Н.А.Львов - А. Глумов

Вместе с друзьями он знал цену «больших бояр», людей высшего света, разоблаченных в баснях Хемницера, в «Псалме 81» Державина, в «Сатире I» и в новой оде Капниста, лежавшей под спудом.

Державину служба стала невмоготу: он окончательно рассорился с Вяземским, не желая прикрывать его темные дела в казначействе. Дойдя до конфликта, оба одновременно подали прошения об отставке. Скандал дошел до царицы, и она весьма дипломатично вышла из положения, оставив князя Вяземского при делах, а Державина освободила от должностей, однако с лестным обещанием, переданным через графа Безбородко, призвать его вскорости снова на службу, как только ей «надобно будет». В 1784 году с февраля Державин был не у дел, но в мае уже получил назначение губернатором в Петрозаводск. Первоначально уехал на побывку в Казань, свою родину, а в конце сентября - по месту нового назначения.

Львов, несмотря на то, что Державин расстался в Вяземским в ссоре, а вернее, именно поэтому - с тем, чтобы облегчить примирение друга с влиятельным и сильным врагом, - построил для генерал-прокурора церковь в его селе Александровском под Петербургом, теперь давно уже вошедшим в черту города (проспект Обуховской обороны, 235). Этот начатый в 1785 году и законченный в 1797-м ансамбль включал храм-ротонду и пирамиду и получил прозвище «кулич, мол, да пасха».

В то время, когда Державин воевал с генерал-прокурором, Капнист блаженствовал в своей Обуховке, вдали от императорского и чиновничьего плена. «Душевно отстал я от всяких великосветских замыслов, - так резюмирует он свое состояние. - Сыскиваю свое истинное счастье... в созерцании прекрасной девственной природы, лелеющей обитель мою... Руками упражняюсь то в украшении и очищении сада моего, какого прекраснее и редкие цари имеют, в обозрении хозяйства, в построении нового домика, во всех сельских приятных и, можно сказать, покойных трудах. ...Прямо сказать, живем щастливо». С полуупреком он обращается к столичным друзьям: «Вы предопределены жертвовать свету».

Только волокита с тяжбой да должность предводителя дворянства тревожат его: из-за этого он принужден ездить в Киев, «препровождать время с людьми, из которых большая часть, обнимая меня, удушить желают; каждый час должен опасаться от делаемых ябеднических со всех сторон подкопов.... Ты знаешь, я не был никогда ни дельцом, ни придворным человеком. Представь себе, каково было мне исполнять ремесло и того и другого»41.

Львов переживал примерно то же. Его еще больше и больше тянуло в родные места, в Новоторжский уезд. В селе Арпачёво возводилась новая церковь по его проекту. Надо было за ней присмотреть. А в собственной деревушке Черенчицах ветшал старый деревянный дом его матушки.

Наступила пора строить новый дом; мелкие здания для хозяйственных нужд Львов давно уже возвел: кузница построена в 1783 году, о чем свидетельствует надпись, высеченная на камне подпорной стены. Здесь Львовым использована особая кладка из крупных валунов, излюбленный его прием, который он будет применять и позднее.

В начале 1785 года Львов обзавелся новой деревней. То ли Безбородко выхлопотал ему «пожалование» как оплату за труды, то ли удалось скопить достаточную сумму денег, - не ясно. 20 марта Державин из Петрозаводска поздравлял его с приобретением: «При твоем разуме, хозяйстве и воздержанности ты теперь богаче нас с Васильем Васильевичем Капнистом, и я тебе желаю от сердца, чтоб тебе большой нужды не было сносить своенравие счастья и блистательную суету света, где ты никогда цены своей не узнаешь, ибо никогда не будешь спокоен». Это письмо дает также основание предполагать, что новое имение находилось в Нижегородской губернии, в Балахнинском уезде.

Летом 1785 года Львов усиленно занимался и родовым имением Черенчицами.В мае состоялась поездка императрицы в Вышний Волочек, где она хотела ознакомиться с «канальным строением» - водной системой, осмотреть «слусы» (шлюзы). В свиту были приглашены три иностранных посланника. Львов тоже следовал за царицей, хотя опять в свите не числился и у стола «куверта» для него не полагалось.

Выехали 24 мая. Ночевала монархиня в «путевых дворцах», настроенных в Чудове, Новгороде, Броницком яме, в Крестцах, где вечером, по записи камер-фурьера, ямщицкие и мещанские жены и дочери «перед покоями пели русские песни и плясали», за что царица подарила им 200 рублей. 28-го к обеду прибыли в Вышний Волочек.

И тут «государыня нечаянно вздумала ехать в Москву», не без юмора сообщает Львов в письме к А. Р. Воронцову42. На самом деле все было сложнее. Московский генерал-губернатор Я. А. Брюс прибыл к ней в Волочек и конфиденциально сообщил, что в Москве неспокойно. Уговорил ее приехать в первопрестольную и одним только видом своим навести должный порядок.

Москва была пристанищем недовольных, опальных и отставных, вытесненных из столицы. Среди них Новиков со своими журналами и типографией. Масоны и мартинисты - оплот цесаревича Павла.

Наутро Екатерина отослала в Москву часть свиты, «чтобы уменьшить экипажи и сократить на станциях лошадей», о чем записывает камер-фурьер. 30-го была в Торжке. Приехали по обычаю под колокольный перезвон. Встречали вице-губернатор Твери, городничий, предводитель дворянства, духовенство. «Пели канты». Девицы-рукодельницы поднесли «кожаные кисы и туфли, шитые золотом». Львов мог гордиться кустарным ремеслом своих горожан.

В Москву царица прибыла 2 июня, к вечеру. Ей рассказали, что «темные люди» шатаются, бродят по площадям и по улицам, шумят и галдят. Недовольны указами, ущемляющими права «лиц третьего чина». Бесчинствуют. С наступлением темноты те, у кого есть что потерять, крепко-накрепко запираются по домам на все замки.

Ночлег был приготовлен в Петровском дворце. Охрана была увеличена, ворота наглухо заперты.

Утром толпы народа со всех сторон окружили дворец. На проезжей дороге пыль стояла столбом.

Меж двух шеренг отборных солдат и офицеров поезд царицы со свитой торжественно проследовал в Москву.

В Кремле монархиня с торопливостью посетила Успенский, Архангельский и Благовещенский соборы. В Чудовом монастыре ее ожидала карета.

В Царицыне Екатерина осмотрела новостроющийся баженовский дворец. Он ей «не показался»: своды тяжелые, комнаты тесные, залы темные, потолки слишком низкие, лестницы узкие... Приказала разобрать дворец до основания.

Наконец, 6 июня августейшая направилась по Петербургскому тракту.

Львов сообщал в письме Воронцову от 26 марта 1785 года, притом не без язвинки: «Путешествие продолжалось и благополучно, и весело, а по приезде в Москву и суетно, и хлопотно. Весь двор принужден был жить, переезжая из Коломенского в Петровское, а оттуда в Москву»43.