Рукотворный рай - Дмитрий Николаевич Москалев

Лес валить принялись. А как дальше в лес, так чуть не беда, а грустно становится, от пищи такой! И сил нет рубить! К вечеру только воротятся, лесу то надо много было! Работы на дня три, и что ж им тянуть то? Взялись резво, хотели с веселостью за белками побегать! А лес темный, непроходимый. Откуда там белки!

Деревня безмолвствовала, баба мало говорила и ворчала. Да и странно себя вела. Скрытно как-то, смотрела исподлобья. Сразу мужикам там не понравилось. Обед не обед, хлеб поделили и сыты им. А в деревни никого кроме неё.

–Куда все подевались? – спросил дед мой.

–Так и не было никого, давно уж. Только мимоходом, проезжие, переночевать, или отобедать нанимают. А то корчма тут какая! Все им дай, да налей, а где мне все взять! Одной то купи где? Вырасти. Ваш барин молодец, подкинул на харчи, а то ели бы кору березовую.

–Барин у нас святой человек, – вставил мужик.

–"А свято место пусто не бывает", – подумал дед, -"а тут сама орда развернется".

–Полно святой, плохо вы своих господ знаете, – огрызнулась баба и замолчала.

–Хватит болтать, идти пора, в лес по дрова! – улыбнулся второй мужик.

Долго искали они хорошую рощу, дубовую, все деревья – не деревья, а как изуродованные, в сучьях, или все кривые, но дальше, подальше стоял хороший лес. Они рубили его, надо было приволочь и обтесать пятьдесят стволов. По десять в день! До вечера, да втроем можно! И время выгадать отдохнуть!

В дом вошли, а там тишина, паутина да пыль, спать на тюфяках пришлось. Все в одну спальню сбились, так веселее. Дом большой, видно сельский староста в нем жил, или какая управа была казенная. Комнат в нем много. Около десяти. Пол гнилой, стены шаткие. Сидят – весело, гогочут, ан над головой как заскрипит! По потолку зашкрябает что-то! Словно сейчас потолок обмазанный глиной обвалиться им на голову.

И точит и точит, потом замолчит. И среди ночи опять как заворочается! И всех будит, на них и лица нет! Испуг! Крестятся мужики! Дед мой так к ружью, и наготове. А поутру нашли люк на чердак, заколоченный, и дыр в крыше нет. Одни щели. Подумали и решили, что какая крыса, или птица завелась. Но что бы так елозить по ночам, должно быть большая крыса!

–Крыса? – спросил дед мой у друзей.

–Ага, не уж то с собаку? И тяжелая, словно потолок обвалиться.

–Прислушайтесь, или жрет чего? Или грызет.

–Значит зубы есть, у нас ружье, если что – вот вам и белка барину.

–В темноте только метиться, если по звуку только. Ружье старенькое, долго заряжать. Надо зажечь лучину, а её нема! Утром сделаем лучинку, а надо бы посмотреть, что там за тварь на чердаке.

–Слышали, как шаги? Убежало? Теперь вдали точит.

–Похоже, о том, что мы тут ночуем, эту живность никто не предупредил, – ответил мой дед.

–Может спугнуть?

–Щас нечего туда лезть, а то ещё погрызет, днем надо.

–Вроде затихло.

Раздался скрип досок на крыше, словно крышу шатало. Стихло.

–Надо бы уснуть, но как тут? Дверь бы подпереть чем.

–Вот доска, нащупал, подопри её чуть. До утра. Так и сделали.

Проснувшись от утренних лучей, осмотрели друг друга, и расспросили, не сон ли был?

–Кажись не сон. Пойдем искать на чердак дверь.

Вход оказался на улице заколоченный досками, в доме потолок был цельный, местами упала штукатурка

–Вижу, мы тут не первые, – снял шапку мужик.

–Да, давно доски прибиты, с гнильцой. Годы тут никого не было, не надо трогать их, пусть – так безопаснее, если тут другого входа нет.

–Да щели одни, то щель, мелкий какой зверь пролезет, когда, или крыса. Птица какая пролетит.

–Может кто гнездо свил, нечего бояться пока! Ай да за работу!

Ушли в лес.

В ночь вновь начало точить, грызть, словно крыса скребет кость! В то же время. В тот же час. Затем когти заскрипели по доскам. Мужики идти боялись, сделали подпор под дверь, настрогали лучин, спросили лампу, баба им лампу выдала.

–По ночам спать надо, а не сальный жир жечь! – усмехнулась она

Несколько ночей лихо их будило, спать не давало, да все громче, пыль так и сыпется с потолка.

–Хозяйка странная какая-то, зачем она нас сюда заселила? Делает вид, что не знает ничего!

–Видно, что лжет, – сказал отец мой, крепко держа ружье наготове. Не то что зверя, а её надо бояться, и держать ухо востро! Спиной не поворачиваться, и смотреть по сторонам, когда работаешь, одному не ходить, даже поссать! И присматриваем друг за другом! Ружье всегда наготове! Заряженное и сухое! А вы, держитесь за топоры, если что, руби и беги, и все следом!

–Друг друга не бросать! Не бросать! И в лес ночью не бегать! И из комнаты не выходить, я ведро поставил, кому если помочиться.

В лесу намахались топорами, деревья дотащили и осмелели. Чего им бояться, здоровенным мужикам? Вооруженным, с топором знакомых, кому, как ни им головы рубить?

Днем воротились, пробовали отворить чердак! Но никак! не отпирается, гвозди крепкие, загнуты изнутри, тогда видят кошка, её приласкали, и все ж кое как щель проделали, с улицы. Кошку туда запихали. А она бедная, там визжит, мечется! Да и через ту же щель да ободранная и вылезет! И дай маху!

–Не крыса, – ужаснулся мужик.

–Не крыса, – подтвердил мой дед.

–И ужаснулись, что делать? На чердак боязно лезть! Так и оставили эту затею, но любопытно же! Не видали они такого зверя, чтобы на чердаке жил.

У бабы спрашивают, которая стряпуха, та молчит, пожимает плечами, да улыбается, мол вам привиделось спьяну. А наши то и не капли не пили, страх не давал! Так и забыли о пятаках своих, и про самогонку забыли! Не до неё было. Сердце то сжимается от страха.

–И что же бабань, потом вышло? – Егорка весь сжался.

–А вот что, на пятый день, дед ружье в руки, да прикладом как даст по потолку! А оттуда и тишина! До следующей ночи тишина, так и переночевали единственно раз спокойно. А все остальное время терпели, пошумит, пошумит, да угомонится, но потом! Все дольше и дольше, всю ночь могло скребышать.

Из сил выбились, за все деньки неспокойные. Прилягут поспят за работой, по очереди. Да шепчутся, словно их подслушивает кто. Смотрят по сторонам, за деревья, затемно стали возвращаться.

Живот крутит