Король Шломо - Давид Малкин

Едва всходило солнце, нищий Розовый Шимон выползал из пещеры, где обычно спал, кряхтя, добирался до Овечьих ворот и усаживался там на плоском камне. Он заговаривал с каждым, кто проходил в город на базар, а когда советовать или объяснять дорогу бывало некому, Шимон принимал других нищих, приходивших потолковать с ним о жизни.

– Шимон, – спросил у него однажды нищий, которого весь город называл Рыжим, – это правда, что к тебе заходил сам король Шломо?

Шимон не успел ответить, потому что в этот момент через Овечьи ворота на Хевронскую дорогу пробежал человек с выпученными глазами в одежде коэна. Он выл, дышал, как собака и громко молил Бога о спасении. Коэн ещё не успел скрыться за поворотом, как за ним пронеслась горланящая толпа с зажатыми в кулаках камнями и палками. В толпе были и старики, и женщины, и даже дети. Все они вопили: «Грязный коэн! Он презирает наши законы!» Бежавшие следом городские стражники тоже кричали, пытаясь остановить и успокоить толпу.

Нищие сразу забыли про короля Шломо. Но пока они поднимались, чтобы догнать бегущих, тех уже скрыло облако пыли. Доковыляв до поворота, нищие увидели, что толпа остановилась посреди дороги. У всех были такие же выпученные глаза, как у пробежавшего несколько минут назад коэна. Пробившись вперёд, Шимон и его приятели разглядели среди комьев земли и грязных камней окровавленное тело в обрывках тряпья.

– Кто это был? – спросил тяжело дышавший Шимон.

– Коэн Михаэль, – ответили ему. – Служил у жертвенника в грязной рубахе, вот с ним и расправились.

– И правильно сделали, – сказал Шимон, выслушав рассказ о случившемся в Храме.

Если не считать лысины, у тридцатилетнего Михаэля из племени Леви, не было ни одного изъяна, но он всё никак не мог пройти испытания на службу в Храме. Вообще-то и без всяких испытаний любому ерушалаимцу было известно о редкой глупости Михаэля. Люди пересказывали смешные истории, в которые он неизменно попадал, но признавали за ним и другое: необыкновенную память.

В конце концов его приняли на службу и выдали положенную одежду. После обряда посвящения в храмовые коэны, Михаэль окунулся в микву и отправился на первое жертвоприношение.

Несмотря на то, что Михаэль, ещё до того, как стал коэном, десятки раз бывал в Храме и знал каждую церемонию наизусть, он пришёл рано и заглядывал во все помещения и во все закоулки двора, ко всему присматривался, всем хотел помочь и давал советы, о которых его никто не просил. Каждому он сообщал, что говорит по такому-то поводу Закон.

Ещё не войдя во двор Храма, Михаэль перепачкал новую рубаху, показывая рабу-хивви, как нужно переносить дрова. Перепуганный хивви уставился на одежду коэна, но Михаэль его успокоил: он знает, что так служить у иврим запрещено, однако у него ещё есть время переодеться. По пути в помещение с одеждой для храмовых коэнов он ещё хочет помочь крестьянину – вон тот стоит со своей овечкой и ждёт.

– Ты её уже показывал коэнам из Службы проверки жертвенных животных? – спросил Михаэль, подходя к крестьянину.

– Да, господин. Они не нашли у моей овечки никаких изъянов.

– Тогда расскажи мне, почему ты хочешь принести жертву.

– Моя жена благополучно родила мальчика.

– Так, – сказал Михаэль, – значит, жертва будет благодарственной. И не забудь потом передать часть овцы храмовым коэнам.

Когда левиты привели дрожащую овечку, Михаэль показал крестьянину, как тот должен возложить руки на её лоб между рогами, а сам прошёл в помещение, где хранились ножи. Михаэль брал один нож за другим и проводил лезвием по ногтю, чтобы отобрать самый острый. Возвращаясь, он столкнулся с левитом, нёсшим сосуд с кровью. Поверх грязи на рубахе Михаэля расплылось красное пятно. Переодеться надо было немедленно, и он было двинулся за чистой рубахой, но увидел, что овечку уже разделали, и левиты понесли омытые части туши на жертвенник. Забыв всё на свете, Михаэль ринулся наверх, схватил в одну руку золотую вилку, в другую – лопатку и начал передвигать ими куски туши на решётке над углями. Дым повалил к небу.

Крестьянин с благоговением следил за «своим коэном» снизу, пока тот не повернулся и не показал руками, что всё прошло благополучно.

И только тогда крестьянин заметил, что на коэне грязная рубаха. Поняв, что жертва пропала зря, потому что Бог её не примет, крестьянин побежал по двору, крича:

– Он приносил жертву в грязной рубахе!

Все застыли на месте: коэны и левиты возле столов для разделки туш, народ, пришедший в Храм – во дворе.

Мысли в голове у Михаэля вспыхивали и гасли: «Сейчас меня отведут в суд и посадят в яму. Завтра побьют камнями. Спастись можно только в городе-убежище. Ближайший – Хеврон!»

Сбежав по пандусу с жертвенника, Михаэль кинулся через распахнутые ворота Храма к выходу из города и помчался по Хевронской дороге. Толпа устремилась за ним.

Глава 23

Шёл двадцать второй год со дня помазанья Шломо бен-Давида в Ерушалаиме. В этот год взбунтовался Резон сын Эйлады – арамейского жреца, которого назначил правителем богатого и многолюдного города Хамат-Цова король Давид, когда завоевал этот город. Теперь сын Эйлады решил покончить с господством иврим. Из Хамат-Цовы бунт перекинулся на соседние арамейские города-царства, и они тоже объявили, что не будут больше платить дань королю Шломо. Арамеи заключили между собой военный союз, укрепили стены вокруг своих городов, собрали большую, хорошо вооружённую и обученную армию и захватили близлежащие плодородные земли иврим племени Нафтали.

О бунте стало известно королю Шломо, и он приказал командующему Бнае бен-Иояде идти и покарать Хамат-Цову. Как всегда перед началом важных событий, был объявлен пост, и народ принёс жертвы в Храме. Элицур бен-Аднах стал на время похода главным коэном войска. Перед всей армией, в присутствии короля и его приближённых, первосвященник помазал Элицура бен-Аднаха и надел на него хошен – священный нагрудник, украшенный двенадцатью драгоценными камнями – символами двенадцати племён иврим.

Главный коэн войска благословил солдат, собравшихся во дворе Храма и, как было принято, обратился к идущим на войну со словами из Закона: «Те, кто построил дом и не обновил его, кто посадил виноградник и не почал его, кто обручился с женщиной и не взял её <…>». Все эти люди освобождались от участия в боевых действиях, но обязаны были выполнять вспомогательные работы: обеспечивать войско водой и продовольствием и чинить дороги. Некоторые из них могли не участвовать и в этом. «Если кто взял жену недавно, – выкрикивал с возвышения у жертвенника главный коэн войска, – пусть не идёт в поход, и да не будет ничего на него возложено. Да будет он в доме у себя один год и да увеселяет жену свою, которую взял, – переведя дыхание, коэн Элицур бен-Аднах продолжал: – Тот, кто боязлив и робок сердцем, пусть возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце…»

Протрубили шофары, войско, сопровождаемое жителями Ерушалаима, прошло через город с севера на юг, вышло через Долинные ворота и направилось в область Макац, а оттуда – на Морской тракт, где к иврим должен был присоединиться союзный отряд филистимских колесниц.

С началом весны все дороги в Эрец-Исраэль буйно заросли травой. Для запряжённых быками подвод обоза с продуктами и оружием оставались проходимыми только два утоптанных тракта: Царский – на восточном берегу реки Иордан и Морской, по которому шло сообщение Египта со странами Арама и с Вавилоном. Назывался тракт Морским, потому что шёл по берегу моря. Самая южная его часть проходила через филистимские города Газу, Атттдод и Ашкелон.

Командующий Бная бен-Иояда ехал впереди войска. Следовавшие за ним видели широкую спину командующего и натянутые, как тетива, сухожилия на его шее. Рядом с Бнаей бен-Иоядой на своих мулах двигались: король Шломо, главный коэн войска, начальники боевых отрядов, королевские советники и писцы.

Строй солдат, обутых для похода в сандалии из бычьей кожи, растянулся по дороге. Замыкали шествие вереница повозок и погоняемое рабами стадо овец. Каждый день оно уменьшалось и каждый день снова пополнялось за счёт местных стад.

Переходы были короткими, на время дневного зноя устраивали длительный отдых в ближайшем лесу или роще. К армейским стоянкам сбегались собаки поживиться тем, что не смогли одолеть солдатские зубы, а ночью к потухшим кострам подкрадывались лисы и мелкие степные волки, чтобы доесть то, что оставили собаки.

В области Макац короля Шломо и армию встретил Бен-Декер, правитель, прославившийся храбростью ещё в армии короля Давида. Обоз пополнился свежей водой, зерном, сушёными фруктами и стадом овец. В сопровождении Бен-Декера Шломо осмотрел городок Гезер, полученный им в приданном дочери фараона Битии. Городок восстанавливался после разгрома, учинённого египтянами. Теперь Гезер обживали иврим с гор Эфраима, сменившие местное кнаанское население.