Погружение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич

Вода давно кипит. Засыпаю хлопья. Когда каша готова, вываливаю банку сардин. Дорогие, семьдесят копеек с чем-то. Но других нет. Свою навагу не даю, острая для охотничьих собак. Слышала, нюх портится. У деда — значит, должна быть охотничья собака. Или нет? Наливаю в блюдо воды и ставлю на пол. Рик сразу подходит и лакает аккуратно. Каша остыла. Пес съел все. А я рассчитывала, что на утро останется.

В постели думаю, как с ним гулять и чем кормить. Он лежит у кровати. Острые ушки чуть вздрагивают, когда я ворочаюсь.

Утром выпал снег. Бегать не пошла. Надо собаке еду варить. Вышли с ним во двор. Пес сбегал в кусты, сделал все дела и проследовал обратно. Варю пшенную кашу. Сама занимаюсь. Одела черные с красными вставками бриджи и топик на молнии для аэробики. Этот комплект мне мамин муж купил по случаю в Москве. Говорит, очередь отстоял в два часа. Думаю, для мамы старался, но она мне уговорила отдать. Машу руками и ногами, качаю пресс. Тянусь, как могу. Рик смотрит, не отрываясь.

Подошла к старому зеркалу в дверке шкафа. Молния топика тихо хрупнула. Бриджы легли у ног. Да, права баба Лида, грудь так и не выросла. Подтянутая, упругая, но небольшая. И ладно, Дмитрий Семенович говорил, что риск рака молочной железы возрастает пропорционально их массе. Да и зачем? Не представляю, как бегать с большими сиськами? Пресс и ноги стройные.

Потешив женское самолюбие, вижу, что Рик смущенно опустил морду, но все равно смотрит. «Смотри на здоровье, я не стесняюсь, — смеюсь, — что естественно, то не безобразно. Тем более у себя дома».

Поели кашу оба.

— Слушай, собыч, — говорю задумчиво, — в обед гулять не смогу с тобой. Пока постелю тебе тряпок в туалете, ходи туда. Приеду часа в четыре. А бегать завтра вместе пойдем.

Глава 9

Гарик был хорошим водителем. Даже лучшим из всех знакомых и родни. Сложилось бы по-другому, быть ему гонщиком. Но получилось иначе. Борьба с алкоголем, показательные дела по подпольным заводам и спекуляции. Раньше бы разошлись, а тут горбачевская компания. Московский таксист оказался в СИЗО. Через год его выпустили. Не нашлось ничего такого, чтобы срок давать. Припугнули на дорожку и велели в Москве не появляться.

Заработки в Ярославле дохлые. Но если человек умеет крутиться, то везде проживет. Один латыш предложил интересную тему. Ничего делать не надо. Каждый месяц тебе деньги дают, как хорошая зарплата. Только при необходимости надо бросить все и отвезти нужного человека в определенное место. И не спрашивать никого и не о чем. Издержки в поездке отдельно покрывали. Тогда это был отличный выход. Не на завод же идти.

Два месяца никого не было совсем. А по двести пятьдесят рублей платили. Потом через записку в тайнике велели забрать у Загорска человека и отвезти в Эстонию. Человек спал всю дорогу, был похож на кавказца, но здоровался и прощался без акцента. Менты тормозили пару раз, красная купюра делала свое дело.

Потом еще двоих, супружескую пару, забрал из-под Тулы и передал в Черновцах на Украине другому водителю.

Сначала он собирал чеки. Но понял, что верят на слово. И денег резко прибавилось. А как же? В кафе по дороге поесть, бензин опять же, гаишникам сунуть. Они теперь по четвертному берут, а то и по полтиннику. На каждого.

А недавно и вовсе удалось на историческую родину съездить. А там очень дорого. Местные менты просто звери. Стоят на дороге всем отделом и дерут с каждого пассажира. Зато доставил очень быстро. Передал возле аула другому и обратно.

Латыш не спорил, только кивал и в блокноте помечал, сколько денег надо. А как-то раз объявил, что возил Гарик особо опасных людей, которые в розыске у КГБ. И теперь ему, Гарику, светит вышка за пособничество. Но расстраиваться не надо. Работу свою он делает хорошо, и за это премия полагается. Две тысячи рублей. Только расписаться надо.

На понт берет, решил Гарик. А за две тысячи можно и расписаться. Латыш доволен. Через пару дней ему показали по видеомагнитофону весь разговор и процесс получения денег. Дали понять, что будет в случае чего. И сразу выдали денег на новую машину. Двенадцать тысяч рублей. Гарик прикинул, что пару тысяч переплатит, и тысяча останется. Плюс машина новая. Да и старую никто не отбирает. И снова расписался.

Езды не прибавилось. Но теперь надо расклады по городу давать. Кто кого трясет, кем рулит, какие разборки у пацанов, кого ищут. Обычное дело — курсануть по движухе.

Холодок прошел, когда велели найти двух урок, каких не жалко и заказать одного бородатого очкарика в Москве. Череп ему в подъезде проломить. Дали пять тысяч. Гарик договорился с двумя по тысяче каждому. То ли писатель тот был, то ли филолог, то ли историк, в подробности не вдавались. И урки грамотные попались, хоть и дохлые с виду. Скрылись сразу, никто не нашел.

А теперь задание — покрутиться в какой-то деревне, посмотреть, что и как, контакты с местными наладить. Хорошо, что не в другой области.

Гарик стоял на высоком берегу. Мрачные волны Волги накатывали на берег. Тяжелые тучи без единого просвета. Днем темно, как в сумерках. Три дня он поил местных под предлогом дом здесь купить. Сошелся с откинувшимся недавно крадуном. Теперь, сунув синие от наколок руки в карманы, тот стоял чуть сзади.

— Хопарь, по-братски, не забудь маякнуть чё да как. С меня грев.

— Я слово сказал, — закашлялся мужчина лет шестидесяти, — значит, будет. Ты свое не забудь. Пятьдесят рублей здесь деньги.

— Перевод получать будешь каждый месяц.

Гарик уже нашел такого же ханыгу в Ярославле, который за пятерку готов ходить на почту и светить свой паспорт. Зато почувствовали себя нужными и важными. Только бы на ментовского агента не нарваться.

Хлопнув по плечу Хопаря, Гарик уселся в вишневую шестерку. Под звуки известной композиции «Европы» машина вырулила на грунтовку. Он казался себе деловым и загадочным. Кого попало, в такие игры не берут. Он теперь не просто таксист, раз смог так устроиться.

Утром бегать я пошла вместе с Риком. Кроссовки у меня промокают, поэтому на теплые носки надела пакеты целлофановые. Пес с интересом рассматривал снег. Трогал лапами, кусал и подкидывал. Снег таял, мешаясь грязью, и пес вывалялся так, что пришлось мыть всего.

После завтрака собралась на учебу. Рик стоит в коридоре.

— Дождись. Вчера был хороший собак, дотерпел. Постараюсь сегодня пораньше.

Вынырнула за дверь, заперла и выскочила на улицу. Когда вышла на дорогу, за спиной раздался непонятный звук. Он нарастал от тонкого и высокого к пронзительно низкому. До костей пробирая и безнадегой. У магазина оглянулся мужик, что-то тайком покупающий у бабки.

И тут до меня дошло, что это вой. «Песнь тоски», — пронеслось в голове. И этот вой повторился еще громче. Я повернулась и бросилась домой. «Если так на улице слышно, представляю, что у соседей творится», — чей это вой, я не сомневалась.

Рик сидел посреди коридора.

— И что мне с тобой делать?

Темный бок ткнулся мне в бедро.

— Как я тебя с собой возьму? Сейчас народу в автобусе не протолкнешься. Да и поведу как? Ты же у нас аристократ. Никаких ошейников не признаешь. Или можно?

Пес вздохнул и улегся у ног.

— Я сейчас приду, только не вой больше.

Но Рик одну меня не отпустил. Что-то решилось в собачьей голове. В ЖКО звонить пришли вместе. Хорошо, что согласился подождать на улице. Лев Михайлович хмыкнул, но ничего не возражал. Теперь надо дождаться десяти часов, когда откроется «Горизонт» и «Промтовары». Будем искать сбрую.

Из «Горизонта» послали в магазин «Охотник». Это ехать надо. Но народу уже не так много. Стоим на задней площадке.

В «Охотнике» подобрали черный кожаный ошейник с блестящими клепками, поводок попроще и, на всякий случай, намордник. От него Рик отвернулся, так что взяла без примерки. По совету продавца, мол, все равно заставят надеть в людных местах.

В училище вахтерша собаке даже обрадовалась: «Вместе за порядком смотреть будем». И пес не возражал. После учебы вместе поехали к маме. Я его веду осторожно, не дергаю.