Болонская кадриль - Шарль Эксбрайя

— Excuse me, Mrs**…[10]

Но Тоска без чувств сползла по стенке и не слышала извинений. В гостиной, куда Мортон уже привел Субрэя, Роналд, не отличавшийся ненужной жестокостью, сразу же сообщил, что синьоре, по всей видимости, нехорошо. Проходивший мимо Эмиль бросился на помощь и, забыв постучать, влетел в ванную. Тоска как раз поднималась. Кричать у нее уже не было сил. Дворецкий так смутился, что, забыв все правила, забормотал на родном языке:

— Verzeihen Sie mich, gnadige Frau…[11]

А в гостиной события разворачивались с нарастающей быстротой. Мортон и Хантер, загнав Субрэя в угол, уговаривали отдать кейс, не вынуждая прибегнуть к более убедительным аргументам. Донельзя возбужденный этой сценой Фальеро громко протестовал:

— Вы не знаете французов, синьоры! Этот ни за что не изменит своему долгу! Он предпочтет, чтобы вы прикончили его на месте! Синьор Субрэй — человек отважный! Вам придется как минимум очень долго его колотить!

Жак поглядел на Санто:

— Вам бы очень хотелось, чтобы эти джентльмены окончательно вывели меня из строя, да? Но я не испытываю ни малейшего желания стать калекой ради того, чтобы доставить удовольствие какому-то садисту! Вот мой кейс, синьоры. Я изо всех сил старался сохранить его, но бумаги дядюшки Фальеро, по-моему, не заслуживают, чтобы я положил за них собственную жизнь.

Санто презрительно фыркнул:

— Вы трус, Субрэй! Я это всегда подозревал…

— А вы, надо думать, покажете мне, как умирают, спасая изобретение любимого дяди?

— Мое дело изобретать, а не драться! Для таких вещей существуют наемники… Убийцы на жалованье вроде вас!

Появление Тоски, затягивающей поясок халата, окончательно взбесило Фальеро.

— Тоска! Вы совсем лишились рассудка? Являться в неглиже на глазах у этих похотливых субъектов!

— Какая разница?

— То есть как это?

— За последние несколько минут все они, включая Эмиля, видели меня совершенно голой, так что, честное слово, мне сейчас не гоже строить из себя воплощение стыдливости!

— Тоска… вы меня разочаровываете…

— А вы, Санто? Неужели вы и вправду думаете, что оказались на высоте? Почему вы не предупредили меня, что наша брачная ночь уподобится туристической экскурсии, а основной достопримечательностью буду я сама? Очевидно, синьоры немного опоздали? О, да я же их узнаю! Это великие оригиналы! Они не знали, что римские Олимпийские игры уже окончены, и во что бы то ни стало хотели показать свои достижения в борьбе! Чем могу вам служить, синьоры?

Мортон, который был очарован такой любезностью и, возможно, недостаточно умен, чтобы оценить иронию, неловко поклонился:

— Ничем, синьора… Теперь, когда синьор Субрэй продемонстрировал добрую волю, нам больше незачем вас беспокоить… Ваш кейс, Субрэй, please?

Жак протянул ему кейс. Немного поколебавшись, Майк разразился громким хохотом.

— Думаете, я такой простак, Субрэй? Бросьте-ка его лучше к моим ногам и поднимите руки вверх! Ну, старина?

Чемоданчик шлепнулся рядом с американцем. Тот подождал, пока Жак поднимет руки, потом вытащил револьвер и опустился на корточки, не сводя глаз с француза. Он уже схватил кейс и собирался встать, как вдруг услышал тихий голос Хантера:

— Мне было бы очень жаль заканчивать карьеру убийством такого славного малого, как вы, Майк… Положите оружие на пол…

Мортон повернул голову и воззрился на британского коллегу:

— Ronnie, you!.. Dobled-cross![12]

— Бросьте, Майк, разве на моем месте вы не поступили бы точно так же?

— Конечно… Ну и дурака я свалял! О'кей, готов платить за ошибку!

Он выпрямился.

— А что теперь, Ронни?

— Ногой подтолкните револьвер ко мне…

Майк повиновался.

— Превосходно. А теперь сделайте то же самое с кейсом.

Американец и тут не стал спорить.

— Вы и вправду надеетесь унести его с собой, Ронни?

Ироническая улыбка Мортона немного тревожила англичанина. Он чувствовал, что произошло или вот-вот произойдет нечто, не слишком для него приятное. Роналд быстро нагнулся и сунул револьвер американца в карман.

— Ну вот, а теперь я удалюсь вместе с трофеем.

— Не думаю, Ронни.

— Почему?

— Гляньте, что у вас за спиной!

Англичанин хмыкнул.

— Старый трюк, Майк, вот уж не ожидал от вас…

Не отводя взгляда от тех, кто стоял перед ним, и не заботясь более о странном выражении их лиц, Хантер стал медленно наклоняться, но так и замер в полусогнутом положении, услышав резкий окрик. Выглядел он так комично, что Тоска не могла удержаться от смеха.

— Не очень-то дергайтесь, товарищ Хантер… А то я могу вспомнить, как жестоко вы обошлись со мной в церкви Сан-Петронио…

Англичанин понял, что Наташа Андреева решила взять реванш, и безропотно покорился. Похоже, Дэйзи придется одной воспитывать Алана и Монтгомери…

— Выпрямитесь, Хантер! И идите ко мне пятясь, но не вздумайте оборачиваться, иначе я выстрелю!

Подняв руки, Роналд начал нетвердым шагом пятиться к двери.

— Стоп!

Англичанин замер, и Наташа быстро забрала у него оба револьвера — и его собственный, и Мортона. Майк рассмеялся:

— Какая невезуха, Ронни!

Наташа велела американцу умолкнуть.

— Вы, агенты капитализма, делаете все только ради денег… вы мне отвратительны! Не будь вас так много, я бы всех перестреляла, гнусные враги народа! Вы, англичанин, возвращайтесь к кейсу и подтолкните его ко мне ногой… точно так, как вы велели своему американскому дружку…

Хантер добросовестно исполнил требование.

— Хорошо. Встаньте рядом с остальными.

Наташа подняла чемоданчик — предмет вожделений стольких разведок. Мортон и Хантер имели бледный вид. Фальеро, похоже, все это забавляло, а Тоска, уже ничему не удивляясь, безразлично наблюдала за развитием действия. Что до Субрэя, единственного, кто знал истинную цену бумагам, захваченным русской, то ему никак не удавалось изобразить отчаяние. Его огорчало лишь то, что подделка попала прямиком к Наташе. Джорджо Луппо ждет разочарование! Молодая женщина отступала к двери, держа всех под прицелом. Зато противники Наташи с растущим интересом наблюдали, как из кухни выскользнул Эмиль и неожиданно оказался у нее за спиной. Мортон и Хантер надеялись, что дворецкий бросит поднос, который он держал в руках, и внезапно обрушится на победительницу. Не мог же он не слышать, что здесь творится! Наташа буквально подскочила на месте, когда почтительный голос шепнул ей в самое ухо:

— Не угодно ли синьоре чашечку чаю?

Забыв о тех, кого она только что держала на мушке, молодая женщина резко обернулась и наставила дуло револьвера в живот Эмилю.

— А ну убирайтесь к себе на кухню!

— Но, синьора…

— Прочь, лакей капитализма! Раб!

— К услугам синьоры…

Присутствующие разочарованно вздохнули, особенно Тоска и Жак — они оба так хорошо знали старого слугу! А тот, чтобы вернуться на кухню, разворачиваясь, сделал неловкое движение, и все содержимое подноса — чай, молоко, кофе, масло и джемы — полетело на юбку Наташи.

— Дурак! — на русском языке завопила разгневанная женщина.

Она инстинктивно опустила голову, дабы оценить масштабы катастрофы, и тут же получила от Эмиля такой меткий удар в челюсть, что, сама того не замечая, плавно перешла от возмущения к глубокому сну. Майк и Роналд как на пружинах подскочили к чемоданчику. Оба вцепились в него одновременно, и Майк уже поднял огромный кулак, собираясь избавиться от англичанина, но замер, услышав спокойный голос дворецкого.

— Синьоры, должно быть, ошиблись…

Хантер и Мортон, не двигаясь, смотрели на Эмиля, стоящего с Наташиным револьвером в руке.

— Если память нам не изменяет, — продолжал меж тем Лауб, — этот кейс — собственность синьора Субрэя, не так ли? Мы убеждены, что синьоры ни за что на свете не захотят присвоить то, что им не принадлежит, а потому сочтут своим долгом вернуть вещь синьору Субрэю…

Мортон первым признал новое поражение.

— О'кей… ловко разыграно… Придется все начинать сначала, Ронни…

Майк швырнул Жаку чемоданчик и, обхватив английского коллегу за плечи, направился к двери. Эмиль с извинениями вручил им аккуратно разряженные револьверы.

— Нам было бы весьма прискорбно, если бы произошел несчастный случай… поэтому мы сочли разумным принять некоторые меры предосторожности…

На пороге американец повернулся к дворецкому.

— Любопытный вы тип, старина… Пожалуй, как-нибудь на днях нам придется потолковать…

— Почтем за честь, синьор…

Как только двое мужчин ушли, Тоска захлопала в ладони:

— Эмиль, вы необыкновенный человек!

— Синьора очень добра к нам. А что делать с молодой особой, которую нам пришлось столь грубо ударить, хотя подобное обращение ни в коей мере не свойственно нашему характеру?

— Свяжите ее хорошенько, Эмиль, — ответил Жак, — а я позвоню в Мольо и попрошу карабинеров за ней приехать. Пускай забирают.