Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян

Тени под глазами Чу Е становились все глубже, и со временем их стало уже не скрыть.

Пустующее место императрицы с каждым днем рождало при дворе все больше распрей. Тогда император принял решение, что больше не может так продолжать, и после осмотра придворный лекарь заявил, что тот болен от забот и тревог. Один из евнухов напел ему на ухо, что дело, должно быть, в переполнившей дворец обиде и нужно бы пригласить даоса для очищения от скверны.

Посмотрев в сторону дворца Куньжун, Чу Е согласно кивнул.

Даосы пришли во дворец в день большого снегопада. Император в одиночестве сидел в частных покоях, когда их бормотание у главного входа неторопливо проникло внутрь. Схватившись за голову, он улыбнулся собственной глупости.

Однако в следующую секунду до него вдруг донесся звон серебряных колокольчиков. Вскинув брови, Чу Е перевел взгляд и увидел появившуюся из воздуха девушку в белом одеянии.

– Меня зовут Бай Гуй, – спокойно представилась она. – Я пришла забрать тьму из твоего сердца. Вот только сегодня я здесь не по своей воле, меня призвали даосы за твоими дверями. Если пожелаешь, то я уйду.

– Если сумеешь забрать, то попробуй, – не придав ее словам особого значения, улыбнулся Чу Е.

Бай Гуй достала из рукава кисть и нарисовала в воздухе несколько штрихов, как вдруг на их месте появилась фигура Чао Чэ. Мужчина застыл, в ошеломлении глядя на тень перед собой. Между тем Бай Гуй, не одарив его особым вниманием, забрала Чао Чэ и спокойно произнесла:

– Тьму в твоем сердце я забрала себе.

– Стой!

Он растерянно вскочил на ноги, вот только фигура Бай Гуй мгновенно растворилась в воздухе так же, как и появилась.

Бормотание снаружи прекратилось, и в дверь тихонько постучал евнух.

– Что-то не так, ваше величество? – осторожно спросил он.

Голова Чу Е пульсировала болью. Император потер переносицу, словно чувствуя жену за спиной. Заботливо растирая его лоб, она произнесла:

– В тебе усталости даже больше, чем в моем брате. Отдохни немного, а я пока сварю для тебя кашу. – С этими словами она отодвинула внутреннюю дверь и неторопливым шагом пошла прочь.

– Чао Чэ…

Старший евнух распахнул двери и с беспокойством взглянул на императора.

– Ваше величество, велеть ли даосам продолжать?

Похожая на мираж девушка обернулась, чтобы взглянуть на него, но в ослепительном свете солнца снаружи Чу Е не смог разглядеть ее облика. Тогда он прикрыл веки в попытке нарисовать его сам, как вдруг понял, что не может вспомнить лица жены.

Эпилог

Чао Чэ, казалось, и правда исчезла из его мира. Ее голос и облик покинули как сны Чу Е, так и часы его бодрствования. Однако император стал чаще теряться в мыслях, эмоций в его глазах становилось все меньше, и после того, как дух его успокоился, взгляд начала чаще наполнять неподвластная пустота.

Одним ранним утром в начале очередной весны, когда рассветное солнце еще горело на горизонте, Чу Е спустился по длинной лестнице дворца Чэнтянь и, вскинув голову, взглянул на здание, возвышающееся над восьмьюдесятью одной ступенью. В то же мгновение он будто увидел облаченную в красное дворцовое одеяние женщину – она стояла на вершине и с надменным видом изучала его.

Чу Е замер, едва слыша поднявшийся вокруг шум:

– Во дворце убийца! Защитить императора!

К нему тут же рванулись люди, они пытались утянуть его прочь, но он принялся изо всех сил отталкивать их от себя, прикованным взглядом глядя на женщину и шаг за шагом двигаясь к ступеням.

Суматоха вокруг звучала все дальше, а ее лицо становилось все отчетливее. Похожая на утреннюю зарю, она изогнула губы в улыбке на гордом лице:

– Так это ты – наследник Цзинь Чу Е, который недавно вернулся в столицу принять титул?

Он поджал губы и слегка улыбнулся. Совсем как три года назад в их первую встречу, но с одной лишь разницей в том, что тогда сердце его скрывало желание отомстить, а сейчас взгляд хранил частички теплого света.

От скорби голос его задрожал:

– Принцесса Чаоян, я наслышан о вас.

Грудь пронзило острое лезвие. Позади раздался голос главнокомандующего северных земель:

– Не вините меня за жестокость, ваше величество, после смерти зайца следующей варят собаку. Вы не сделали императрицей Лу Юнь и не оставили мне выбора…

Словно не чувствуя боли, Чу Е улыбнулся:

– Все в порядке, все… в порядке.

На него хлынул застилающий небеса солнечный свет, окрашивая все вокруг, пока не оставил перед его глазами лишь отчетливый силуэт все той же женщины.

Император сделал еще два шага вперед, силы покидали его вместе с вытекающей кровью. В итоге ноги подкосились, и он рухнул на землю. Мужчина поднял голову, изо всех сил желая увидеть лицо Чао Чэ еще раз, но она лишь смотрела на него издалека, а затем, взмахнув рукавом, развернулась и ушла.

Окрашенные кровью пальцы, дотянувшись до нижней ступени, застыли, моля и не в силах получить желаемое.

Чу Е погиб, лежа рядом именно с тем местом, где нашли мертвое тело Чао Чэ, касаясь рукой камня там же, где в последний раз коснулась ступени ее ладонь.

На закате небо рассекли две весенние ласточки. Годы назад прекрасная пара, стоя на этом месте, принесла друг другу тайный обет.

– Я выйду замуж только за одного человека и на всю жизнь.

– Я обещаю эту жизнь тебе.

Часть 5. Призрак брата

Глава 1

В конце рабочего дня Ху Лу увидела внизу здания компании красивого и худенького юношу.

Юноша был наряжен в старинное одеяние: на плечах висела белая накидка, под ней виднелось алое платье, а на ногах была надета расшитая бело-синяя обувь. Черный шелк его волос достигал поясницы, макушку украшала пара маленьких ушек, и в глазах еще красовались красные контактные линзы. Вид его то и дело притягивал заинтересованные взгляды прохожих.

Ху Лу подумала: «И какая съемочная группа его потеряла? На дворе жара, а он во всей этой одежде. Нелегок же у него заработок».

Придя на работу на следующий день, Ху Лу обнаружила юношу на прежнем месте, тот неподвижно смотрел на большой экран на стене многоэтажного здания напротив. Когда рабочий день закончился, юноша все еще стоял там же, и девушка даже слышала разговоры, что он простоял так с самого утра.

После проведенного под открытым солнцем дня его щеки раскраснелись, точно обожженные, и кожа выглядела обгоревшей. Но прекрасное лицо