Право на первую пулю - Сергей Васильевич Самаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я попробую, – наконец нехотя согласился санинструктор. – Рискну… – добавил он решительно.
– Дерзай… – поддержал я его.
В это время по стене с бойницами ударил другой пулемет.
– Ствол он, что ли, уже сменил? – предположил старший лейтенант Кривоносов, общаясь по внутривзводной связи. – Я же ему первый ствол помял… Быстро же он справился!
– Нет, это другой, – успокоил я старшего лейтенанта, снова спрятавшись за зубец бойницы. – Твой еще меняет. Тот, судя по звуку, был калибра «пять, сорок пять», а этот «пять, пятьдесят четыре». Стандарт НАТО. Звук более долгий и звонкий.
– Да, – согласился старший лейтенант, звук, похоже, другой…
– Ой! – донесся до нас голос в наушниках.
– Что случилось? – спросил я.
Мне опять ответил старшина Носков.
– Санинструктора, кажется, убили… Сейчас гляну…
Он, видимо, передвигался ползком или на четвереньках. Об этом говорило тяжелое дыхание старшины. Микрофон находился рядом со ртом, и дыхание слышалось в наушниках отчетливо.
– Точно. Убили. Пуля в горло. Шальная, похоже. В бойницу пролетела. Срикошетила слегка, но всю силу не потеряла… Ударила бы плашмя, может, синяком все и закончилось бы. А острием как в масло в горло вошла. Прямо в сонную артерию. Кровищи вытекло – море разливанное.
– Понятно, – ответил я. – Возвращайся к отделению.
Носков снова засопел в микрофон.
– Носков, – снова позвал я.
– Слушаю, товарищ майор.
– Что там с Бортниковым? Успел санинструктор глаз вправить?
– Никак нет, товарищ майор. Не успел.
– Кривоносов. Для тебя работа. Действуй!
– Минутку, командир. У «бармалеев» свой снайпер имеется. С «Барреттом». Я его уже отследил. Его и пулеметчика.
– Отработай… – приказал я.
Два громких выстрела раздались один за другим с интервалом, необходимым на передергивание затвора. Пулеметчик заглох, а снайпер противника не успел сделать ни единого выстрела. Старший лейтенант Кривоносов никогда зря не стреляет. Тут же Саша пробежал мимо меня. Я даже почувствовал дуновение ветра, созданного его движением. Обернулся на звук шагов и только увидел его спину, удаляющуюся в сторону правого фланга, к первому отделению, где ждал помощи недоучившегося врача младший сержант контрактной службы Бортников.
– Саша, справишься? Как думаешь? – спросил я по внутривзводной связи. Вертолет вызывать не надо?
– Мне еще в травмпункте приходилось с такими травмами справляться… – отозвался Кривоносов. – Вот и все, а ты боялся… Как глаз видит? Нормально?
Видимо, старший лейтенант уже оказался на месте, и операция уже завершилась успешно. Об этом говорили слова и вопросы Кривоносова, обращенные явно не ко мне.
– Мешает что-то. Словно в глаза песку бросили, – услышал я в наушниках голос младшего сержанта.
– Это пройдет. Как вернешься, в санчасть сходи, тебе капли закапают, проплачешься, и все в норме будет, – утешил старший лейтенант Бортникова. – И даже профессию менять не придется. Глаз будет на все сто видеть…
Кривоносов возвращался к своему отделению так же бегом. Я остановил его движением руки.
– Никогда тебя не спрашивал, а тут что-то надумал. Ты почему мединститут не окончил?
Саша протянул руку и простым нажатием кнопки на КРУСе отключил у меня внутривзводную связь. И тут же отключил и у себя, чтобы его не слышно было всему взводу.
– Любовь, командир. Она одна виновата… Она во всем виновата… – фальшиво пропел он. – Моей любви, как она говорила мне много раз, герой нужен был, я, щенок малолетний, вот и бросил медицинский институт и пошел учиться в девятую роту Рязанского училища ВДВ[23]. А пока я учился, на втором уже курсе, моя любовь вышла замуж за главного бухгалтера крупного по нашим местечковым меркам треста. Так вот все и закончилось. А сложись все иначе, был бы я хирургом, как мой отец. Или патологоанатомом, как мама.
– Ладно, – нажатием кнопки на КРУСе я снова включил связь внутри взвода. Саша повторил операцию со своим прибором. – Гони к своим мальчишкам. Они, наверное, уже заждались, волнуются.
Саша резко развернулся, но побежать не успел. Снова прозвучала пулеметная очередь. Пули ударились в зубья бойниц.
– Вот теперь точно мой друг лысый ствол сменил, – сказал Саша и демонстративно прислушался, подставив к уху раскрытую ладонь. Я повторил его жест.
К чему он прислушивался, я понял сразу после того, как прозвучал новый выстрел, теперь однозначно стрелял «Винторез». Во-первых, выстрел был сильно глухим, а «Винторез» благодаря интегрированному глушителю стреляет тише «пневматики». Во-вторых, «Винторез» имеет калибр, «девять миллиметров», и выстрел обладает особым звуком. Это только в общей стрельбе взвода стрельбу из «Винтореза» бывает даже не слышно.
– Вот теперь все в порядке. Лысого пулеметчика не стало, – сказал старший лейтенант, и я понял, что Саша, отправляясь в первый взвод, показал кому-то из своих бойцов место, где прячется лысый пулеметчик. И едва тот начал стрелять, как его самого подстрелили.
Тем временем я заметил, как из оврага вылетела граната. Стреляли из подствольного гранатомета навесом. Желали, как нетрудно было догадаться, перебросить гранату за зубья бойниц и достать осколками бойцов моего взвода. К сожалению, мы не могли ответить тем же самым. Беда в том, что снайперская винтовка, в отличие от автомата, не приспособлена для присоединения подствольного гранатомета. И «Обувка», ни тем более почти на полкило более тяжелый «Костер» просто не могут крепиться на снайперскую винтовку. Стреляли, видимо, уперев приклад в землю или в бедро, как это обычно делается. Я, конечно, за годы своей службы видел физически крепких и развитых парней, которые могли стрелять из «подствольника», зажав приклад подмышкой, но это было редкостью, да и то применялся подобный прием только для стрельбы прямой наводкой. Даже физически развитого и тяжелого человека, обычно твердо стоящего на ногах, отдача гранатомета отбрасывала на пару метров назад.
Первый выстрел оказался неточным, я бы даже рискнул назвать его прицелочным. Сорокамиллиметровая ВОГ-25[24] пролетела над взводом и взорвалась на крутом склоне, на половине дороги к автобусам. До самих
