрохождение центральной части Промежуточной, которая только и стала известной самоцветчикам, конечно, не исчерпалось одним днем. Три месяца подряд чуть ли не каждый день мы ходили в пещеру, и каждый день приносил открытия. Я тогда еще только начинал изучать минералогию пещер и понимал очень и очень мало. Поэтому очень и очень многие натеки различных типов и редкие минералы прошли мимо моего внимания и были растащены или уничтожены взрывами. Ценнейший для науки материал пропал безвозвратно. Только в последние годы, после открытия района Зеленых Змиев, мы стали находить нечто похожее на отдельные пропавшие феномены, но, естественно, безо всякой гарантии, что они в точности повторяют утраченные. Например, исчезнувшие зеленые гипсовые люстры из Галереи Глиняной Речки. За последние несколько лет в новых районах Промежуточной было обнаружено несколько минералов, окрашенных никелем в зеленый цвет и формирующих подобные окрашенные подложки под гипсовыми люстрами. Но — минералов редких, и встречающихся в очень небольших количествах. Представить, что только благодаря им все натеки в целой галерее были сплошь окрашены в зеленый цвет, трудно. Вероятно, этот цвет все-таки имел какое-то иное происхождение.

Трагедия Промежуточной не закончилась. После прекращения разработок пещера изрядно увеличилась, и даже обросла многими залами, не уступающими центральным по красоте, хоть и уступающими по объемам. Так что красоты в ней опять есть, и немало. Но вот то, что центральная часть пещеры напоминает заброшенный рудник, препятствует ее серьезному восприятию посетителями как пещеры, заслуживающей сохранения. Пожалуй, это теперь единственная пещера массива, в которую до сих пор делают организованные вылазки охотники за сувенирами.

НА ГРАНИ АБСУРДА

Чудище обло, огромно, стозевно, озорно и лайяй

Современные идеологи утверждают, что лозунг «цель оправдывает средства» антигуманен, принципиально неверен, приводит к плачевным последствиям и вообще уже отжил свое. Спору нет — оно действительно так. С одним маленьким «но». Как известно, философские идеи периодически пытаются упрощать, что и вызывает упомянутые плачевные последствия совершенно автоматически. Осмелюсь предположить, что истоки появления этого лозунга именно в упрощении гораздо более глубокой идеи, что сумасшедшее развитие событий можно обороть только не менее сумасшедшими методами. Причем методы эти никогда не могут быть спланированы заранее, а могут родиться только как результат импровизации.

Складывающаяся вокруг пещер ситуация была из этого ряда. Разгул вандализма был предопределен и развивался согласно всем правилам логики, но — логики сумасшедшей. Противостоять ей можно было только вне правил любой логики. И потому — пещеры были в итоге спасены только исключительно благодаря невероятному нагромождению случайностей. Впрочем, есть такой тезис, что любая счастливая случайность требует для своего появления тщательной подготовки.

Итак, первой случайностью, определившей дальнейшие события, послужило то, что рост ощущения абсолютной неправильности, если не преступности происходящего, совпал у меня с возвратом в Москву. Выпадение из-под гипноза окружающей обстановки стало буквально шоком. Не могу сказать, что как-то особо ощущалась своя вина — решений я, будучи в ранге рабочего, никаких не принимал, а в мелком грабеже участвовал наравне с остальными участниками событий. Просто появилось понимание происходящего и осознание того, что я единственный человек в Москве, кто это понимает. А вместе с тем и понимание того, что раз это так — значит и вся ответственность за прекращение безобразий тоже на мне. Возможно, не всякий читатель теперь понимает, почему важна именно Москва. СССР был сверхцентрализованной державой, и любые эффективные действия против любого из центральных ведомств были возможны только с резидентурой в Москве. Иначе все глохло как в вате.

Почувствовать ответственность — это еще далеко не все. Главное — иметь хоть какие-то возможности к действиям, а вот их-то как раз не было и в помине — не тот калибр. Так с этим чувством ответственности можно было бы и спокойно помереть от старости, если бы не очередная случайность.

Не прошло и полугода, как спелеологи Москвы учинили междоусобную баталию, в которой я каким-то образом оказался поблизости от центра событий. Сейчас это очень смешно вспоминать. Одним из устоев социалистического общества было непризнание принципа, что человек может отвечать за себя сам. В любой области как профессиональной, так и любительской деятельности, воздвигалась целая пирамида. В частности, любительский спортивный туризм, к которому официально относилась спелеология, был устроен следующим весьма забавным образом. Пещеры были поделены на шесть категорий сложности. В походе первой категории имел право участвовать любой, кто выслушал теоретический курс и съездил последовательно в два лагеря начальной спелеоподготовки, получив за это соответствующую справку. На каждый поход следовало чуть ли не за полгода подать заявку в МКК (маршрутно-квалификационную комиссию). Предъявить план похода и справки, что все участники прошли поход на категорию проще планируемого, а руководитель — руководил походом на категорию проще и участвовал в равноценном. По ходу дела периодически отмечать маршрутную книжку в ближайшей контрольно-спасательной службе, в чем единственном хоть какой-то смысл имелся. По завершении написать отчет и получить новые справки. Если в походе что произойдет — за сломанную по пьяни ногу участника ответит руководитель, следом за ним — председатель МКК, выпустившей группу и т. д. Все эти идиотские правила создавались и исполнялись комиссиями по спелеотуризму (вполне общественными объединениями) только за то, что им благоволили государственные, а точнее, профсоюзные структуры — различного ранга Советы по туризму и экскурсиям. Причем благоволение это выражалось в каких-то совершеннейших мелочах — деньгах на один-два слета в год на полсотни человек.