Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А все здание получает название Малого Дома Божественного Провидения.
— Через полтора года со времени основания в Малом Доме уже 150 коек для больных, ясли, рассчитанные на сотню детей, есть дом для брошенных девочек.
Отцу Коттоленго добровольно помогают около пятидесяти женщин и девушек. Всего в нем живет почти 300 человек.
Отличительная черта Малого Дома — это то, что он организован по семейному принципу.
Когда Коттоленго встречает человека, который в чем-либо нуждается, он принимает его и старается сделать так, чтобы тот почувствовал себя как бы в своей семье. Так рождается "семья" глухонемых, "семья" подростков с врожденными дефектами, "семья" инвалидов, умственно отсталых, расслабленных старческими немощами, эпилептиков…
Необходимо понять, что значит слово "семья". Каждая семья состоит из нескольких десятков человек: жизнь тех, кто ухаживает за больными, престарелыми и детьми, не отличается от их жизни; добровольцы — мужчины и женщины, многие из которых впоследствии объединятся в конгрегацию и примут монашество, — живут вместе со своими подопечными, едят один хлеб с ними, исполняют те же обязанности и обладают теми же правами. Мужчины и женщины, дети и престарелые, монахи и миряне, смиренно живут одной жизнью, как то обычно бывает в семье. И это не пассивный уход за пациентами, но активная помощь каждому, которая позволила бы ему либо обрести утраченное здоровье, либо вернуться к работе, либо восстановить отношения с себе подобными.
У каждого свое дело: кто работает, кто молится, кто обслуживает обитателей Малого Дома, кто их обучает, кто занимается административными делами… Здоровые, увечные и больные живут вместе и восполняют друг друга.
Мало-помалу при Малом Доме Божественного Провидения, превратившемся чуть ли не в маленький город, будет все необходимое: булочная, мясная лавка, столярная мастерская… Даже на жизнь тех, кто всецело посвятил себя Господу, пребывание в Малом Доме накладывает свой отпечаток: так отец Коттоленго становится основателем различных семей монахов и монахинь, у каждой из которых свой устав и свой стиль жизни, приспособленный к условиям дела, которому они посвятили жизнь.
Впоследствии отец Коттоленго основал даже свою семинарию, чтобы готовить священников себе по сердцу. И все это он делает, не имея каких-либо сбережений, но собирая дары Провидения, и помощь поступает из самых разных источников.
Один из его братьев говорит ему: "Всякий раз, приезжая к тебе, я вижу какую-нибудь новую постройку. До каких размеров ты хочешь довести строительство? Откуда у тебя столько денег? Как ты предполагаешь покрыть расходы?". Отец Коттоленго отвечает ему: "Не беспокойся. Мы с тобой дети и не понимаем путей Провидения. Предадимся Его воле". Тем, кто спрашивает у него, что он намерен сделать, например, собирается ли он устроить настоящую больницу, он отвечает: "Я не вопрошаю Провидение, но предпочитаю следовать Ему. Чтобы я построил больницу? У меня и мыслей таких нет! Однако это могло бы быть угодно Божественному Провидению… Как знать, чего пожелает Божественное Провидение? Я ни на что не годен, и даже не представляю себе, что делаю. Однако Божественному Провидению, несомненно, ведомо, что Ему угодно. Мне остается только повиноваться Ему. Вперед же во имя Господне".
И действительно, ему подарят больницу, построенную специально для него. Источник его безграничного упования на Провидение в одном: "Бедные — это Иисус, а не только образ Его. Это Сам Иисус, и служить им надо так, как мы служили бы Ему"; "все бедные — наши господа, а те из них, чей вид внушает отвращение нашему телесному взору — это наши господа в первую очередь, это поистине наши жемчужины"; "если мы будем плохо обращаться с ними, они прогонят нас из Малого Дома. Они — Иисус".
А вот разговор между отцом Коттоленго и министром внутренних дел короля Карла Альберта, пришедшим лично, чтобы увидеть, что происходит на периферии Турина, где "среди домов и хижин как будто по мановению волшебной палочки вырос новый квартал, и там, как пчелки, трудятся монахини, больные, юноши и девушки":
"Извините, досточтимый господин каноник, вы главный в этом приюте для бедных? — Ваше превосходительство, какая честь! Главный не я. Благодатью Божьей я — последний из туринских священников, чернорабочий Божественного Провидения… -
Откуда у вас средства, чтобы отстраивать это здание и содержать такую толпу народа? — Ваше превосходительство, здесь все принадлежит Божественному Провидению, которое никого не оставит без помощи. — Провидение, Провидение… Вам легко говорить, но правительство должно все знать. А если в один прекрасный день, досточтимый господин каноник, с вами что-нибудь случится и все эти люди останутся на улице? — …Этот маленький дом живет под защитой Божественного Провидения, которое заботится о нем в форме добровольных приношений. Если же потребуются чудеса, то Провидение в состоянии совершить их. — Время чудес прошло! — …Будьте спокойны, ваше превосходительство.
Незачем беспокоиться об уже решенной проблеме. Божественное Провидение нас не оставляет и никогда не оставит. Умрут люди, исчезнут семьи, прекратят свое существование правительства, но банк Божественного Провидения никогда не обанкротится! Я больше убежден в существовании Божественного Провидения, чем в существовании города Турина".
Можно было бы вспомнить множество случаев из жизни отца Коттоленго и более подробно рассказать о том грандиозном деле, которое он сумел осуществить всего лишь за пятнадцать лет. Однако достаточно двух примеров, чтобы ощутить все величие его души и "разумения".
Первый случай свидетельствует о силе его веры. Пришел день, когда денег стало катастрофически не хватать. Долги выросли, и некоторые из кредиторов уже стучались в двери. Вмешалась правительственная комиссия: она хотела даже учредить административный совет. Отец Коттоленго отказался это сделать. От него требуют по крайней мере сократить расходы и уменьшить число обитателей Малого Дома, прежде чем закрыть его окончательно.
Вот ответ Коттоленго: "Когда мне придется это сделать (то есть закрыть Малый Дом), я лягу у его дверей и там умру. Я много думал о своем поведении, стараясь доискаться, не совершил ли я какого-нибудь прегрешения, из-за которого Бог оставил меня. Я великий грешник, но не помню, чтобы совершил какое-нибудь новое преступление; я проверил, нет ли в моем Доме какого-нибудь вопиющего безобразия, из-за которого на него могла бы обрушиться небесная кара, и ничего подобного не нашел. Поэтому я спрашиваю себя: откуда такая нехватка средств? И вот о чем я подумал. У меня никогда не было свободного места, никогда не было свободной койки. Так вот, уже в течение некоторого времени у меня пустуют две или три комнаты, где можно было бы разместить человек пятнадцать больных.
