Сказаниада - Петр Ингвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А у Георгия деньги не задерживались, он сразу отдавал их нуждавшимся. То дети где-то сиротами остались, то единственная корова-кормилица подохла, то урожай погиб. Всегда было, кому спасти жизнь с помощью горстки металла.
Пришло сообщение, что в Гевале формируется войско для отправки в Двою, основные силы уже набраны, осталось скомплектовать последние несколько частей. Георгий не вытерпел.
– Поеду, – сказал он, когда в очередной раз встретился с Соловьем на дороге, где проезжие купцы только что передали им увесистый мешочек «за спокойствие». – Не могу сидеть здесь, когда она там.
– Не поедешь, – отрезал Соловей. – Без тебя все развалится, ты – связующее звено.
– Мы договаривались, что я научусь драться, тогда ты поможешь вернуть Елену. Ждать больше нет сил.
– Ты еще не научился.
– Фома отказывается драться со мной на мечах, говорит – бесполезно, все равно не победить. Остальные соглашаются спарринговать, только если накинутся скопом. Я считаю уровень достаточным.
Соловей обнажил меч:
– Говоришь, научился драться? Проверим.
Он шагнул к Георгию. Звон и стук встретившейся стали разнеслись по лесу. Соловей пришел один, что радовало: нет ничего хуже, чем сражаться с супер-бойцом, когда окружающие болеют не за тебя. Георгий едва успевал защищаться, о нападении не шло и речи. В какой-то миг меч противника коснулся щеки, и если бы не интуитивный отскок назад, нижняя челюсть жила бы сейчас собственной жизнью.
Соловей дрался по-настоящему. Насмерть. Хищный блеск в его глазах убеждал в том же.
На щит Георгия пришелся такой удар, что левая рука повисла безжизненной плетью. Пришлось отбегать и уворачиваться, спасал только вовремя подставляемый клинок – на него обрушивались новые и новые удары.
Георгий отвлекся на обманный финт, и меч, только что бывший в руке, с тяжелым стуком грохнулся в пыль.
В лицо глядел острый наконечник.
– С Кощеем справится только воин-гений, тебе до того уровня как пешком до Двои.
– Я собираюсь биться с драконом, а не с Кощеем.
– Серьезно? Благодарствую, развеселил. Поспрашивай на досуге, любой ребенок расскажет тебе, что дракон и Кощей – одно лицо.
Для Георгия известие оказалось новостью. Или Соловей лжет? Дракон – это дракон, который властвует сейчас в государстве, а Кощей…
И вправду, кто такой Кощей? Интересоваться у собеседников даже на ум не приходило, знакомые с детства слова укладывались в сознании на привычные полочки и не требовали расшифровки, проблем хватало и без того.
– Дракон – должность. Наш правитель – дракон Кощей, – снисходительно пояснил Соловей. – За морем правит дракон Куприян. За большим морем и на западе – еще какие-то.
А представлялось-то иначе: темная тень в небе, мощный удар воздуха в лицо от крыльев, гасящих ветер, дрожь земли от удара тяжелого тела с короткими лапами, скрежет когтей о камни, глаза навыкате, немигающие, с узким зрачком, полыхающие багровым огнем, вдоль спины – встопорщенный гребень от загривка до хвоста, клубы дыма, смрад и обжигающий жар из пасти или, вообще, всепожирающее пламя… Единственное, о чем до сих пор додумался спросить Горгий у окружающих, было: «Сколько голов у дракона?» По оставшейся с малых лет привычке он представлял себе трехглавого Змея Горыныча. Ответ успокоил: «Одна, конечно». Обычный дракон.
Оказалось – необычный. Картинку, услужливо возникавшую перед внутренним взором при слове «дракон», стоило перечеркнуть. Пора бы привыкнуть, что внушенные с детства стереотипы, созданные барахтаньем вместе со всем миром в едином информационном потоке, надо ломать. На самом деле мир многообразнее и удивительнее того, что человек о нем думает.
– Знания о мире – дело наживное, – буркнул Георгий.
– Да пойми же, наконец, то, что другие видят и из-за чего смеются над тобой, как над юродивым: тебе никогда не вернуть Елену. Даже мне не удалось, как ни старался. Я задействовал средства и знакомства, которых тебе не представить при самом богатом воображении. До сих пор я мирился с твоей блажью, но пора взрослеть. Посмотри правде в глаза. За Елену дерутся драконы. Одинокий витязь в их играх – всего лишь оловянный солдатик, которого сожжет развязанная драконами война.
– У вас знают сказку про оловянного солдатика?!
Новый факт опять вогнал в ступор. Даже два факта, в связке. В Европу слово «солдат» пришло из Италии, а в русском языке появилось при Романовых, когда по иностранному образцу учредили наемные полки с офицерами-иностранцами и назвали их солдатскими. А сказку «Стойкий оловянный солдатик» Ганс Христиан Андерсен, на минуточку, написал только в середине девятнадцатого века. Георгия и Елену забросило никак не прошлое. Мир сказки, куда их занесло, имел собственную историю, его логика описанию пока не поддавалась. Каждая новость приоткрывала новую грань и вновь ставила все с ног на голову.
– А тебе бабушки какие сказки на ночь рассказывали? – поинтересовался Соловей. – Про ведьм и привидений? Или, может, про Иггдрасиль и Рагнарек?
– Про Золушку и Красную Шапочку.
– Не слыхал про таких. Не знай я тебя, Егорка, как облупленного, решил бы, что ты у нас от варягов засланец. Но ты не предатель. Ты хуже. Ты влюбленный дурак, а это почти не лечится. Заметь, я сказал «почти». Еще не все потеряно.
Меч, продолжавший царапать щеку Георгия, спустился к горлу.
В кино в таких случаях герои кидали противнику пыль в глаза, тот временно терял зрение, отчего ситуация кардинально менялась. Пыли под ногами хватило бы на ослепление пары дивизий, но чтобы отправить ее на уровень лица, требовалось оказаться на съемочной площадке, где такие чудеса обязательно удались бы – примерно с сотого дубля. Для успеха желательно было приделать к сапогу совочек, а врага попросить не двигаться.
– У меня есть определенная репутация, и если мне не поможешь ты, помогут другие, – стоял на своем Георгий. – Я уезжаю сейчас же.
– Ты так ничего и не понял, Егорий или как тебя там. Твое мнение никого не волнует. Егорий Храбрый – не личность, у которой есть собственные заботы и стремления, а образ справедливости этой местности. Образ, воплощенный во временно взятом человеке. И источник дохода. Герой не может уйти, его судьба – погибнуть за правое дело. Если он этого не понимает, то погибнуть ему помогут. Герои не бывают постаревшими и женатыми. Твой уход даже не рассматривается.
– Тогда убей меня, потому что добровольно я не останусь.
Соловей театрально вздохнул.
– Придется. – Тон был шутливым, но лицо осталось серьезным: решение принято, объявленное будет выполнено. Острие клинка надавило на горло Георгия. – Жаль. Ты был хорошим соратником, другой на твое место найдется не сразу. В твоей смерти я обвиню своих
