Времяворот (СИ) - Кучаев Тимур

— Можешь не волноваться на счет этого. — Успокоил отец, провожая взглядом хмурых мужиков, пытающихся незаметно коситься на нас. — Слуги рода проследят за соблюдением правил… Кстати, как думаешь, те утырки мечтают отнять мои тапки или наоборот подогнать обувку тебе?

— Главное, что бы не то и другое сразу. — Хмыкнул я, гадая, сообразил ли папаша о наличии у меня еще одного, пусть и неочевидного туза в рукаве. Точнее, даже не так. Знает ли он подробности или только гадает, какой же фокус припрятал непутевый сынишка? Хорошо бы последнее. Не то чтоб я не доверял Кархеону, но случайно оброненные в обществе конкурентов слова позволяли тем выбить мои резервы задолго до состязания.

Обозначенные утырки тем временем активизировались. Сопя и хмурясь, аборигены замерли поперек узкой улицы, приняв угрожающе позы. По моему субъективному мнению такое положение тушки в пространстве следовало обозначать словом “раскорячились”, но местные определенно считали себя олицетворением опасности.

— Уважаемые, у меня тут вчера сестренку младшую ограбили. — Обратился к нам левый вымогатель, пока правый пытался незаметно сместиться за спину. — Описание как с вас. Поэтому вынужден попросить вывернуть карманы.

— Идиоты. — Констатировал я, изучая очередных грабителей. И с чего это последние недели каждый встречный надеется обобрать меня до нитки? Впору грешить на злой рок. — В зеркало посмотрите сначала, задохлики.

— Зачем ты вообще с ними общаешься? — Удивился отец, резко взмахнув рукой и оборванцев отбросило шагов на шесть-семь.

Даже зная, что родитель действовал на пределе возможностей чистой силы, желая сразу же расставить все по полочкам, я невольно поежился. Настоящая магия пугала.

Нет, не так.

Настоящая магия ПУГАЛА. До стука зубов, до седых волос, до усрачки. До самых глубин вернувшейся в молодое тело души.

В прошлой жизни мне приходилось встречать всякое, и когда из глубин души поднялись очередные воспоминания, я совершенно не удивился.

***

— Господин Вильхар, вы уверены? — Низко поклонился я, замерев перед колышащимися на ветру шелковыми занавесками, традиционно заменяющими в богатых домах Квархады нормальные двери. — Там весьма… неприятно. — С трудом подобрав цензурное слово, я поморщился. Тяжелый запах разлагающегося мяса бил в нос сильнее кулачного бойца.

— Думаю, я обязан присутствовать лично. — Вздохнул хозяин. Толстый, даже тучный, в стоящей как стадо верблюдов одежде, он совершенно не подходил для этого места, но…

— Как прикажете. — Я отдернул полог, и магистр отшатнулся. К трупной вони прибавились легкие нотки непереваренного мермеза. Не каждый мог принять увиденное и сохранить обед внутри.

— Как? — Прошептал мужчина, глядя на изодранное тело младшего брата. На загорелом лице читался полный спектр эмоций: страх, омерзение, злость, бессилие, но ярче других проступала боль. Не смотря на публичное равнодушие, Вильхар не чаял в родственниках души, ублажая каждый их каприз.

— Магия, господин. — Вздохнул я, медленно выводя его наружу. Для однорукого калеки это было весьма непросто. — Мы думаем, вашего племянника подвергли какому-то проклятию. Комбинированному колдовству. На самом деле, мы не уверены до конца, это лишь теории…

— Излагай. — Приказал мастер, медленно опускаясь прямо на ступени мраморной лестницы, и я продолжил:

— Северяне объединили домены смерти и крови. Мы полагали, что возвращение тела юного Магарбала — жест примирения, или по крайней мере уважения к его происхождению. Сейчас же очевидно: имперцы придумали очередную хитрость…

— Подлость… — Поправил хозяин, и я согласно кивнул. Рабам не полагалась отличная точка зрения.

— Имперцы придумали подлость. Неупокоенный пробудился, едва ваш брат склонился над ним. Стражники не среагировали. Как результат… Вы видели сами… И посмею предположить, две вещи. Первая — целью были вы.

— Возможно. — Игнорируя любые нормы приличия, мужчина вытер сопли рукавом халата. — А вторая?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думаю, такие же умертвия отправлены многим знатным квархадцам. Нам стоит придать случившееся огласке.

— Сумана… Хорошо. Распорядись. И оставь меня. Мне нужно побыть одному. — Велел грозный магистр, сжавшись на холодных каменных ступенях словно голодающий беспризорник. Я не стал спорить. Лишь намекнул охране незаметно приглядеть за стариком и остатками его брата. Навряд ли проклятие передавалось, но на моем веку встречалось слишком много восставших и слишком мало приличных людей.

***

— Благодарю, господин судья. — Вежливо улыбнулся я невысокому толстячку и сопровождающей его длинноногой девице. Вызывающе одетая (а вернее раздетая) хорсидка на фоне вспотевшего после получаса неспешной ходьбы спутника смотрелась одновременно нелепо и восхитительно. Нелепо — из-за осознания каждым присутствующим на сегодняшнем мероприятии подоплеки их отношений с кавалером. А восхитительно… По моему скромному убеждению девушки с подобной фигурой смотрелись восхитительно везде и всюду. Смуглая кожа, миндалевидные глаза… Она выделялась среди пусть загорелых, но все-таки светлокожих эолл, словно алая роза среди белоснежных лилий. Одновременно прекрасная и до боли вульгарная. И соотечественницы реагировали должным образом — не пускали мужей к экзотичному цветку, обходя ту шагов за десять-пятнадцать. Было ли ей какое-то дело до многочисленных косых взглядов? Не думаю. Красотка держалась невозмутимо, а на косые взгляды отвечала вежливыми улыбками. Она явилась на званный вечер не заводить подруг, а набивать себе цену и устраивать безбедную старость. Понимал ли это пока еще ее мужчина? Очевидно, но упрямо пытался усидеть на двух стульях: и похвастаться пассией, и не упустить ее из мокрых ладошек. Судя по числу пускающих слюни конкурентов, его ждал крах.

— Обязательно загляните к нам, как только появится время. Мы будем счастливы принять такого гостя. — Повторила хорсидка, слегка качнувшись вперед и как бы случайно открывая великолепный вид на прикрытую тонкой тканью грудь.

— Обязательно… — Чуть заторможенно ответил я. И, с не ускользнувшим от обольстительницы трудом, отвел взгляд, искренне вздыхая. — Боюсь, мне предстоит обойти еще многих гостей. Наслаждайтесь приемом, а я вынужден откланяться.

— Понимаю. Но надеюсь, сегодня мы еще сможем пообщаться. — Вымученно произнес судья, и я неопределенно пожал плечами:

— Не представляю, как оно сложится, но очень надеюсь.

— Очень надеюсь. — Передразнила Инси, едва мы отошли на достаточное расстояние. — Хозяин — бабник.

— Грешен. — Покаялся я, выискивая очередную “жертву”. По утвержденному вчера плану я и каждый из братьев обязывались встретить два десятка гостей. Не то чтобы того требовал этикет, скорее наоборот: посетителям острова надлежало предстать пред отцом. Но правила — правилами, а небольшие уступки создавали репутацию не только грозного, но и галантного рода. На том и стоим…

— Дыру прожжете, хозяин-бабник.

— Какую еще дыру? — Не понял я, и девочка с крайне серьезной мордашкой пояснила:

— На спине у “госпожи”. — Последнее слово она выделила тоном слаще липового меда, завозимого с далекого севера и ценой не уступающего породистому рысаку. — А с дырой в спине неудобно.

— Неудобно привязанным к каменной плите лежать. — Вздохнул я, поражаясь, как быстро рабыня почувствовала возможность отпускать язвительные комментарии. Попросту говоря, оборзела.

В прошлой жизни чернокожая мечница регулярно демонстрировала колкость языка. Она не стеснялась издеваться над равными, плевалась ехидными замечаниями, а порой откровенно хамила вышестоящим, если те подставлялись, и пару раз даже ухитрилась поцапаться с магистром Вильхаром, смотрящим на стервозное поведение сквозь пальцы. Будущему сенатору во все времена хватало ума оценивать людей по возможной пользе, а не статусу. И пока польза от проклятой превосходила доставляемые неудобства, последней ничего не угрожало. То же самое касалось и меня: уникальный талант позволял однорукому калеке купаться в роскоши.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})