Чосер и чертог славы - Филиппа Морган

Сначала все складывалось неплохо. Том жонглировал разноцветными булавами, Бертрам в это время пел под аккомпанемент игравшего на цитре Мартина. Терьер по кличке Цербер вставал на задние лапы и потешно танцевал джигу. Алиса Лу с Саймоном собирали деньги, без которых не продвигается никакое дело. Среди зрителей пошли слухи, будто бы эта девушка с личиком, дразнящим своей невинностью, с голосом более зрелой, многоопытной женщины, нынче вечером предстанет в роли соблазнительницы Далилы — если, конечно, выручка окажется приличная.

Труппа Лу представляла сюжет о потопе. Мартин в роли Ноя выслушивал наставления Льюиса — Бога о том, как построить ковчег. «Животные» лаяли и ржали, скакали и ползали по дну телеги, постепенно передвигаясь из одного ее конца в другой, затем появлялись из-за угла в облике других зверей, на сей раз рыча и шипя. Маргарет заслужила одобрительные возгласы и гогот, когда отвесила мужу сзади затрещину и уселась на нем, — таким образом было восстановлено равноучастие в этом божественном предприятии, что бы при этом ни говорил ее подлинный муж о том, что это неблагородно. А уж когда Ной выпустил белого голубя и тот вернулся, — много времени на это не понадобилось, поскольку голубь привык к сытой жизни в клетке под кибиткой, — да еще успел незаметно сунуть ему в клюв оливковую веточку, даже завсегдатаи винной лавки отвлеклись от выпивки и, затаив дыхание, следили за действием.

Неприятности поджидали актеров ближе к интерлюдии, а точнее — произошли сразу после нее. Интерлюдия повествовала о корыстном бейлифе, который повстречал дьявола. Это была шутка, потому что на самом деле бейлифы хуже самого дьявола. Никто не испытывает добрых чувств к бейлифам, даже лорды, которые их нанимают для взимания арендной платы и конфискации имущества. Кого могли оскорбить издевательства над бейлифом? Разве что его самого.

Труппа Лу играла на окситанском, но могла обойтись вообще без слов, так как история Ноя и интерлюдия о бейлифе и дьяволе были хорошо знакомы всем, за исключением разве что малых детей. Заключительная сценка удалась на славу. Публика свистела, стонала, наконец взорвалась приступом злорадного хохота, когда бейлиф получил по заслугам.

По окончании интерлюдии было решено сделать небольшой перерыв, после которого следовала завершающая вечер постановка — история об Иакове и Исаве. Актеры собрались у задней части повозки, под холстиной, наброшенной на ветви каштана, чтобы освежиться вином и пивом.

Вдруг Льюис Лу почувствовал, что его кто-то дергает за рукав. Он по-прежнему пребывал в образе Бога и не был задействован в истории об Иакове и Исаве, но смотрел за тем, чтобы актеры надлежащим образом были переодеты и загримированы для финальной части представления. К примеру, чтобы Саймон, игравший роль волосатого Исава, не забыл повесить на шею кусок меха или чтобы изображавший слепого Исаака Мартин намазал глаза тестом.

Лу обернулся и увидел невысокого человека с мальчишеским веснушчатым лицом.

— Вас хочет видеть мой господин, — произнес человек. — Без вопросов. И поторопитесь.

— Я не могу подойти. У нас идет представление, — извинился Лу.

— Если вы сейчас же не пойдете, представление будет остановлено, — заявил невысокий, жестом показывая на замок, высившийся над площадью, что, несомненно, должно было придать вес его словам.

Лу вздохнул, передал Маргарет, чтобы труппа доиграла историю об Иакове и Исаве, даже если он не вернется через четверть часа, и последовал за невысоким. Лу решил, что его поведут вверх по склону к одному из задних входов в замок, но вместо этого они обошли по краю площадь, по которой слонялись местные жители, и свернули в переулок. Еще через десяток шагов они подошли к двери в стене. Провожатый впустил Льюиса Лу внутрь. Потом проскользнул в нее сам и закрыл на замок.

Нельзя сказать, чтобы внутри было очень темно, но Лу потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к сумраку. В воздухе висел плотный запах плесени, подсказывавший, что они находятся в винном погребе. Под самым потолком Лу заметил закрытое окошко, через которое едва сочился вечерний свет. У стены громоздились бочки, а из-за нее доносился говор и смех. Лу догадался, что там — винная лавка. За столом сидел толстяк с багровой физиономией.

— Он здесь, сударь, — объявил провожатый.

— Вы старший у актеров?

— Льюис Лу, к вашим услугам.

— Я видел ваш спектакль.

Любому актеру было бы лестно услышать подобное замечание, однако в устах краснолицего слова прозвучали угрожающе. Но Льюис Лу не испугался. Каких только угроз и предупреждений он со своей труппой не получал за эти годы. Он молча слушал толстяка и только кивал в ответ. Перед столом стоял табурет, но сесть ему не предложили.

— Сегодня вы дали свое последнее представление. У вас нет прав на такую деятельность.

— Прошу прощения, сударь, но гофмейстер сказал, что мы могли…

— Я имею в виду не разрешение гофмейстера, — ответил напыщенный человек, — а более высокую власть. Где, скажите, написано о встрече бейлифа с дьяволом?

— Написано? Нигде. Эта история и так всем известна.

— В Святом Писании об этом ничего не сказано.

— Но как же…

Лу забеспокоился, не наткнулся ли он на одного из педантов-церковников, которые вечно выискивают в текстах актеров ересь.

— Опасно оспаривать права слуги, исполняющего волю господина.

— Слуги?

— Бейлифа из вашей пьесы.

Так вот в чем дело! Этого человека обеспокоил образ бейлифа из интерлюдии. Да кто бы решился выставлять такого в выгодном свете? Тем не менее Лу предпочел отмолчаться.

— В любом случае неумно высмеивать людей за то, что они стараются как можно лучше выполнять свои обязанности, особенно в их присутствии.

— Это беззлобная, легкомысленная шутка, сэр, что-то вроде потехи.

— Вы долго прожили в Гиени, Лу?

— Всего год.

— Я мог бы вас выпороть или пригвоздить к позорному столбу. Мог приказать выслать вот так, одним щелчком.

При этих словах человек щелкнул пальцами. Но и это не произвело на Льюиса Лу сильного впечатления. У людей, которые говорят «я мог бы сделать то, я мог бы сделать это», переход от слов к делу занимает, по крайней мере, несколько шагов. Да и не похоже, чтобы он всерьез собирался осуществить свои угрозы. Льюис пытался определить, кто перед ним. Точно не Анри, хозяин владений Гюйак, в этом можно было не сомневаться, поскольку владелец столь обширных земель навряд ли станет чинить суд на задворках винной лавки. И все же он должен быть кем-то постарше гофмейстера, который разрешил им выступать.

— Смею ли я спросить, сударь, как к вам обращаться?

Из-за спины Лу послышался кашель. Стоявший у двери веснушчатый проводник, возможно, предостерегал Лу от такого глупого вопроса. Человек с надменным лицом, прежде чем ответить, окинул Лу изучающим взглядом.

— Меня зовут Ришар Фуа, я сенешаль Гюйака.

— Конечно, сударь, — произнес Льюис, склоняя голову. — Я слышал, с каким уважением о вас говорят люди, но не надеялся встретиться со столь важной персоной в такой… такой неподходящей обстановке.

Шум снаружи поутих, отчего Лу решил, что представление вот-вот возобновится. У него закралось легкое подозрение, почему Ришара Фуа — о котором он, кстати сказать, ничего не слышал, — оскорбила история о бейлифе и дьяволе. Ведь сенешаль, несмотря на громкое название этой должности, мало чем отличался от выбившегося в люди стюарда[41] или помощника шерифа.

— Я сам выбираю себе обстановку, — ответил сенешаль.

Возникла пауза. Лу понял, что его привели сюда не только ради того, чтобы этот напыщенный человек придирался к сюжетам интерлюдии. Это был только предлог, чтобы получить средство воздействия на предводителя актеров.

— Если мы ненароком оскорбили вашу честь, сударь, то покорно прошу принять мои извинения.

Фуа сделал жест, который скорее выражал нетерпение, чем безразличие.

— Могу ли я каким-либо образом искупить наш поступок…

— Можете, Лу. Вы прибыли сюда с четырьмя посторонними, не так ли?

— Они нам встретились по пути.

— Как было условлено?

— Нет-нет. Мы их раньше никогда не видели.

— Но вы говорили с ними? Особенно с человеком по имени Джеффри Чосер?

— Мы беседовали… довольно много, — ответил Льюис, сообразивший, что именно это хотел от него услышать незнакомец.

— Тогда вы должны мне все о нем рассказать, — объявил сенешаль.

Актеры доиграли программу до конца. Жители Гюйака извлекли урок из нравоучительной истории об Иакове и Исаве: женщины коварны, а младшие братья двуличны. Льюис Лу вернулся как раз перед концом действия.

— Где ты был, муженек? — спросила Маргарет.