Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы - Михаил Юрьевич Крысин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще неделю спустя, 14 октября 1947 года, все та же газета «Dawn» объявила о начале «новой политики» в отношении оружия, которым традиционно владели воинственные патаны Северо-Западной пограничной провинции. Отныне, – писала газета, – правительство изъявляло готовность «выдавать лицензии на ношение винтовок и пистолетов всем достойным гражданам, за исключением тех, кто известен своими антипакистанскими настроениями». (Под последними, без сомнения, подразумевались «краснорубашечники» Абдул Гаффар Хана и отряды Факира Ипи). Мало того, правительство объявляло, что «в связи с изменившимися условиями», все конфискованное ранее оружие будет вывезено из «нынешних мест хранения» и вновь роздано местному населению51. После того, как раздача оружия была завершена, вождям племен было предложено начать пропагандистскую кампанию, распространяя среди патанов слухи о том, как притесняют мусульман в Кашмире, и призывая их к освобождению своих единоверцев из под власти индуса-махараджи. Где же все эти вожди были раньше, когда их единоверцев притесняли в Восточном Пенджабе? Почему не пытались защитить своих братьев-мусульман от зверств сикхских и индусских фанатиков? Причина проста: большинство простых патанов просто не знало об этом. Неграмотные горцы газет не читали…
Итак, вождям племен – маликам и сардарам – разрешили беспрепятственно вооружаться, а те в знак благодарности принесли «клятву верности» новому хозяину, обещав бороться за интересы Пакистана «на любых фронтах». Теперь пакистанские войска можно было беспрепятственно вывести из Полосы племен. Их предполагалось сконцентрировать в нескольких центрах и там провести реорганизацию, чтобы сформировать новую, Пакистанскую армию. Весь план по выводу войск, который предполагалось осуществить в декабре 1947 года, получил кодовое название «Операция «Кёрзон» – в честь лорда Кёрзона, бывшего министра иностранных дел Великобритании, который в 1899–1905 гг. был вице-королем Индии и прославился своей одержимостью идеей «русской угрозы» для Британской Индии.
Но этим «плата за лояльность» вождям племен не ограничивалась. Некоторые из зажиточных патанских вождей обзавелись городскими домами в Пешаваре, которые были брошены индусами и сикхами, бежавшими в Индию или убитыми мусульманскими фанатиками. Менее богатые патаны последовали за ними и получили возможность найти работу в густонаселенных дистриктах. Так племена патанов впервые столкнулись с переделом собственности, сравнимым разве что с «Хрустальной ночью» в гитлеровской Германии. События в пакистанском Пенджабе стали прецедентом; Кашмир должен был стать продолжением. Те, кто не успел обзавестись собственностью в Пенджабе, надеялся разжиться в Кашмирской долине. Тем более, что грабежи являлись традиционным ремеслом многих племен в течение многих веков. Земли, пастбища, дома и фабрики были бы разделены между сардарами и маликами, а простым горцам, как обычно, хватило бы и того, что каждый из них сможет награбить и унести с собой.
…20 октября 1947 года первые новости о передвижении боевиков-пуштунов из Полосы независимых племен к границе Кашмира дошли до сведения командира Пешаварской пограничной дивизии Пакистанской армии, английского генерал-лейтенанта Росса Маккея. Ему сообщили, что около 900 боевиков из племени масудов на грузовиках пересекли Аттокский мост через реку Инд у Хушалгарха. Маккей запросил губернатора Северо-Западной Пограничной провинции Каннингэма о том, какие превентивные меры следует принять в связи с этим, однако, по его словам, «он сам едва ли мог предпринять что-либо, так как в то время в его распоряжении практически не было организованных частей».
Два моста, которые соединяли Пакистан с Кашмиром, не составляло труда перекрыть; тем более не составляло труда обнаружить места скопления рейдеров в некоторых районах Пограничной провинции, где, равно как и в Пограничной полосе, существовало постоянное правительство. Очевидное явно не было случайностью, – замечали многие в Индии. Таким образом, остановить вторжение на начальной стадии было вполне возможно. Почему же ни один из английских военных ничего не предпринял для этого?
О том, что отряд масудов на грузовиках пересек Аттокский мост, одновременно с Маккеем узнал генеральный инспектор полиции в Пешаваре Грэйс. Он также не предпринял никаких мер. Губернатор Северо-Западной Пограничной провинции Пакистана Джордж Каннингэм, чья резиденция находилась в Пешаваре, в тот же день получил сообщение, что около 900 боевиков из племени махсудов выехали на грузовиках из г. Танк в направлении кашмирской границы. Каннингэм, по его словам, немедленно приказал остановить их продвижение в Кушалгархе, но оказалось что те уже пересекли реку Инд.
Джордж Каннингэм, узнав о вторжении от Маккея, позвонил главнокомандующему Пакистанской армии генералу Фрэнку Мессерви и поинтересовался, какова политика правительства Пакистана в этом вопросе, поскольку премьер-министр управляемой им Пограничной провинции, Абдул Кайюм Хан, подстрекает племена к вторжению в Кашмир и даже собирает транспорт среди Пограничных скаутов и милиции. Генерал Мессерви обратился «за разъяснениями» к Лиакату Али Хану. О результатах его «настойчивых обращений» к пакистанскому премьер-министру не известно, так как Мессерви на следующий день вылетел в Лондон «по военным делам». В течение следующих нескольких дней в Лахоре проходила конференция высшего руководства Пакистана с участием Джинны, Лиаката Али Хана и Абдула Кайюм Хана. Впоследствии Мессерви заявлял, что ее результаты ему были неизвестны, так как он находился в то время в Лондоне. Алиби было безупречным…
Но Мессерви не мог не знать о результатах совещания в Лахоре. После своего возвращения из Лондона, главнокомандующий отправил одного из офицеров своего штаба по какому-то делу в дом комиссара Равалпинди (откуда, по слухам, осуществлялось руководство операциями в Кашмире). Офицер случайно застал там целый военный совет, узнав среди присутствующих Бадшаха Гюля и некоторых других племенных вождей. Обо всем увиденном, разумеется, было сразу доложено генералу Мессерви, но тот и не подумал принимать мер.
Таким образом, еще как минимум за два дня до крупномасштабного вторжения в Кашмирскую долину, властям Северо-Западной Пограничной провинции было известно о передвижениях боевиков. Однако, по тем или иным причинам, ни один из высших военных и гражданских чиновников не принял мер, чтобы воспрепятствовать этому. А сделать это было легко. Пакистан с Кашмиром соединяло всего два моста через реку Джелам, которые не составляло труда перекрыть. Для этого хватило бы даже одного батальона!
В ночь с 20 на 21 октября 1947 г. вторгшиеся на территорию княжества боевики (возможно те самые, которых якобы «не успел» задержать Каннингэм) сожгли деревни Биласпур, Пархала, Чанор, Дхангот и Никковал, расположенные в провинции Джамму.
Наутро, 21 октября, правительство Пакистана направило последнюю телеграмму властям Кашмира, в которой говорилось, что теперь уже невозможно остановить военнослужащих Пакистанской армии из числа уроженцев Пунча, которые беспокоятся за свои семьи, и что правительство Пакистана снимает с себя
