Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ) - Константин Башкатов

«…Стояли и смотрели!!!» — голос мага тьмы эхом, словно битое стекло, рассыпался по разуму. Тут же перед внутренним взором встал обезумевший чародей, чёрным посохом пронзающий Таймириэль. Какое-то время эльфийка стекленеющими глазами смотрит на короля, просит прощения… Кайириан не слышал её, это он должен был просить прощения. Но словами смерть не повернуть вспять, и мертвец не услышит их. — «Я проклинаю тебя, Кайириан Сиралионский!!!» — вновь зазвенел голос падшего эльфа, и в груди, словно кинжалом, что-то кольнуло, монарх поморщился от боли. Теперь воочию глаза эльфа видел Тьму. Она всё время ускользала от взора, хотя и сжимала голову невидимым ободом. С дикой смесью страха и безразличия эльф понимал, что проклятие берёт верх. Со смертью всё кончится. Да… Конец. Ловушка захлопнулась, тело сковал спазм, и Кайириан изогнулся в позвоночнике под неестественным углом, затрещали кости и сочленения лёгких лат. Рот распахнулся в безмолвном вопле, глаза поддёрнула белая пелена. Тело обмякло и безвольно склонилось на бок, стремясь выскользнуть из седла. Тут же его подхватили сильные руки гвардейцев, в ужасе правитель слышал крики и суету вокруг. Смерть не пришла, и душа оказалась в ловушке полумёртвого тела. Зрение помутилось, лицо скорчилось в гримасе ужаса.

Не успели эльфы оправиться от одного потрясения, как их настигло другое. Никто не мог понять, что же случилось с королём, придворные маги лишь разводили руками, поражаясь тому, что Кайириан ещё вообще жив. Но то, что гордый эльф жил не могло подвергаться сомнению, хотя он и был полностью недееспособен, ибо страшные чары лишили его даже речи. Месяцы палату монарха не покидали сильнейшие колдуны и целители. Но и тем ничего не оставалось, кроме как проклинать имя Ашамаэля, сотворившего столь ужасное с их королём. Ко всему прочему, Кайириан Сиралионский не оставил наследника, и королевство повисло на грани смуты. Так прошёл ещё год, но эти события, державшиеся под строгой тайной, вскоре начали доходить до простых жителей Сиралиона, что положило начало беспорядкам.

Но когда дворянство страны окончательно погрязло в смятении и рисковало утерять контроль, явилась эльфийская дева, колдунья, назвавшая себя Аскелава. Многим она напомнила Ашамаэля. Своенравная, волевая дева, облачённая в свободные белые одежды колдунов глубокой древности. Её ткань, узоры… Им было более десятка тысяч лет. Лик Аскелавы был подобен лицам Первых Эльдар, только сотворённых Создателем и Альмис в своей первородной красоте. Молочного оттенка кожа была покрыта еле заметными лазурными рунами, мерцающими в свете солнца, а волосы её были подобным первым бурным рекам в горах Андатари на заре мира. Белой, пышной вуалью они струились по узким плечам, неся в себе синие отблески. Многие знали об Аскелаве, ибо эта эльфийская дева была столь древней и могущественной, что о ней слагали легенды. Когда-то древняя ведьма пропала, и стала практически мифом, вписав великие деяния в книгу истории всего мира. И когда Сиралион нуждался в помощи, она явилась. Многим, особенно молодым, эльфам она действительно казалась похожей на свергнутого Ашамаэля. Она была столь же амбициозна и одарена, а величие было столь огромно, что рядом с ней меркли многие магистры, и единицы могли быть с ней на равных. Но всё же эльфийская колдунья не была похожа на прежнего узурпатора. Аскелава за тысячи лет своей жизни сохранила благочестие и принципы, сумев избежать тлетворного влияния могущества. Когда-то её мудрость была настоящим путеводным светом для всего эльфийского народа, ибо даже лесные и северные собратья слушались её.

Аскелава явилась прямиком в тронный зал, когда проходило очередное собрание. Ни один страж не посмел остановить её, ибо многие узнавали могущественного мага. Собравшиеся дворяне удивлённо смотрели на колдунью, пока та мерно проплывала мимо них, но лишь единицы узнавали её. Аскелава не одарила ни одного из присутствующих своим взглядом.

Вперёд выступил Паскрир, облачённый в лёгкие белые латы и лазурные одежды. Его одновременно мужественное и утончённое лицо было искажено перенесёнными переживаниями, а под глазами залегли тени бессонных ночей. В зале помимо благородных эльдар присутствовали гвардейцы Феникса, временно подчиняющиеся Паскриру, который в свою очередь стал новым маршалом Сиралиона. Лицо эльфийского командира исказилось ещё сильнее, а белые глаза хищно прищурились, впившись в Аскелаву, которая, кажется, вовсе не замечала вокруг себя этих уставших, злых мужчин. Она была выше этого.

— Аскелава? — наконец произнёс Паскрир, и по залу пробежал изумлённый шёпот. — Почему ты здесь? Нам казалось, что ты давно покинула наш мир.

Но дева молчала, задумчиво смотря куда-то за высокие окна, в которые лился свет. Сюда ещё не долетали звуки нарастающих беспорядков.

— Да, в каком-то роде, — наконец произнесла колдунья, не отрывая глаз от того, что ведомо было только ей. — Но сейчас я вынуждена вернуться. Правда, что короля поразило проклятье, и он не способен править страной?

— Всё так. Ты не сказала, почему здесь? — было видно, что Паскрир был зол, но он не решался вести беседу с столь могущественной ведьмой в грубом тоне.

— Тогда почему год спустя на троне нет наместника? — Аскелава проигнорировала вопрос маршала.

— Мы не успели… — начал было Паскрир, но тут Аскелава резко подняла руку, призывая к тишине. Её тёмные глаза вперились в маршала.

— Слабый и безвольный… Я не ожидала такого от ТЕБЯ, — голос колдуньи был таким же мелодичным и спокойным, но при этом обрёл резкие, надменные ноты. — Неужели так сложно найти достойного наместника? Эльдар достаточно мудры, править может каждый третий, да ты сам мог занять трон.

— Я воин, а не политик, — Паскрир нахмурился, а лицо его потемнело от злости.

— Довольно оправданий! Слишком много слов впустую. Я пришла сюда не для того…

— Для чего же? — спросил кто-то.

— Альмис надоело смотреть на ваши распри, — когда прозвучало имя богини, зал замер, даже гвардейцы напряглись, вслушиваясь в слова колдуньи. — И она сама назначила наместника и дальнейшего наследника Сиралиона. Скажи мне, Паскрир, ты же не посмеешь противиться воле своей богини? И вы все! Кто посмеет перечить Матери?

— Никто не станет этого делать. Я ручаюсь за всех, — уверенно произнёс маршал.

— Смело, воин, смело… — задумчиво произнесла Аскелава, вновь переведя взгляд на окно. — Клянись мне.

— Что?

— Клянись. Я должна быть уверена, что твоё слово будет сдержано.

— Да будет так, — эльф зло поджал губы и какое-то время молчал, но потом обнажил свой клинок. — Я клянусь тебе, Аскелава, своей честью и жизнью, что буду верен наместнику, словно королю. И я клянусь за всех эльфов!