По ком воют сирены - Александр Чернобук

— Ну, и все на этом. Хватит.

— Хватит так хватит, — смиренно согласился Тихон, а когда Смирнов успокоился, быстро добавил: — Не стоит только исключать вариант работы через третьих лиц. Банальное посредничество. По нисходящей цепочке. Тогда все вписывается в систему очень четко и органично.

— Ва, ва, ва, — схватился за голову полковник.

— Еще два слова, Петрович. Потерпи. Кто‑то мощный за этим стоит? Стоит. А нащупать его мы пока не можем. Так? Значит, что?

— А значит, Олег, это вот что — отправляйся назад. И занимайся… — Смирнов не закончил и с досадой махнул рукой.

— Чем, уточнять не буду. — Тихон прикурил сигарету от предыдущей, глубоко затянулся и поинтересовался. — Петрович, ты что, за погоны боишься?

— За голову! — Смирнов тоже закурил и ответил уже спокойней: — За обе. За твою, кстати, тоже. Что‑то пакостное в этой истории присутствует. Гадкое. Но не то, о чем ты говоришь. Не то. Нюхом чую. А ты как?

— Пока никак. Мой нос пока молчит. Текучка бандитская засасывает, — усмехнулся Тихон. — Все будет путем. Разберемся. Нет ничего тайного, что поздно или рано не становится явным. Давай прощаться, Петрович. Пора мне. Счастливо, — он протянул, прощаясь руку.

— Успехов тебе, Олег. Если не будет ничего срочного, встреча по графику.

Выйдя из ресторана, Тихон взглянул на вывеску китайского общепита с яркими драконами и не удержался:

— Таки накормили всякой дрянью! Не пойду больше на встречу в такое место, а будут настаивать — подам рапорт на имя генерала!

«Кобзарь»

Фрол неторопливо дожевал последний кусочек свиной отбивной, положил вилку и нож на «пять часов», показывая тем самым официанту, что прибор можно уносить. Неторопливо вытер губы салфеткой и, немного подумав, все‑таки доел последний вареник с картошкой из керамического горшочка, расписанного веселым украинским орнаментом. Выплеснул остатки водки из графина в рюмку, а оттуда в рот и запил грейпфрутовым соком.

Шумно выдохнул, достал из пачки сигарету, клацнул зажигалкой, выпустил клуб дыма и неторопливо огляделся. Ресторан «Кобзарь» жил своей обычной жизнью. Народ пил пиво, кто‑то так же, как и он, уже водку, несмотря на то, что время было еще далеко не вечернее.

Справа слышалась немецкая речь, слева что‑то мяукали по–своему китайцы. Украинский ресторан, расположенный в центре города, пользовался спросом у иностранных гостей столицы. Причем, не столько из‑за месторасположения, кабаков в центре не мало, а скорее, благодаря оформлению и ассортименту блюд.

Летняя терраса, стилизованная под украинское подворье, огорожена тыном, сплетенным из виноградной лозы. На кольях, выполняющих роль крепежных столбиков, красуются расписные глечики. На декоративном заборчике и барной стойке висят гирлянды сушеных овощей и специй. Повсюду вышитые крестиком национальные рушники и салфетки.

Затейливые картинки, написанные маслом в стиле а ля «Диканька». Глиняные маски героев народных преданий и сказок. Несколько деревянных колес от доисторических крестьянских телег. На бутафорской печи стоят в торжественном беспорядке трехлитровые бутыли с маринованными огурцами, помидорами и перцем. Тут же висят сплетенные в косички гроздья репчатого лука. Тема главного наркотика страны хохлов — сала присутствует везде, где только возможно.

Мальчики и девочки из обслуживающего персонала одеты в национальные костюмы. Первые — в огромные шаровары ярко красного цвета, подпоясанные широкими синими кушаками, и белые вышитые рубахи. Вторые — в коротенькие нарядные юбочки такого же ядовито–красного цвета, узорчатые фартуки и ослепительно–нарядные белые блузы. Хлопцам, правда, не хватает бравых длинных чубов — оселедцев, но это можно пережить.

Пообедал Фрол нехотя, через силу, аппетита не было. Но поскольку он пришел в этот ресторан за час с небольшим до назначенной встречи, ничего не оставалось, как заставить себя поесть. Да и по времени было уже давно пора. Почему сопротивлялся организм, непонятно. Уже пробило четыре часа дня, а завтракал он сегодня в десять. Не в украинской же кухне, в конце концов, дело?

— Что‑нибудь еще? — симпатичная девочка в расшитой блузе, красной коротенькой юбочке, узорчатом фартуке и с пестрыми лентами в черных, как украинская ночь, волосах требовательно смотрела на посетителя. Она собрала использованную посуду и теперь держала эту гору в хрупких ладошках не без риска перевернуть ее на Фрола.

— Кофе, натуральный, без сахара, — быстро сделал заказ Фрол и непроизвольно отодвинулся от грязных тарелок. Она состроила непонятную гримаску на юном личике, что‑то невыразительно хмыкнула в ответ и загремела посудой по дороге к барной стойке.

Что Фролу нравилось в этом заведении, так это требовательность обслуживающего персонала. При общении хоть с официантом, хоть с официанткой складывалось устойчивое впечатление, что ты им что‑то должен. Причем, уже давно и по–серьезному.

Поэтому лучшими халдеями он здесь считал тех равнодушных существ, что дефилировали с выражением зомби на лицах и не реагировали ни на какие внешние раздражители, в том числе, и на призывные окрики посетителей. Совершенно не был понятен смысл их работы в данном заведении общественного питания. Но это совсем не говорило о том, убеждал себя Фрол, что его не было вообще.

Постсовдеповский сервис практически нигде в столице не был излишне навязчивым. «Кобзарь» не составлял исключения, несмотря на ломовые цены, которые хозяева установили на примитивную еду украинского крестьянина. Их расчет был прост. Экзотика, рассчитанная на иностранцев, била наповал: вареники с картошкой и капустой из темной второсортной муки; грубо засоленное сало, порезанное ломтиками с толщиной в папиросную бумагу и присыпанное молотым красным перцем; квашенные в бочке огурцы, помидоры и капуста; запеченная в мундире картошка, которую подавали как целиком, так и порезанную на кокетливые дольки; борщ с чесночными пампушками и прочие изыски украинской кухни. Словом, то, что едят в украинской глубинке от недостатка средств к существованию. Здесь же все это казалось экстраординарным и приносило существенную прибыль.

Фрол усмехнулся, вспомнив забавную историю, произошедшую в “Кобзаре” прошлым летом. Он сидел в интересной кампании государственных чиновников Украины довольно высокого уровня. Все они, а их было пять или шесть человек, были ярыми приверженцами национальной идеи. Кто‑то из них проводил мудрую государственную политику в регионах, иные уже приносили пользу обществу непосредственно в Киеве.

В ожидании официанта они дружно восхищались национальным колоритом «Кобзаря». Говорили исключительно на певучем государственном языке Украины. Умилялись каждой деталью интерьера. Особый восторг вызывал наряд снующих туда–сюда мальчиков и девочек. Словом, эйфория за столом была полная… До того момента, пока не подошла очаровательная девочка в украинском убранстве и не задала сакраментальный вопрос:

— Что будете заказывать? ― причем с характерным уральским оканьем. Описать произошедшую смену настроения за столом и общее восприятие окружающей действительности чиновниками Фрол не взялся б ни на русском, ни на украинском языках.

Фрол усмехнулся воспоминаниям, отхлебнул кофе и сделал глубокую затяжку. Напиток был теплым и не похожим по вкусу на свежезаваренный. Он заглянул в чашку — через небольшое количество светло–коричневой жидкости легко угадывалось дно.

— Н–да. Грамотная девочка. Решила, что если я уговорил за обедом пол–литра водки, то можно такое пойло подсовывать смело — без зазрения совести и страха за рабочее место, — пробормотал он, отодвинул от себя чашку и раздавил окурок о дно пепельницы. Хотел взглянуть на часы, но не успел.

— Здорово, Фрол! Млеешь и таешь? — На стоящий рядом плетеный стул плюхнулся парень неопределенного возраста. С одинаковым успехом ему можно было дать и двадцать пять, и тридцать, и тридцать пять. Просторная, в цветных разводах, футболка с небольшой эмблемой фирмы производителя на левой груди. Легкие светлые брюки. Коричневые туфли из мягкой замши. Лицо ординарное, абсолютно неброское и, как следствие, незапоминающееся.

— Привет, привет, Николай! Размышляю просто, откисать некогда, жизнь слишком скоротечна, — буркнул Фрол и пожал протянутую руку.

— Чего так печально? Жизнь прекрасна! — Коля поставил на стол барсетку, а рядом положил скрученную в трубку газету.

— Только люди об этом ничего не знают! — Фрол взял газету. — Здесь все, что я просил?

— Ну, практически. Может, каких‑то мелочей не хватает. Основное — точно в полном объеме. Как вообще у тебя обстановка?

— Что, шеф нервничает? — Фрол скривил губы и сунул газету во внутренний карман пиджака.