Танго с тенями - Людмила Ватиславовна Киндерская

всего, сама дала мужу выпить краску. Уж не знаю, как ей это удалось, — может, вместе с лекарством смешала, может, варенье или мед для вкуса добавила, — развела руками Веселовская. — И куда мы с этим пойдем? В полицию?

— Пока никуда. Наша-то цель не Такшину на чистую воду вывести. И кстати, может она и не убивала, может, произошел несчастный случай, а Юля испугалась, что ее заподозрят, и нагородила себе фальшивое алиби. Нам с тобой нужно выяснить, кто убил Федотову и Верхову. Предположим, только предположим, что Жанна с Альбиной собирали информацию и убил их тот, кого они шантажировали, — сказала Наташа, выруливая со двора. — Пусть будет такая версия, надо же от чего-то отталкиваться.

— Звучит правдоподобно, — согласилась Анна.

Кречетова подвезла Веселовскую прямо к ее подъезду и чмокнула в щеку. Аня подняла голову и посмотрела на свои окна. Судя по синим всполохам, в комнате был включен телевизор.

— О нет! — она скрипнула зубами. — Я хочу принять ванну, натянуть теплый халат и завалиться с книгой в постель. А у меня снова проходной двор.

Наташа покосилась на подругу, но ничего не сказала. Какой смысл, если это продолжается уже не один год? Она вздохнула и поехала домой.

Едва Кречетова успела войти в квартиру, как к ней с визгом бросилась Найда. Из кухни вышел муж и покачал укоризненно головой. Наталья прижала руки к груди:

— Ну, прости, прости. С Анькой как встретишься, сам понимаешь.

— Да ну вас! Дома, между прочим, было шаром покати. Вот брошу тебя, будешь знать. Иди лопай сырники, — развернулся и пошел на кухню.

— Я тебе брошу, — пробурчала Наташа. — А кто меня кормить-то будет?

— Ну, Аньку кто-нибудь бросит, если не перестанет с тобой шляться и не займется домом, — Сергей поставил на стол сметану, пока супруга мыла руки.

— А вот это, кстати, идея, — засмеялась Кречетова. — Нужно будет Анютке ее подсказать.

Наташа ела, муж рассказывал о проблемах с поставщиками, около ног крутилась Найда, выпрашивая себе невообразимо вкусное лакомство — сырники. И было так хорошо в доме, так надежно, так невероятно спокойно, что Наташе вдруг стало очень страшно оттого, что все это можно в одночасье потерять.

Глава 18

Тусклое зимнее утро уныло висело за окном. Несколько раз начинался игольчатый дождь, который, лишь прикасаясь к асфальту, схватывал все ледяным панцирем. Наталья еле доехала до «Поэтики»: дорога была блестящей и скользкой, как шляпки вареных маслят.

В последнее время она манкировала своими рабочими обязанностями, поэтому накопился ряд вопросов, которые требовали немедленного решения. Один из поставщиков косметической продукции уже несколько раз срывал сроки доставки. Кабинетом, в котором произошло убийство, наконец разрешили пользоваться, но необходимо было заменить кушетку и сделать перестановку, в солярии срочно поменять стекло. Закончила она разбираться с проблемами только к вечеру.

Ее мысли разделились на две половины, каждая из которых выполняла свои функции. Одна решала производственные вопросы, а вторая размышляла о затеянном расследовании. И существовали они одновременно и параллельно друг другу.

Наталья пересматривала прейскурант цен и думала. А вдруг лиловый конверт вообще не имеет никакого отношения к убийствам? Вдруг это дело рук маньяка? Или апологета всего естественного, натурального, который ненавидит центры красоты и убивает там всех подряд? Или какой-нибудь конкурент сначала убил женщину в «Поэтике», потом в «Ласке». Вот, к примеру, хозяйка «Клеопатры». Такая злыдня…

Наташа заварила кофе и достала из сейфа второй конверт из дома Федотовой. В нем были: копия свидетельства о рождении Вячеслава Лихолетова, названия каких-то интернет-сайтов и фотография машины, стоящей около детского дома для детей-инвалидов.

Наташа один за другим набрала адреса указанных сайтов. Везде речь шла о Клавдии Феоктистовне Лихолетовой — зампредседателя по социальным вопросам при мэрии. Ее хорошо знали в городе: она была активной участницей различных ток-шоу, на которых клеймила позором мамаш-кукушек, нерадивых родителей, выявляла семьи, в которых дети жили в невыносимых условиях. Она патронировала детские дома, заседала в различных комиссиях по защите прав детей. Вообще, ее было очень много: только включишь телевизор — сразу она, Клавдия Феоктистовна.

Наташа думала, что ей далеко за пятьдесят, но на самом деле оказалось немного за сорок. Лихолетова носила строгие костюмы, обувь на широком устойчивом каблуке, делала высокую сложную прическу — возможно, именно так, по ее представлению, должна выглядеть чиновница. Наталья распечатала найденные статьи, повертела в руках фотографию и стала рассматривать свидетельство о рождении какого-то ребенка.

Как ни крути, но без помощи Завьялова не обойтись. И Наташа набрала номер друга.

— Стас, срочно нужна твоя помощь.

— Кто бы сомневался! В последнее время ты только поэтому и звонишь, — в его голосе послышалась плохо скрываемая обида.

— Ну перестань, Стасик, не обижайся. Просто столько всего навалилось…

— Да не навалилось, а ты сама на себя наваливаешь, — пробурчал тот. — Ну, что тебе нужно, говори.

— Можешь сказать, кто хозяин машины, если я назову госномер?

— Вот только обижать не надо, да?! Задает детскую задачу и еще спрашивает, могу ли я это сделать! Я — Завьялов! Если кто не помнит. Называй номер.

Наташа усмехнулась, уж больно возглас «Я — Завьялов» напомнил ей крик «Я — Велюров» из культового фильма «Покровские ворота».

Буквально через несколько минут Наталья знала, что машина на фото, стоящая около детского дома для инвалидов, принадлежит Лихолетовой. Ну и что это дает? Небось, ездила по своим рабочим делам, проверяла состояние этого заведения.

И зачем Федотовой эта чиновница? Может, Клавдия Феоктистовна — взяточница? И если у Альбины были доказательства, то карьере Лихолетовой конец. Убивают за такое? Еще как убивают.

А при чем здесь свидетельство о рождении?

Наташа вздохнула. Сложила документы и поехала домой.

Глава 19

Неделя пролетела как один миг. Вроде только вчера был понедельник, а уже пятница. Анна где-то прочитала выражение: «… что-то промелькнуло мимо. Думала — день, оказалось — жизнь».

И правда, дни, недели, а теперь уже и годы проносились мимо с непостижимой скоростью, как сапсаны. А ты стоишь и едва успеваешь проводить их взглядом. Вначале ведешь им радостный учет и даже поторапливаешь время — скорей бы день рождения! — а потом пытаешься замедлить их сумасшедший бег, крикнуть, как Фауст: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но тщетно. Годы разогнались с такой скоростью, что задержать, притормозить их невозможно. Они пошли на неконтролируемый разгон, вразнос, чтобы в конце концов слететь с орбиты.

Веселовская вернулась домой совершенно опустошенная. В последнее время между ней и Виктором появилась какая-то едва уловимая связь. Он задерживал на ней задумчивые взгляды, мимоходом касался, встречал