Сказаниада - Петр Ингвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лада молчала. Георгий понял, что надо делать.
– Объясняйте, где живет ваша мама, я схожу и все улажу.
Глаза женщины потемнели. Георгий мысленно выругался: она ведь сказала, что прощальными словами Данилы было «Я все улажу».
– Не знаю, как начать… – Лада опустила взор. – Выслушайте, а потом судите, хорошо?
– Со мной можно на ты, – разрешил Георгий, чтобы ей было комфортнее. – Я хоть и витязь, но не дворянин.
– Благодарю. Со мной тем более не церемоньтесь… ся, – Она тоскливо улыбнулась одними уголками губ. – Я даже не знаю, с какой стати вы мне выкать начали.
– Ты, – поправил Георгий.
– Выкать начал, – послушно исправилась Лада. – Но было приятно. Ко мне никто так не обращался. Благодарю еще раз. Понимаешь, Егорий… Я знаю, что дело женщины – ждать. Но чего? Трупов дочери и моей мамы? Рассказа, где и как они погибли? А если им нужна помощь? Раньше я боялась Данилу только нетрезвого, а сейчас понимаю, что он в любом состоянии способен на все. Если Улька с ним пересечется…
– Я сделаю все, что в моих силах. Даже больше. Обещаю.
– Верю, но не в этом дело. Отныне дома мне нечего делать, только изводить себя предчувствиями и на стенку бросаться. У меня к тебе просьба. Возьми меня с собой.
Рот уже открывался, чтобы согласиться, когда Георгий подавил первый позыв и стиснул зубы. Обычное для двадцать первого века дело здесь выглядело кощунством. Витязь не имел права путешествовать с чужой женой. Ее мог сопровождать только родственник, или с ними должны быть еще женщины, одна из которых зависима от мужчины, а остальные как бы составляют ей компанию.
Но оставлять ее дома тоже нельзя, иначе от безысходности руки на себя наложит.
– Что люди скажут?
– Неужели витязь, которого зовут Храбрым, боится молвы?
– Я не о себе.
– Мне все равно.
Что ж, вопрос решен.
– Жду на улице.
Георгий вышел из дома.
Лада собралась быстро – сменила обувь с тапочек на лапти и вместо кокошника повязала платок. То, что витязь без коня, Ладу не удивило. Сначала подумалось, что сюда уже долетели слухи о последнем «подвиге Егория Храброго», но все оказалось проще: мысли Лады были далеко.
***
Путь «к бабушке» шел по той же тропе, где Георгий нашел Ульку. После развилки дорога свернула в сторону. Яркое солнце и щебет птиц не давали настроению упасть ниже нуля. Чтобы спутница не впала в хандру, Георгий развлекал ее более подробным рассказом о себе. Не полным, конечно, а усеченной версией, опробованной на Соловье и многократно оправдавшей себя после, но с дополнительными нюансами о чувствах. С Ладой было легко, просто и хотелось делиться личным.
– Ты так сильно ее любишь? – На него поднялся щемящий душу взгляд – глубокий, пронзительный, знакомый со счастьем и страданием не понаслышке.
– Если любовь несильная, это не любовь.
Лада помолчала.
– Как жить? – огорошила она.
Имелась в виду ее конкретная ситуация, но вопрос был обширен до бескрайности. Вряд ли спутница оценит философские изыски. Георгий ответил просто:
– Бодро и мужественно.
С ответом он угадал. Лада печально (и все же!) улыбнулась, ее шаг стал увереннее, плечи расправились, избавив осанку от скорбной сутулости.
Сзади донесся конский топот, вскоре над головами раздалось:
– Кто ты, воин, и куда путь держишь?
Спрашивал потрепанный витязь средних лет, человек явно бывалый, битый жизнью, но битый, как видно, недостаточно. В глазах горела жажда приключений, рука готовилась выхватить меч. Георгий тоже положил руку на рукоять – хоть и пеший, но готов, дескать, встретить неприятности во всеоружии.
– Егорий. В данный момент помогаю людям. Это моя спутница. С кем имею честь разговаривать?
Имя оказало воздействие, угроза в глазах встречного, принявшего Георгия за разбойника или дезертира, сменилась уважением.
– Приветствую доблестного витязя Егория Храброго, долгих тебе лет и вечной удачи. Я – Бермята Васильевич, спешу стяжать воинскую славу, потому еду к кораблям, которые отплывают штурмовать стены вероломной Двои.
– Зачем?
– То есть? – Бермята сморщил лоб, но к пониманию это не приблизило.
Георгий вздохнул и начал издалека:
– Женат?
– Да. – Бермята чуть помрачнел.
– Дети есть?
– Да.
– Ну и?
Бермята все еще не понимал. Лада, спрятавшаяся за спиной Георгия, с любопытством глядела то на одного спорщика, то на другого. Судя по недоумению на ее лице, намеки Бермяте до нее тоже не доходили.
– Зачем тебе эта война? – прямо спросил Георгий.
– Я же говорю – стяжать славу, совершить подвиги, о которых сложат легенды…
– И вернуться безруким или безногим инвалидом, чтобы до конца жизни портить кровь семье. Так? По-моему, причина другая. Тебя быт заел, новых ощущений захотелось. Но лучше так, чем чужих жен соблазнять или последние деньги вместе с домом в карты проигрывать. Каждый развлекается по-своему.
– Что-то я тебя не пойму. Не одобряешь ратной славы? Сравниваешь ее с низкими удовольствиями?!
– Я зрю в корень. Позарится враг на нашу землю – надо жизни класть и гнать его в шею, чтобы неповадно было. А сейчас ради чего?
– Нашему дракону нанесли оскорбление, украли женщину, которую он выбрал.
– А до того ее украли у другого. В любом случае, убивать ни в чем не повинных жителей Двои я не собираюсь и сам не хочу быть ими убитым. Если дракон предложит способ вернуть женщину без массовых жертв, я первым побегу помогать, а пока – увы.
– Тогда не откажи сразиться со мною для удовольствия – померяться силой и оценить, насколько я готов к смертной битве.
– А еще для того, чтобы рассказывать о великих победах, которые одержал в пути?
– Само собой, – пожал плечами Бермята.
– А если проиграешь?
– Судьба.
– То есть, о таком ты просто не будешь рассказывать. Знаешь, разрешаю говорить, что мы сразились и ты победил. Тебе нужна слава, мне – покой. Теперь расходимся, и все будут счастливы.
– Благодарствую, достославный Егорий! Только не забывай, что Бермята Васильевич победил тебя в честном поединке!
– Уверяю, не забуду. И всем буду рассказывать. Будь здоров.
Осчастливленный Бермята ускакал.
Ладу разговор и, особенно, концовка несказанно удивили.
– Ты подарил ему победу над собой? Он же на каждом перекрестке растреплет, что сражался с Егорием Храбрым и победил.
– Пусть. Победа, если она только на словах, ничего не значит и ничего не стоит. Побеждать нужно делами.
Весь дальнейший путь спутница косилась
