Василиса Опасная. Воздушный наряд пери (СИ) - Лакомка Ната

Было что-то особое в его голосе. И во взгляде. Я мгновенно насторожилась: а Быков-то тут при чем?

– Кош Невмертич ещё ни разу не ошибался, Василиса, – сказала Ягушевская тоном бывалой училки. – Если он говорит, что Карина не применяла колдовских заклинаний, так и есть.

– Значит, не Вольпина? – спросила я с таким разочарованием, что Ягушевская не сдержала улыбки.

– По-моему, вам надо успокоиться и сосредоточиться на учёбе, – она забрала у ректора фантик и бросила его в мусорную корзину, и меня почему-то очень обидел этот жест – привычный, интимный, выдававший заботу, которая гораздо больше, чем просто вежливость подчиненной к начальнику.

И в театр они ходили вместе… Ягушевская была в таком красивом синем платье…

– Краснова, вы в порядке? – оторвал меня от размышлений голос ректора. – Чувствую, опять забурлили. Что на этот раз?

– Ничего, – ответила я угрюмо, глядя в пол.

– Тогда идите, – разрешил Кош Невмертич. – И впредь будьте поосторожнее. Кто знает, что в следующий раз вам сунут за пазуху.

Страшно хотелось хлопнуть дверью, но я сдержалась. Спасибо хоть, что не обвинили, что это я опрыщавила Машку. Хоть на это ума хватило. У суперволшебника. У великого и ужасного Коша Невмертича. У…

– Василиса! – ко мне подбежал Анчуткин, взволнованно поправляя очки. – Всё нормально?

Он бледнел и заикался, и было видно, что очень напуган. Я подумала, что тот Анчуткин, который забавлялся с молниями на крыше института, мне, наверное, приснился.

– Нормально, – сказала я неприязненно. – Пошли на ленту, а то опять всё пропущу и буду потом в субботу досдавать. Достало уже учиться, когда все отдыхают.

– Э-э… – зеблеял Анчуткин. – Так ленты уже давно закончились…

– Как – закончились? – я остановилась и в упор посмотрела на него. – Сколько сейчас времени?

– Почти шесть, – Анчуткин струхнул ещё больше.

Шесть вечера? Ничего себе. Мне казалось, я уснула на несколько минут, а проспала несколько часов. Неудивительно, что шея затекла. Я машинально покрутила головой, разминая мышцы, а Бориска топтался рядом, заискивающе заглядывая мне в лицо.

– Тебя так долго не было… – бормотал он. – Но если отпустили – значит, это не ты Колокольчикову… заклятьем?..

– Боря, ты свихнулся? – спросила я ледяным тоном а-ля ректор. – Зачем мне вредить Колокольчиковой?

– Так это же… Так она же… с Царёвым, говорят… – Анчуткин совсем запутался и замолчал, глядя на меня несчастно и хлопая глазами.

– При чём здесь Царёв? И я? И кто говорит… – я замолчала, догадавшись, кто говорит. – Это Кариночка тебе уже напела? – прошипела я, надвигаясь на Бориску. – Что я приревновала Царёва и отправила Машку в инфекционку?

– Нет, – испуганно и быстро ответил Анчуткин, и я немедленно поняла, что угадала. Он совсем не умел врать, хотя и пытался.

– Теперь я ей точно голову оторву, – пообещала я и пошла по коридору.

Анчуткин затрусил за мной, хватая меня за рукав и уговаривая не злиться на Карину – она ведь не со зла.

– Не со зла? – фыркнула я. – Боря, ты как ребёнок, в самом деле. И Царёв твой такой же. Она вас за нос водит, а вы и рады обманываться.

Разумеется, голову Кариночке я не оторвала, сказав себе, что волшебник – это спокойствие и всё такое прочее, но пожалела об этом уже на следующий день. Казалось, только ленивый не сплетничал о том, что из-за Царёва Краснова устранила Колокольчикову, чтобы не путалась под ногами. Я держалась из последних сил, стараясь не замечать косых взглядов и испуганного шепотка за спиной. И старалась не обращать внимания, как все разбегаются передо мной, когда мы с Анчуткиным шли по коридору.

Но больше всего бесил Царёв, который после случая с Колокольчиковой сидел скромняшечкой и смущенно улыбался, поглядывая в мою сторону. Он и поговорить хотел, но я убежала, потому что смотреть на него мне было противно и стыдно, хотя я ничего не сделала и ни в чем не была виновата.

К вечеру мне хотелось спрятаться в своей комнате и не выходить оттуда до конца учебного года, но я себя пересилила. Спрятаться – это значит отступить. Сдаться. А сдаваться, на радость Вольпиной, я не собиралась. Надо следить за ней в оба – когда-нибудь она проколется… И тогда все узнают.. Все…

Так я утешала себя, надеясь на реванш, и когда во время ужина в столовую зашла Вольпина, я не спускала с неё глаз, ожидая ещё какой-нибудь каверзы. Сегодня со мной рядом не было Анчуткина – он отправился на индивидуальные занятия по артефакторике, зато в столовке объявился Царёв, и к нему сразу прилепилась та самая «конфетка» Юленька, которая досадовала, что Колокольчикова забирает на себя слишком много внимания.

Юленька кокетничала напропалую, а лопух Царёв только ухмылялся, слушая, как она щебечет ему в оба уха. Меня передёрнуло от такой картины, и я постаралась не смотреть на них, тем более что Вольпина села совсем в другой стороне зала. Я следила за ней исподтишка и только теперь поняла, что «конфетки» из её окружения все были особями класса «А». Случайно или нет, но Вольпина приближала к себе только тех, кто был наделён самым большим процентов волшебных сил, а остальные с восторгом взирали на красотулю из-за соседних столиков.

– Светланочка! – позвала вдруг Вольпина одну из первокурсниц, и та с готовностью подбежала к ней. – У тебя такая милая юбочка, – похвалила Вольпина. – Тебе так идёт.

Светланочка радостно заулыбалась, а я насторожилась, почуяв подвох. Юбку Колокольчиковой Вольпина тоже похвалила. И где сейчас Колокольчикова – всем известно.

– Привет, к тебе можно? – Царёв заслонил от меня Вольпину и, не дожидаясь разрешения, сел за мой столик. – Что на выходных делаешь?

Он был не просто не вовремя, а очень не вовремя. И естественно, на нас сразу уставились все, кто был в столовке. Я покраснела от злости, понимая, что в глазах студентов я была оборзевшей особью класса «Эс», которая устранила соперницу с дороги, и ей ничего не сделали.

– Ваня, шел бы ты, – посоветовала я Царёву, пытаясь выглянуть из-за его внушительной фигуры, чтобы проверить, что там делает Вольпина. – У меня при тебе аппетит пропадает.

– А что про выходные? – спросил он весело.

– Тебе русским языком говорят, – я посмотрела на него с раздражением, но он таращился и улыбался, как дурачок. – Хочу поесть одна.

– Да ладно тебе, – сказал он добродушно. – У отца в субботу юбилей, будем за городом праздновать, на дамбе. Пойдешь со мной? Там шикарно будет – и артистов наприглашали, и фейерверк запустят, и на лодках покатаемся.

– Я на интернате, – напомнила я ему и попыталась снова посмотреть на Вольпину, но Царёв, как нарочно, передвинул стул, совсем загородив мне обзор.

– А мы сбежим, – сказал он тихо и таинственно, перегнувшись через стол.

– Точно, – сказала я с иронией, – мне сейчас только сбежать. И именно с тобой.

Иронии Царёв не понял и потянулся ко мне, убеждая, что никто ничего не заметит. Он умудрился даже взять меня за руку, но я не успела ни вырваться, ни высказать ему всё, что думаю, потому что в это время первокурсница Светланочка завопила на всю столовую.

– Помогите! Помогите! Тону! – кричала она, давясь словами, и привставала на цыпочки, загребая руками и вытягивая шею.

Студенты засмеялись, потому что это и в самом деле выглядело забавно – как Светланочка тонула, стоя посредине зала. Очень забавно – точно так же Анчуткин в прошлом году прыгал посреди аудитории, умоляя избавить его от муравьев, которые были видны ему одному.

Царёв обернулся, а я вскочила, испытывая огромное желание всё-таки оторвать Кариночке голову. А то, что во всем была виновата Вольпина, я не сомневалась. Прищурив синие глаза, она следила за несчастной первокурсницей, которая уже не могла кричать, а только булькала, и еле заметно улыбалась уголками губ.

– Опять кто-то дурачится, – проворчал Царёв недовольно. – У Светки всего двенадцать процентов, никакой защиты от чар. Зачем таких в «Иву» берут?

В столовую ворвался Быков и сразу сообразил, что к чему. Я видела, что он попытался снять заклятье со студентки, но что-то не получилось, и тогда он просто схватил ее за талию и приподнял. Света закашлялась и задышала глубоко и быстро, цепляясь за плечи Быкову, а он заорал басом: