Империи песка - Дэвид У. Болл

– Возможно, священнику тоже следует заниматься делами своей религии, а не скупкой земли, – парировала Серена.

Анри встал. Враждебность Серены к епископу была очевидна с тех самых пор, когда прелат безуспешно пытался обратить ее в христианство. Анри не питал надежд на дружеское примирение сторон. Лучшее, на что он мог рассчитывать, – это напряженный мир между ними.

– Ваше преосвященство, благодарю вас за визит. Я рассмотрю возможность непосредственной передачи моих владений городу.

– Это все, о чем я смел просить, – ответил епископ.

– Ты собираешься отдать ему землю? – спросила Серена, когда Мюрат уехал.

– Возможно. Прокладка бульвара – хороший замысел. Но сначала я узнаю, что там стряслось у Рамизы.

На следующий день Анри поехал на улицу Вожирар. Он поговорил с семейством Хамад и с другими владельцами окрестных магазинов. Все они вносили арендную плату вперед, причем внушительные для них суммы. И вдруг им объявили, что землю под их домами и магазинами реквизируют для прокладки новой улицы или устройства парка. Вернуть деньги за аренду у них не получилось. Эти люди никогда не имели дела с владельцем земли, только с агентами. Они даже не знали, как он выглядит. Одни говорили, будто землей владеет Церковь, другие это отрицали. Агенты ничего не сказали им и лишь посоветовали обратиться к городским властям. Те помочь отказались и не разрешили заглянуть в поземельные книги, назвав такие сведения конфиденциальными. Люди потеряли деньги и имущество, даже не зная, кому все это досталось.

Если бесправные арендаторы не могли получить доступ к поземельным книгам, то для графа Анри де Вриса подобных трудностей не существовало. Вскоре он уже листал записи в книгах, из которых узнал, что землевладелец, собрав с арендаторов деньги, затем получил деньги от города все за те же участки. Получалось, ему заплатили дважды: сначала арендаторы, а потом город. Эта была хитроумная схема, применяемая к бесправным людям и повторяемая сотни раз.

Анри наведался в другое место и просмотрел документы там, желая убедиться в отсутствии ошибки. И везде у десятков участков и клочков земли был один владелец. Листая тяжелую книгу, Анри встречал его имя на каждом документе.

Msgr. M. Murat, évêque de Boulogne-Billancourt[15].

Ошибки быть не могло.

Анри был в ярости. Он поехал во дворец епископа и прошел прямо в личные покои, игнорируя резкие возражения дворецкого. Епископ был занят с рабочим, который обивал кордовской кожей стены столовой. В императорском дворце в Фонтенбло стены были обиты искусственной кожей. Не желая уступать императору, епископ заказал натуральную кожу. Появление Анри немало его удивило.

– Граф! Какое неожиданное удовольствие.

Лицо Анри было хмурым, а голос звучал, как удар хлыстом:

– Никакого удовольствия для вас, епископ. Вы мне солгали.

– Оставь нас, – велел епископ рабочему.

Тот быстро собрал инструменты и поспешно вышел из комнаты. Епископ повернулся к Анри и тихо произнес:

– Не забывайтесь, граф! Со мной никто не разговаривает таким тоном!

– Серена сказала правду. Ваша епархия украла деньги владельцев магазинов и их семей. Это мошенничество!

– Граф, вы говорите с Божьим служителем здешней епархии. Я не лгу.

– Я побывал в городских канцеляриях и просмотрел договоры на аренду. И документы на покупку участков земли тоже. На них стоит ваша подпись.

Епископ кивнул и наградил графа самой снисходительной из своих улыбок.

– Моя подпись стоит на многих бумагах. Каждый день мне их приносят не менее сотни. – Он взял с письменного стола папку, перевязанную голубой лентой и распухшую от бумаг. – Епархия владеет весьма обширной собственностью. Многое оставляется на усмотрение священников, занимающихся этими делами во имя Церкви. Я доверяю им, когда они мне что-то приносят. Признаюсь, я не читаю все бумаги. Если то, о чем вы сказали, – правда, возможно, в этом повинен кто-то из кюре. Уверяю вас: если я обнаружу ошибку, то доберусь до самых ее корней.

Анри бросил на него насмешливый взгляд:

– Вы хотите сказать, будто вам неизвестно, что происходит в вашей епархии? В один или два случая я еще мог бы поверить. А когда их сотни? Когда это продолжается более двух лет? И вы возлагаете вину на какого-то кюре? – Анри покачал головой и пристально посмотрел епископу в глаза. – Как я уже сказал, я вам не верю. Вы – лжец!

Епископ отреагировал единственным знакомым ему способом. Он перешел в наступление. Тысячу раз он проделывал это с теми, кто посмел бросить ему вызов, и тысячу раз они отступали. Он выпрямился во весь рост. Его лицо побагровело, серые глаза приобрели свирепое выражение. Его рука дрожала от гнева, когда он махал кулаком перед лицом Анри.

– Говоря так, Анри де Врис, вы подвергаете опасности свою бессмертную душу! До сих пор я относился к вам снисходительно, уважая ваше положение. Я проявлял благоразумие в отношении вашей женитьбы…

– Вы смеете угрожать мне моей женитьбой? – спросил Анри, не веря своим ушам. – При чем тут моя женитьба?

– Я лишь напоминаю вам о страданиях, которые влечет за собой отлучение от Церкви! Напоминаю о вашем шатком положении! Напоминаю, что я проявлял к этому больше терпимости, чем от меня требует Святая церковь! Сделанное можно и отменить! Ваши титул, деньги и самоуверенность не защитят вас от гнева всемогущего Бога!

Анри смотрел на епископа, стыдясь своей прежней наивности. Каким же глупцом он был! Он не видел, какой человек скрывается за епископским облачением. Впрочем, ему и не требовалось присматриваться к епископу. Он лишь поддакивал Серене, когда та критиковала Мюрата. То, что Анри видел сейчас, наполнило его отвращением. Гнев покинул его, и он заговорил спокойно:

– Я не стану участвовать в вашем проекте. Что касается моей женитьбы, поступайте, как вам угодно… святой отец. Это на вашей совести.

Повернувшись, Анри вышел. Эхо доносило из коридора стук его сапог. Епископ вслушивался, пока оно не стихло совсем.

В тот вечер Мюрат сидел у себя в тускло освещенной спальне, скрючившись на стуле. Во дворце было тихо. Страсти, бушевавшие у него внутри, улеглись. У ног валялись две пустые винные бутылки. Глаза епископа были налиты кровью, язык распух. В голове пульсировала боль, и вино ее не сняло. Его ярость, словно гроза, бушевала целый день. По дворцу быстро разнеслась весть о настроении хозяина, насторожив лиц духовного звания и челядь. Кюре покидали дворец, вспомнив о делах в других приходах. Слуги неслышно передвигались по задворкам дворца, стараясь оставаться невидимыми. Всех страшил вызов к епископу. Его месть могла быть скорой и страшной.

Кто-то не проявил должной прыти. Епископ потребовал,