Секретная война. Записки немецкого шпиона - Франц Ринтелен

Но, спустя некоторое время, к пароходу подошло дозорное судно, и находившийся на нем английский офицер отдал через мегафон приказ: «Вернитесь!».

Вновь оказавшись на суше, я был разлучен с моим спутником и отвезен по железной дороге в Лондон под конвоем морского офицера и одного сыщика и доставлен в Скотленд-ярд. Надвигалась буря.

Мы вошли в здание, напоминающее замок, и, пройдя двор, очутились у громадной лестницы. Через обширные коридоры, дышащие величественным спокойствием, мы прошли к двери, которая сразу открылась перед нами. В зале была группа морских офицеров в шитых золотом, мундирах. Вскоре я узнал, что двое из них, носившие адъютантские аксельбанты, были: один — адмирал сэр Реджинальд Холл — начальник морской разведки и другой — его правая рука, лорд Хершель. Слева от камина за массивным столом сидел в очках в роговой оправе, начальник контрразведки сэр Бэзиль Томсон. [72]

Это приятное общество, собравшееся ради меня, открывало передо мной радужные перспективы. Все они смотрели па меня недобрым взглядом. Адмирал Холл поднялся:

— Знаете ли вы капитана Ринтелена?

— Я не обязан отвечать. Сэр Бэзиль Томсон:

— Вы, вероятно, не отдаете себе отчёта, где вы находитесь.

— Где бы я ни находился, меня привели сюда насильно. Мне здесь нечего делать, и я не буду отвечать до тех пор, пока не увижу посланника моей страны. Или, быть может, я обвиняюсь в каком-нибудь преступлении?

Сэр Бэзиль Томсон:

— Вы немец и должны объяснить причину вашего нахождения на британской территории.

— Я сошел на английский берег не по собственному желанию; я тут нахожусь против моей воли и против всяких законов справедливости.

Мой ответ вызвал настоящее смятение. Холл и Томсон пришли в негодование, тогда как я, притворяясь возмущённым и оставаясь верным своей роли, начал кричать и протестовать против такого рода действия, требуя, чтобы меня отвели к швейцарскому посланнику. Я упорно настаивал на этом бесспорном праве, пока, наконец, не увидел, что они начали действительно колебаться.

Но морской офицер, бывший консул в Карлсбаде, который сопровождал меня из Ремсгейта, побился об заклад, поставив фунт стерлингов, что мне не разрешат повидать моего посланника.

Заседание было закрыто, и мне сообщили, что завтра утром меня под конвоем отведут в швейцарское посольство. Посланник Гастон Карлен, старый высокий господин величественного вида, с седыми волосами, заговорил со мной по-немецки.

— Скажите, пожалуйста, что это всё значит? Я ничего не мог сделать по прибытии вашей телеграммы, так как находился за городом. Что им, англичанам, нужно от вас? Через канцелярию я узнал, что ваши военные документы и ваш паспорт в полном порядке; но англичане упорно утверждают, что вы — немецкий капитан Ринтелен. Не можете ли вы мне объяснить, откуда у них такое предположение.

Я решил рискнуть и пойти на громадный «блеф».

— Я могу довериться вам, ваше превосходительство, — сказал я. — Капитан Ринтелен действительно был на борту [73] нашего парохода, но англичане ошиблись, приняв за него другого человека. «Нордам» находится уже в Роттердаме, как я мог узнать из «Таймса», так что немецкий офицер, которого я не хотел выдать англичанам, теперь далеко. Вы можете, следовательно, видеть, что я симпатизирую Германии. Я там провел детство, и вы, вероятно, помните, что мой отец был швейцарским консулом в Лейпциге.

— Да, правда, я помню вашего отца. Вы поступаете очень правильно.

Он поднялся и протянул мне руку.

— Примите мою благодарность за ваше действительно нейтральное поведение.

Туг же при мне он телефонировал в адмиралтейство, и конвой отвел меня к адмиралу Холлу. Все они кипели от злости, что позволили немецкому капитану ускользнуть из их рук, но адмирал, который один среди них сохранял хладнокровие, подошёл ко мне и сказал:

— Стало быть, вы не Ринтелен?

— Я всё объяснил моему посланнику.

Однако меня освободили не сразу. Меня оставили под наблюдением до вечера следующего дня, и лишь после этого мне было разрешено возобновить прерванное путешествие. В качестве наблюдателей ко мне приставлены были один капитан флота и один сыщик; комнату мне сняли в отеле «Сесиль». Я чувствовал, что выиграл битву, и заказал бутылку вина. Мне нечего было больше бояться; оставалось лишь ждать выполнения нескольких формальностей. Я начал высчитывать, сколько мне понадобится времени, чтобы прибыть в Берлин.

Два моих компаньона находились в соседней комнате, дверь в которую была широко открыта, чтобы они могли наблюдать за мной и пресечь попытку к бегству. Я расхаживал по комнате и прислушивался к тому, что они говорили. Вдруг один из них сделал замечание, которое меня крайне заинтересовало; я начал внимательно прислушиваться:

— ...Специальный запрос в Берн через английское посольство?

— Да, это дело касается не одного лишь консульства. Холл специально просил посольство подтвердить, возможно ли, чтобы Эмиль Гаше находился в настоящее время в Лондоне.

Этого было достаточно, чтобы понять, всю серьёзность моего положения и убедиться в том, что я побеждён, и это [74] в то время как еще за минуту до того я был уверен в обратном. Я в возбуждении продолжал шагать по комнате.

Бернское консульство, несомненно, установит, что подлинный Эмиль Гаше живет в Швейцарии и не может в настоящий момент находиться в Лондоне. Когда этот ответ будет сообщён англичанам, я окажусь в ловушке.

Я рассуждал следующим образом: так как, за исключением американца, я являюсь единственным пассажиром, опрошенным и снятым англичанами, им должно быть известно, что я сел на «Нордам» в Нью-Йорке, а если они это знают, то им, вероятно, известно также о моей деятельности в Соединённых Штатах. А это означает, что удар против меня готовился еще в Америке. Когда из Берна прибудет ответ, меня должны будут считать штатским человеком я под конвоем отправить в Америку, где меня ждёт не особенно приятная встреча. Как бы то ни было, но на свободу я рассчитывать не могу никак; поэтому гораздо лучше быть военнопленным, чем оказаться в американской тюрьме. Быстро приняв решение, я постучал в дверь и сказал своим надзирателям:

— Прошу извинения, не могу ли я немедленно сказать несколько слов адмиралу?

— Не думаю. Что вы хотите ему сообщить? Неужели это так важно?

— Да, очень важно; адмиралу будет очень интересно узнать то, что я хочу ему сказать.

— Скажите это мне.

— Это невозможно; я должен передать это ему лично.