Рианон - Натали Якобсон

– Неуязвимый воин? – Дариус недоверчиво хмыкнул. – Такого еще не было.

– И не было такого, чтобы один единственный рыцарь решал исход битвы, – поддакнул Родерик. – На чью бы сторону не встал всего лишь один боец, это уже не изменит положение дел. Все кто утверждают обратное, просто слепо доверяют легендам.

– Это действительно кажется весьма сомнительным, хоть многие и клянутся в обратном, – более дипломатично заключил Клоттер.

Король выслушивал все это снисходительно, но губы его все сильнее сжимались в тонкую линию, а в глазах сияло нечто необъяснимое. Он будто вычислял насколько глупы окружающее и замышлял что-то такое, что сможет осуществить только сам.

– Я видел его, – вдруг заявил Бертран, бережно и быстро прижав к груди изувеченную руку, словно опасался, что скажи он на слово больше и может лишиться даже оставленного обрубка. Морен впервые задумался, а что там у него под бинтами. Раньше такая мысль не приходила ему в голову, но ведь он правда так и не видел еще, в чем состоит то ужасающее увечью, которое навсегда заставило бывшего главнокомандующего покинуть линию фронта. Что такого ужасного в одной лишь отрубленной руке, ну, увечье, скажем, конечно, непоправимое, однако это не может помешать ему оставаться опытным стратегом.

Сам для себя Морен заключил, что, конечно же, король решил воспользоваться любым предлогом, лишь бы только услать подальше от столицы его, пока еще опасного конкурента.

– Видел? – темные глаза самого юного королевского советника Дункана изумленно округлились. Морен готов был поклясться, что еще совсем недавно эти же самые глаза были теплого карего оттенка, а теперь они зияли такой же чернотой, как и пронзительный взгляд короля. Такие полные бездонной злобы глаза у мальчика едва достигшего девятнадцати лет. Ему стоило позавидовать, что многие бы и сделали, если бы этот юноша не казался таким всезнающим и опасным. Иногда его внезапное появление рядом пугало придворных ничуть не меньше, чем если бы они увидели привидение. По мнению Морена Дункан больше походил на ворона и внешним видом, и повадками. Вечно одетый в траурно черные тона, темноглазый и темноволосый, плотоядно усмехающийся при виде крови, но никогда не участвовавший в поединках сам. Владение оружием никогда не относилось к числу его достоинств, может, именно поэтому он казался многим таким странным. Разве можно не удивляться тому, что молодой человек вместо того, чтобы выбрать ратное призвание окружает себя бесполезными древними книгами и часами запирается в башне, где полно фолиантов, манускриптов, свитков таких ветхих, будто они вот-вот рассыплются и где одни лишь карлики прислуживают ему. Дункан проводил дни и даже целые недели лишь в обществе своих потрепанных книг, но надо отдать ему должное, положение при дворе он занял быстро, гораздо быстрее, чем смогли бы более достойные и умудренные опытом люди. Король настолько высоко оценил знания мальчишки, что отвел одну из собственных башен под его библиотеку. Там Дункан и застрял бы навсегда, если бы долг не заставлял его присутствовать на советах и других мероприятиях поодаль от короля. Возможно, король прислушивался к его советам даже больше, чем к чьим-либо еще. Вот и сейчас заслышал голос Дункана, все насторожились. Какую мудрость, извлеченную из своих старых книг, он собирается привести в пример? Но мальчик – книгой выказал несвойственную для затворника осведомленность.

– Его нельзя видеть, – с поразившей всех уверенность возразил он. Бескровные губы на миг приоткрылись, обнажив острые, будто специально заточенные зубы под ними. – Тот, кто видел его однажды, не сможет оправиться от пережитого потрясения уже никогда. Говорят, его внешность даже сокрушительнее любого оружия.

Говорят? Морен невольно поморщился, уловив не состыковку. Кто может говорить что-то добровольному затворнику. Что-то такое, о чем не знает больше никто в замке.

– Его никто до сих пор и не видел, – кивнул Бертран. – По слухам он никогда не снимает шлема.

– Все это похоже на уловку, чтобы выглядеть более устрашающим, – хмыкнул Родерик. – К тому же кто знает это ведь еще может послужить уловкой и другого рода. Когда героя не разу не видели в лицо, разве кто-то другой не может занять неузнанным его место, нацепив тот же шлем. Возможно, каждый раз и в каждой битве это разные люди. И как бы красноречиво очевидцы не описывали его доспехи, будто выкованные не из стали, а из солнца, это всего лишь слова…

– Я тоже так думал, пока не столкнулся с ним, – возразил бывший главнокомандующий, – и могу с уверенностью сказать, что противостоять ему действительно невозможно. Он так силен, как не может быть человек и его глаза в прорези шлема…

Он запнулся.

– А правду ли говорят, что у него под плащом спрятаны крылья? – будто в шутку вопросил Дариус, но никто не поддержал его дружным смехом. По зале будто пробежал холодок и прокрался за воротник каждому, от чего по спинам собравшихся забегали мурашки.

– Думаю, пора разобраться в более важных делах, – король властно поднял руку, призывая всех к молчанию. – Минуэл не имеет силы, чтобы сопротивляться нам. Какая численность у его войск, вставших по ту сторону Темной Косы от нас.

– Десять тысяч, не больше, – тут же отозвался Финлей, в разведке его люди всегда отличались. – Еще десять остались далеко за перевалом, но пока они дойдут, до гребня Темной Косы наше войско уже победит. Там труднопроходимая местность, а тем, кто пробирается к нам с другой стороны горной гряды намного сложнее. Они устанут раньше, чем вступят в бой, ну и всегда еще имеется надежда, что их сведут с ума местные призраки. Все мы вместе, Теренс, Линдон, Лерой и я поведем стотысячную армию, и на чьей стороне победа, это, конечно же, дело уже предсказуемое.

– Есть одно но, – осмелился заметить кто-то из министров. – Я имею в виду то, что в Минуэле работаю непревзойденные мастеровые и оружейники. С их пушками, мечами и палицами вряд ли что-то сможет сравниться.

– Их качество оружия против нашей численности, – Теренс усмехнулся. – Разве наши кузнецы работают намного хуже их, а воины подготовлены не намного лучше?

Риторический вопрос так и повис в воздухе. Хоть те или иные предположения продолжали высказываться, но втайне каждый уже знал, что в победе не стоит сомневаться. Возможно, каждого уже привлекала и богатая добыча. Сложно забыть о том, что кроме искусных кузнецов страну населяют еще и весьма умелые девушки, с чьим искусством ткать гобелены мало что сравниться. Любое из их произведений на рынках соседних государств стоило бы целого состояния. И какое бы отличное оружие не изготавливали их мужчины, мастеровых победить намного проще, чем хорошо подготовленных воинов.

Морен тоже был бы рад не сомневаться в победе, но его вдруг вновь захлестнуло непрошенное ощущение того, что каждый находящийся здесь обречен. Несвоевременное и ни чем не обоснованное чувство опять опустилось на него, как черный полог, скрывая очевидные триумф и реальность.

– Изготовьте лучшие карты, возьмите проводников, которые хорошо знают гористую местность в Темной Косе и присылайте гонцов каждый день, чтобы сообщать о ходе событий, – напутствовал Манфред, перед тем, как отпустить своих военачальников.

– Победа уже в наших руках, не сомневайтесь, ваше величество, – шепнул Теренс, склоняясь к протянутой ему руке с черным опалом, чтобы коснуться камня губами. То же сделали по очереди и все остальные, кого король отпускал с совета.

Морен поморщился.

– Значит, у Менуэла нет шансов, – заключил он.

– Если только им не поможет тот, кто якобы всегда становится на сторону правых, – съехидничал Дункан, знавший, что новое упоминание о непостижимой силе заденет всех.

– Тогда будем предполагать, что правы мы и он постучится к нам в лагерь, предлагая защиту, – тут же парировал Морен и сазу пожалел о своих словах. Глаза Днкана так и зажглись.

– Осторожно, – насмешливо предупредил он, – говорят, что этот воин еще вдобавок ко всему и сильнейший из волшебников, для него не стоит особо труда просочиться сквозь трубы, огонь или поток воды в наш замок. Вдруг он окажется прямо здесь, сейчас, среди нас…

Зловещие слова пронеслись над залой, как вызов. Дункан будто призывал на головы уже готовых воевать и уверенных в своей победе людей необъяснимое зло. А может, он просто хотел запугать всех. От него такого можно ожидать. Но стоит подойти к этому с точки зрения логики и сразу становится понятно, что подобное просто невозможно. Сквозь пламя мерно полыхающие на фитилях свеч не может просочиться в эту залу что-то живое и подобное джину, что-то, что можно внести вместе с кубком вина или графином воды, что-то, что способно прилететь сюда вместе с дующим ветром. Никакое многоглазое существо не может взирать на собравшихся с резьбы каждого канделябра и все-таки у Морена возникло чувство, будто каждый язычок огня на многочисленных свечах это глаз, и все они принадлежат одному существу неопределенных размеров и возможностей. Нужно быть богом, чтобы, оставаясь одним существом, при этом обтекать весь мир. Но кто сказал, что этот воин не бог. Воин, призванный в места яростных схваток, чтобы восстановить справедливость. Не поднималось даже вопроса о том, чтобы с помощью денег или уговоров переманить его на свою сторону. Во-первых, никто не знал, кто он такой и где его найти, во-вторых, он прослыл неподкупным и в-третьих существовал обычай известный всем по своей воли или даже против нее и абсолютно независимо от собственных предпочтений этот воин становится только на сторону тех, кого считает наиболее справедливыми. Было ли это на самом деле так или же им попросту руководили какие-то личные мотивы, во всяком случае, он выбирал только сам вместе с кем сражаться, никогда не требовал награды и не принимал даров. Никто не мог похвастать даже тем, что разговаривал с ним. Безымянный и безликий рыцарь никогда не вел переговоров с могущественными людьми мира сего, но они-то трепетали перед ним, точнее перед его решением, потому что исход битвы всегда зависел от того, на чьей стороне будет он.