Век бифуркации. Постижение изменяющегося мира - Эрвин Ласло

Культура и цивилизация никогда не бывают пассивными, даже в периоды эпохальных переходов. Великие социокультурные системы не просто ждут своей кончины; они сражаются, борются и выдвигают одну инновацию за другой. Некоторые из них уходящий в прошлое век обращает в руины, но другие все же прорываются в свежее пространство восходящего века. Социальная эволюция, в отличие от механизма, способного выполнять только ту операцию, на которую он был запрограммирован, обладает способностью к росту и движущим импульсом, гибкостью и созидательностью. Она знает много веков в прошлом, и, при некотором «везении» в сочетании с прозрением истины в нужный момент, ей предстоит узнать несравненно больше веков в будущем.

То, что век подходит к своему концу, не является чем-то беспрецедентным. На протяжении последних десяти тысячелетий было много «веков»; наступление каждого «века» означало прорыв сквозь доминировавший образ жизни; каждый век в эпоху своего расцвета как бы устанавливал вечные предначертания человеческого существования, и каждый уходит в историю, никем не оплакиваемый, а иногда даже никем не замеченный, когда условия, ценности и институты выходят из-под контроля. Именно это происходит сейчас с современным веком. Его преимущества неоспоримы, но они не дошли до большинства человечества. С другой стороны, его недостатки затрагивают каждого. Ибо три четверти человечества живут в странах развивающегося мира — мечта о материальном изобилии за счет быстрой модернизации провалилась. Провалилась она и для населения социалистических стран, поднявшихся сейчас, чтобы как-то улучшить свою долю, А те, кто наслаждается прелестями современной жизни — США, Европа, Япония и вновь индустриализованные страны Азии, — страдают от непредвиденных побочных эффектов: загрязнения окружающей среды, перенаселенности, стремительного роста стоимости городского жилья, постоянно изменяющихся торговых ограничений и нестабильного финансового рынка.

Проблемы современных обществ не случайны и не обратимы; современность переживает заключительную фазу «одряхления». Как уже упоминалось в гл. 2, сложившиеся условия стали невыносимыми. Но условия не складываются сами по себе; их создает общество с присущими ему структурами производства и потребления и люди, которые придерживаются определенных ценностей и убеждений, позволяющих им найти свое место в указанных структурах и формирующих их будущее развитие.

«Одряхление» современных убеждений

Жизнеспособность современности мы должны научиться оценивать по типичным ценностям и убеждениям Homo modernusa — сказочного, иногда почти вымышленного прототипа современного человека: Поэтому рассмотрим следующий перечень убеждений, быть может противоречивых, но отличающих Homo modernusa от всех предшествовавших культурных типов.

Закон джунглей. Жизнь — это борьба за выживание. Будь агрессивен, иначе погибнешь.

Прилив поднимает все лодки. Если мы процветаем как нация, то процветают все наши сограждане и даже другие нации черпают для себя из этого определенные выгоды.

Теория просачивания, Еще одна метафора также связана с водой. Согласно этой метафоре, благосостояние непременно «просачивается» от богатых к бедным, и чем больше богатства наверху, тем больше просачивается вниз.

Невидимая рука. Сформулированная Адамом Смитом, эта максима утверждает, что индивидуальные и социальные интересы автоматически гармонизируются. Если я извлекаю выгоду для себя, то я приношу выгоду и своему сообществу.

Саморегулирующаяся экономика. Если бы мы могли обеспечить идеальную конкуренцию в рыночной системе, то прибыли справедливо распределялись бы самой системой, не требуя вмешательства извне.

Культ эффективности. Мы извлекаем максимум из каждой личности, из любой машины и любой организации независимо от того, что они производят и нужны они или нет.

Технологический императив. Все, что может быть сделано, должно быть сделано. Если нечто может быть сделано или выполнено, то это нечто может быть продано, а если оно будет продано, то это хорошо для вас и для экономики. Если же это нечто никто не желает покупать, то вы должны создать спрос.

Чем новее, тем лучше. Все новое лучше, чем (почти) все, что является вчерашним днем. Если вы не можете произвести новый продукт, назовите старый «новым и улучшенным», и прогресс, прибыли будут вашими.

Будущее — не наше дело. Мы любим наших детей, но почему мы должны беспокоиться о судьбе следующего поколения? Ведь в конце концов уместно спросить: что делает следующее поколение для нас?

Экономическая рациональность. Ценность всего, в том числе и людей, допускает денежное выражение. Всякий жаждет разбогатеть, все остальное — праздные разговоры или пустые претензии.

Моя страна — это моя страна, права она или не права. Мы сыновья и дочери нашей великой страны, все остальные — иностранцы, которые только и думают, как бы воспользоваться нашим благосостоянием, нашей мощью и нашими технологиями. Мы должны быть сильными, чтобы защитить наши национальные интересы, и желательно более сильными, чем любой возможный противник.

Как видно из приведенного перечня, Homo modernus — прелюбопытный зверь. Он живет в джунглях, увеличивает благосостояние человечества, преследуя свою материальную выгоду, верит во вмешательство невидимых сил для наведения гармонии и порядка, превыше всего почитает эффективность, готов производить, продавать и потреблять что угодно (в особенности нечто новое), любит детей, но безразличен к судьбе следующего поколения, ни во что не ставит все, что не подлежит немедленной оплате и не имеет денежного выражения, всегда готов идти сражаться за свою страну, потому что его стране также приходится сражаться за выживание в международных джунглях.

Ныне убеждения Homo modernusa больше не приносят дивидендов. Вера в закон джунглей поощряет жесткую конкуренцию — клыками и когтями, которая не позволяет воспользоваться благами кооперации, имеющими решающее значение в период, когда перспективы роста сужаются и часто происходит обратный процесс сокращения. Следование догмам прилива, поднимающего все лодки, эффекта просачивания и невидимой руки способствует эгоистичному поведению в успокоительной (хотя, как ни печально, не имеющей под собой оснований) уверенности, что такое поведение идет на благо остальным членам общества, Вера в идеальную саморегулирующуюся систему свободного рынка игнорирует тот факт, что в ситуации невмешательства те, кто держит в своих руках власть и бразды правления, умышленно вмешиваются в рыночные операции, искажая пропорции в свою пользу, и толкают менее сильных и умных партнеров к банкротству. Эффективность без учета того, что производится, кем и для кого, способствует росту безработицы, удовлетворению потребностей богатых при полном пренебрежении нуждами бедных и порождает поляризацию общества на «современный» («эффективный») и «традиционный» («неэффективный») секторы.

Технологический императив становится опасным, когда кривые экономического роста перестают круто взмывать вверх, рынки достигают насыщения, окружающая среда приближается к пределам своей способности поглощать техногенные загрязнения, а энергетические и материальные ресурсы становятся редкими и дорогостоящими. Следование ему приводит к производству множества товаров, о которых люди думают, будто те им нужны, и используют порой себе во вред. Утверждение о том, будто новое всегда лучше, просто неверно: иногда новое заведомо хуже — дороже, сопряжено с большим количеством отходов, наносит больший ущерб здоровью, сильнее загрязняет окружающую среду, способствует большему отчуждению и вызывает более сильный стресс. Сегодня какой-то продукт «улучшен» потому, что содержит фторуглероды, антигнетамины, цикламаты или просто сахар, завтра этот же продукт «улучшен» потому, что не содержит те же самые вещества. В борьбе за привлечение внимания широкой публики здоровье и социальные блага — не более чем приманки, которые используют, когда они улучшают маркетинг, и о которых забывают, если они не дают ожидаемого эффекта.

Жизнь без сознательного планирования будущего хороша в дни быстрого роста, когда будущее само заботится о себе, но подобный подход вряд ли можно назвать ответственным в период, когда приходится производить тончайший выбор, влекущий за собой глубокие и далеко идущие последствия для грядущих поколений. А если сегодня мы пожмем плечами и скажем: «Apres moile deluge»[3], то действительно вызовем потоп — чрезмерною эксплуатацию, перенаселение, неравенство и конфликт.