Две жизни - Лев Александров

Новый 1942 год встречали под Ржевом. Штаб Двадцатой Армии в поселке с точным названием Погорелое Городище. На окраине поселка изба Особого Отдела. Полковник Денисов пригласил всех сотрудников и особистов из дивизий и полков.

В большой жарко натопленной комнате вокруг длинного наспех сколоченного стола сидели и стояли человек тридцать. Рядом с Денисовым во главе стола сидела старшая машинистка Особого Отдела и официальная ППЖ Денисова. Без двадцати двенадцать Денисов встал:

— Товарищи чекисты, военные и вольнонаемные! Пришло время проводить сорок первый год. Тяжелым был этот год для нашей Родины, для нашего народа. Я не буду вспоминать сейчас начало войны, лето и осень, когда немецкие гады, вероломно напавшие на Советский Союз, воспользовались внезапностью своего нападения, некоторым преимуществом в живой силе и технике и одерживали временные успехи на отдельных участках фронта. Многие из вас, которые воевали в рядах славной тридцать седьмой, помнят нашу героическую оборону Киева. Теперь ясно, что взятие Киева было последним успехом фашистов. Под Москвой наша вновь созданная Двадцатая Армия вместе с другими войсками Западного фронта обломала зубы фашистскому зверю. За двенадцать дней мы совершили исторический марш-бросок от канала Москва-Волга до Ржева, разорвали кольцо окружения столицы и начали заключительный победный этап войны. Я не оговорился, товарищи. Хребет немецкого гада перебит. Под водительством гениальнейшего полководца всех времен и народов, нашего вождя и учителя, великого Сталина мы погоним подлого агрессора с нашей святой земли. Мы погоним немцев так, как сто тридцать лет назад Кутузов гнал врагов России, посягнувших на свободу и независимость нашей Родины.

Тут полковник немного помолчал.

— В этот исторический момент особенно велика наша роль, роль органов государственной безопасности. Не будем, товарищи, закрывать глаза. В рядах нашей доблестной армии еще встречаются паникеры, трусы, болтуны и даже прямые предатели. И что я вам хочу сказать, товарищи чекисты. Ваша главная задача очищать армию от сорняков. Паникер и предатель среди нас опаснее врага по ту сторону окопов. Будьте бдительны, товарищи! Мы встречаем сорок второй год с уверенностью в том, что он принесет нам скорую победу над коварным врагом. И всем ясно, кому мы обязаны этой уверенностью. Так выпьем, товарищи, за великого Сталина! За Родину! За Сталина! Ура, товарищи!

Сергей встал вместе со всеми, крикнул «ура» вместе со всеми, выпил вместе со всеми.

Интересно, верит ли сам Денисов своим словам о скорой победе. Разговоры об окончательном победном наступлении и изгнании немцев стали в последние дни обычными. Это шло сверху, по партийным каналам. Черт его знает, может и вправду погонят. Хотя очень сомнительно. Наступление захлебнулось. Думали Ржев сходу взять, но вроде застряли всерьез. Конечно, не исключено, что у Верховного опять сюрприз припасен, вроде сибирских дивизий два месяца назад. Посмотрим, наше дело маленькое, — бдить и донесения вовремя отправлять…

— Товарищи офицеры!

— Вольно, вольно.

Сергей поднял голову. В дверях стоял командующий. За ним адъютант с немецким автоматом на груди. Все стояли. Денисов вышел из-за стола, вытянулся:

— Товарищ генерал-лейтенант…

— Отставить, полковник. Зачем рапортовать, и так вижу — новый год встречаете. Я тут немного за дверью постоял, послушал. Вы, полковник, часового не ругайте, я запретил ему вам докладывать. Рад был услышать, что настроение у особистов хорошее, вперед смотрят с оптимизмом. Оптимизм, полковник, вещь прекрасная, но имеет тенденцию перерастать в шапкозакидательство. Так что вы лучше предоставьте планировать стратегию войны высшему командованию, а сами занимайтесь своим делом. Ловите шпионов, разоблачайте изменников. Поняли, полковник? Я спрашиваю, поняли, полковник?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, понял.

— Что поняли, товарищ капитан государственной безопасности?

— Надо заниматься своим делом, товарищ генерал-лейтенант.

— Ладно. Продолжайте встречать новый год. Кстати, он наступит через десять минут. Поздравляю всех присутствующих и желаю вам и себе воевать в будущем году лучше, чем в уходящем.

Повернулся и ушел. Денисов, лицо и шея багровые, сел, рывком усадил соседку:

— Садитесь, товарищи, приказано продолжать встречать новый год.

В четверть первого разошлись. Никто и не выпил как следует.

Через два дня Денисов вызвал Сергея.

— Есть возможность недели через три послать одного человека в спецшколу госбезопасности. Я думаю тебя. Парень грамотный, незаконченное высшее. Через восемь месяцев вернешься к нам офицером. Тем более, что сейчас нас вроде переформировывать будут. И еще я хочу тебя попросить, Лютиков. Ты в Москве, конечно, Николая Васильевича увидишь, крестного отца своего (и моего тоже). Так передай ему мое устное донесение. Расскажи ему, как мы новый год встречали, какие пораженческие настроения командарм открыто проповедовал. Скажи, что Власов к органам неправильно, пренебрежительно относится. Скажи, что я ему не доверяю. Пролетарского стержня в нем нет. Скажи, что я считаю, присмотреться к нему надо. Скажи, что по-моему стоит доложить наркому. Вот и все. А уж дальше, как Николай Васильевич сочтет нужным. Понял?

— Так точно, товарищ полковник.

— Здорово, Сергей, здорово! Проходи, гостем будешь. Значит, настоящее чекистское образование получить собираешься? Смотри, не зазнайся. Хотя и не исключено, что лет через пять я у тебя под началом ходить буду. Парень ты шустрый, а я ведь академий не кончал. Шучу, шучу. Раздевайся, проходи, присядь. Я один, сейчас по-холостяцкому ужин организую.

Жена с детьми в Ашхабаде, еще в октябре отправил.

Сергей за сутки с небольшим на попутках легко добрался до Москвы. Отметился в комендатуре, получил направление в училище. Поезд на Горький отходил поздно ночью. Тут же из комендатуры позвонил Дремину. Тот велел прийти домой часам к девяти, раньше не освободится.

К трем часам Сергей был свободен. Билет в кармане. Продпаек получил. Даже пообедал в офицерской столовой в Малом Казенном переулке. Домой заходить не стал: никого нет. Походил по Москве. Часов в восемь зашел на Лихов. Дверь открыла Елизавета Тимофеевна.

— Сережа, вы? Заходите. Как вы возмужали. Вам идет офицерская форма.

— Здравствуйте, Елизавета Тимофеевна. А где Боря?

— Боря на фронте. На Западном фронте. Он связист, ротный телефонист. Пишет, что не опасно. Врет, наверное.

— Да нет, Елизавета Тимофеевна, правду пишет. Какая же опасность? Сиди на родном КП в тылу, донесения передавай. Значит, призвали Бориса. Когда?

— Вы разденьтесь, Сережа. Я чайник поставлю. Угостить мне вас особенно нечем, но чаю попьем.

— Какие там чаи, Елизавета Тимофеевна, я на минуту, человек военный, дела. Я и заходить в комнату не буду.

— Борю призвали в самом начале ноября. Был где-то в Чувашии, учился на связиста. А недавно позвонил, проездом на фронт, их эшелон на окружной стоял. Мы с Ирой бросились. но не нашли. Теперь вот с фронта треугольнички получаю.

— Кто это Ира?

— Разве у вас, молодых, поймешь? По-старому я бы назвала невестой. С ним вместе училась.

— Понятно. А об Александре Матвеевиче что-нибудь есть? Больше у него не были?

— Не была, ничего не знаю.

И вот сидит Сергей Лютиков у Николая Дремина. Сидит сержант государственной безопасности в гостях у майора государственой безопасности. На столе поллитра, картошка вареная, селедка жирная. Сидит не как подчиненный, а как старый знакомый, можно сказать приятель.

— Ну что ж, Сергей, давай выпьем за тебя, за твою жизнь, за твою карьеру. Не надо этого слова бояться. У нас в органах сделать карьеру значит хорошо служить на благо родины. А кто хорошо служит, тот и за большее отвечает, а значит и делает карьеру.

— Спасибо, Николай Васильевич.

— Да ты ешь, не стесняйся. Масла клади в картошку побольше. В училище впроголодь жить будешь. Расскажи теперь, как воевал. Как там Петька Денисов? О вашей Двадцатой много говорят. Орлы. Власовцы.

— Мне, собственно, Николай Васильевич, капитан государственной безопасности Денисов велел вам передать устное донесение.

— Давай, давай, доноси.

Дремин слушал молча, не перебивая. Потом сказал:

— Давай-ка еще по полстаканчика. Что я тебе скажу, товарищ Лютиков. Дураком Петька был, дураком и остался. С кем воевать вздумал! Власов теперь командарм номер один у Жукова, а к Жукову сам Иосиф Виссарионович прислушивается. Так что об этом донесении забудь. Ты не говорил, я не слушал.

— Курсанта Лютикова ко мне!

Взвод отрабатывал основы ближнего боя. Сергей поднялся из пожухлой травы, куда его стандартным приемом через ногу бросил напарник и побежал к комвзвода.