Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если нам остается только страдать (терпеть, переносить), может быть, мы не сможем дать то, что от нас требуется. Мы не должны думать о страдании как о чем-то, что у нас вырывается силой, но как о чем-то, что мы отдаем как дар, чтобы не быть недостойными маленького Христа, находящегося с нами… Я не хочу, чтобы эти дни пропадали даром, мы должны принимать их такими, как они есть: как дни, исполненные еще неведомой благодатью".
"Друзья говорят: "На их долю выпало большое горе", но это не горе: нас посетил Некто великий…
Как знать, не требуется ли от нас хранить в своем доме причастие и поклоняться ему, не забывая о том, что Божество присутствует в обличье жалкой слепой материи.
Бедная моя маленькая Франсуаза! Ты для меня — образ веры" (Дневники и письма).
И вместе с ним тысячи христиан в больницах, в приютах и у себя дома пережили или переживают и сегодня то же самое, ощущая свою сопричастность к "священной истории".
Отец Коттоленго провел свою жизнь, расцвечивая красками любви этот "образ веры".
Сегодня его дело, слившееся с его именем, распространилось по всей земле.
Существует более 700 домов, сестер отца Коттоленго более четырех тысяч.
Сегодня "Дома Божественного Провидения" тоже живут без долгов и не прося денег ни у кого. И хотя их бюджет исчисляется солидными суммами, государственные субсидии им составляют менее 10 %. "Провидение остается хозяином Малого Дома".
Последние слова отца Коттоленго были таковы: "Помилуй, Господи, помилуй, Господи. Доброе и святое Провидение… Пресвятая Дева, настал твой черед".
Его жизнь, как было написано тогда в одной статье пьемонтской газеты, прошла как "один день, исполненный великой любви". Даже если он провел много лет — и пусть это станет для нас и ободрением, и предостережением — ожидая, пока благодать Божья пронзит ему сердце болью и нежностью, как может пронзить его только Бог.
Чудо явилось канонику Коттоленго в то воскресенье, когда трагедия нарождающейся жизни, скорбного материнства и смерти (трагедия, для нас ставшая привычной) открылась перед ним во всей своей горькой реальности: равнодушие убило, а милосердие должно было начать спасение.
И повинуясь этому призыву, он начал свое дело, хотя ему уже было за сорок, хотя он уже был хорошо "пристроен".
Так он стал святым.
Этому призыву можем последовать и мы.
СВЯТОЙ ДЖОВАННИ БОСКО
В канун столетней годовщины смерти св. Джованни Боско (1888) была выпущена новая книга об этом святом, чтобы "открыть его истинное лицо", то есть чтобы продолжить ту разрушительную работу, которую уже несколько лет ведет "светская" культура с целью подорвать католическое предание на уровне народной религиозности.
Жизненный путь святого описывается в этой книге как "путь ловкого и удачливого менеджера, стремящегося воплотить в жизнь грандиозный проект и обладающего феноменальной способностью делать деньги на вере и милосердии".
Газета "Коррьере делла Сера" от 11 февраля 1987 года посвятила этой книге хвалебную рецензию, подчеркивая именно намерение автора показать миру темные стороны личности дона Боско: "его двусмысленные предрассудки и ограниченность, "мрачный пророческий тон" и "похоронную педагогику", иными словами" ветхозаветную религиозность", которая знаменует "подлинную культурную реакцию"".
"Перед нами, — продолжает газета, цитируя автора книги, — вырисовывается приземленный облик "предпринимателя от религии" и вместе с тем "шамана", наделенного способностями великого факира и ловкого фокусника, но прежде всего незаурядными дарованиями экстрасенса".
28 февраля 1987 года в свою очередь, "Унита" посвящает этой же книге почти пол-страницы, в особенности подчеркивая менеджерские дарования мнимого святого. Его дело характеризуется как "основанное предпринимателем, сумевшим воплотить свой навязчивый педагогический проект… в нечто очень похожее на промышленное предприятие с огромным оборотом, в подлинную многонациональную корпорацию".
Но единственное, что в этой книге в какой-то степени приближается к истине, — это изумление перед жизнью, где множество необычайного сопровождает насыщенную и активную социальную деятельность. И это происходит — думается, не случайно, — в эпоху торжества позитивизма. И сегодня самые изощренные исследования преследуют одну цель: объяснить личность этого святого, не прибегая к "сверхъестественному".
Дон Боско родился, когда не прошло еще и тридцати лет со времен Французской революции, в тот год, когда на Венском конгрессе рухнул миф о Наполеоне (1815). Уже в XVIII веке, так называемом "веке Просвещения", вера подвергалась нападкам и насмешкам в рамках наступательной программы во имя обожествления разума, берущего на себя роль борца против всего, что он называет "суеверием".
В ХIX веке эти нападки смешиваются, а часто и тесно переплетаются с социальными и национальными вопросами.
Здесь нет возможности хотя бы кратко охарактеризовать эпоху, когда жил дон Боско: эпоху начала индустриализации, движений за возрождение нации, реставраций и революций, эпоху потрясений, которые нам трудно себе представить. Вспомним по крайней мере о знаменитых современниках дона Боско.
Когда умер философ-идеалист Гегель, дону Боско было 16 лет. Конт, который хотел основать новую религию человечества, старше его на семнадцать лет.
Фейербах — на одиннадцать, Дарвин — на шесть, Маркс — на три года, Достоевский старше его на шесть лет, Толстой — на восемь.
Когда в Италии родился дон Боско, Фосколо[10] было тридцать семь лет, Мандзони[11] — тридцать, Леопарди[12] — семнадцать, Маццини[13] — десять; Гарибальди — восемь.
Друзьями дона Воско были Пий IХ[14], Лев XIII[15], Виктор Эммануил II, Кавур, Раттацци[16], Криспи[17], Розмини[18].
В год смерти дона Боско, в том же городе, Турине, Ницше окончательно впал в безумие. Многих из этих имен дон Боско даже не знал. Самым известным писателем, с которым, по свидетельству самого дона Боско, он два раза встречался в Париже и которого он обратил, был Виктор Гюго.
Но несомненно, что мир, в котором жил дон Боско, был проникнут всеми веяниями, связанными с этими людьми. В этом мире дон Боско совершал поступки, следовал одним идеям и отвергал другие, иногда без должного критического отношения принимал то, что подсказывало время. Представлять его образ иным было бы абсурдом.
В обстановке брожения идей, событий, замыслов, в эпоху реставраций и революций — в эпоху, когда Церковь иногда считалась союзницей, а чаще — врагом, с которым нужно бороться, когда антиклерикализм получил невероятное развитие, является то, что
