Кукушата Мидвича - Джон Уиндем

Через минуту появилась и девочка.

— Так, — сказал Барт. — Надлежит по-отечески предостеречь.

Он направился было к девчушке, но через несколько шагов тормознул и вернулся к воротам. Оба уставились на малышку. Та гордо прошествовав мимо, даже не посчитала нужным одарить их взглядом,

— Что за чертовщина? — произнес Барт убитым голосом.

— Черт знает что, — согласился первый полицейский. — Собираешься сделать одно, а выходит совсем другое. Не скажу, что я в восторге. Эй! — позвал он. — Эй, мадемуазель!

Девочка и не обернулась. Полицейский было двинулся за ней, но тут же застыл, будто напоролся на невидимую стену. Девочка скрылась за поворотом. Полицейский расслабился и вернулся к приятелю. Оба тяжело дышали и были весьма озадачены.

— Мне определенно не нравится это место, — сказал первый полицейский.

Второй слабо кивнул.

Автобус «Онили — Трейн» делает остановку в Мидвиче. Около дюжины женщин разных возрастов терпеливо ожидали, когда сойдут двое нагруженных багажом пассажиров, а затем рванулись к дверям. Во главе штурмующих оказалась мисс Латерли. Она взялась за поручень и собиралась взобраться на ступеньку. Но ничего не произошло. Казалось, обе ее ноги приклеились к земле.

— Ускоряйте посадку, пожалуйста, — объявил кондуктор.

Мисс Латерли сделала вторую попытку влезть в автобус — с тем же успехом. Она беспомощно посмотрела на кондуктора.

— Будьте так добры, станьте в сторонку, мэм, позвольте войти остальным. Сейчас я вам подам руку,

Мисс Латерли подавленно последовала совету. Мисс Дорри оказалась теперь впереди и уцепилась за поручень. Большего она достичь не смогла. Подошел кондуктор и потянул ее за руку внутрь автобуса. Но ее ноги никак не хотели переместиться с земли на ступеньки. Попытки остальных были столь же бесплодны.

— Что за дурацкие шутки? — рассерженно спросил кондуктор, и тут вдруг заметил выражения женских лиц. — Прошу прощения, леди. Без обид. Что за беда с вами стряслась?

Тут мисс Латерли заметила одного из Детей. Тот сидел к ним лицом на скамейке у «Косы и камня», лениво покачивая ногой. Она направилась туда, по пути внимательно изучая его лицо.

— Ты, случайно, не Джозеф? (Мальчик едва заметно качнул головой). Я хочу попасть в Трейн, чтобы проведать мисс Фоуршем, мать Джозефа. Она была ранена прошлой ночью и лежит в госпитале.

Мальчик продолжал так же молча смотреть на нее. Слезы гнева навернулись на глаза мисс Латерли.

— Вам мало того, что вы уже сделали? Чудовища! Мы только хотим проведать наших раненых родных и близких, которые оказались в госпитале, кстати, по вашей вине.

Мальчик сохранял молчание. Мисс Латерли в порыве протянула к нему руки, но вовремя опомнилась.

— Ты ничего не понимаешь? У вас осталась хоть капля гуманизма?

На заднем плане кондуктор, наполовину высунувшись из автобуса, озадаченный и рассерженный пытался уговорить женщин:

— Решайтесь же, леди, эта старая развалина, автобус, не кусается. Не можем же мы вас ждать целый день.

Женщины стояли в нерешительности, явно напуганные. Миссис Дорри предприняла еще одну попытку сесть в автобус. Бесполезно. Две женщины повернулись и зло посмотрели в сторону мальчика. Тот, даже не пошевелившись, выдержал их взгляд.

Мисс Латерли беспомощно попереминалась с ноги на ногу и пошла прочь.

Терпение кондуктора лопнуло:

— Все! Если вы не садитесь, автобус немедленно отправляется.

Никто не отреагировал. Кондуктор решительно дернул шнурок звонка и автобус тронулся. Пассажиры обратили внимание, каким грустным взглядом провожали оставшиеся женщины автобус. Кондуктор только и смог, что пробормотать что-то себе под нос. пожать плечами и пойти к водителю поделиться впечатлением.

Полли Раштон и миссис Либоди отправились в Трейн навестить викария. Мистер Либоди серьезно пострадал: переломы бедра и ключицы, многочисленные ушибы. Тем не менее, он будет рад гостям.

Но они отъехали от Мидвича всего на несколько сотен метров. Полли вдруг ни с того ни с сего, затормозила, развернула машину и поехала в противоположном направлении.

— Мы что-то забыли? — удивленно спросила миссис Либоди.

— Я не могу ехать дальше, — сдавленно ответила ПОлли.

— Милочка, что ты?!

— Тетя Дора, я сказала «не могу», а не «не хочу».

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — удивилась миссис Либоди.

— Замечательно, — Полли вновь развернула автомобиль. — Давай, садись ты за руль и посмотрим, что из этого выйдет.

Миссис Либоди нехотя заняла место водителя; она не любила водить машину. Они тронулись. Но через минуту миссис Либоди затормозила точно на том же самом месте, что и Полли. Сзади кто-то просигналил клаксоном и мимо пронеслась автолавка с трейнскими номерами. Дамы проводили ее взглядом. Миссис Либоди попыталась нажать на педаль акселератора. Ногу как будто парализовало.

Полли выглянула из машины. Рядом, наполовину скрытая ветками изгороди, сидела девочка. Из Детей. С минуту Полли старательно ее разглядывала, пытаясь распознать.

— Джуди? Твоя работа?

Девочка кивнула.

— Ты не должна этого делать. Мы едем в Трейн проведать дядюшку Хьюберта. Ты же знаешь, что он ранен и лежит в госпитале.

— Вам нельзя ехать, — ответила девочка извиняющимся тоном.

— Hо, Джуди, я должна выслушать его поручения и выполнить их, пока дядюшка болен и не может заниматься делами.

Девочка отрицательно покачала головой. Полли вдруг поймала себя на том, что начинает терять контроль над собой. Она глубоко вздохнула в поисках подходящего выражения, но ее опередила миссис Либоди:

— Не провоцируй ее, Полли. Нам что, мало прошлой ночи?

Эти слова отрезвляюще подействовали на Полли. Она подавленно смерила девочку взглядом и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы обиды.

Миссис Либоди развернула машину. Они немного отъехали, затем вновь поменялись местами и Полли молча повела автомобиль назад, в Мидвич.

В Киль Мейне все еще разбирались с констеблем.

— Ваши слова только подтверждают факт, что жители направились на Ферму, чтобы поджечь ее, — протестовал он.

— Да, это так, — согласился Зеллаби.

— Но вы также утверждаете, и полковник с вами соглашается, что виновники побоища — Дети с Фермы, что именно они спровоцировали драку.

— Все так и было, — кивнул Бернард. — Ну и что мы можем сделать?

— То есть как? Вы хотите сказать, что нет свидетелей? Это уже наша, полиции, работа.

— Нет. Я не имею в виду отсутствие свидетелей. Дело в том, что вы не сможете привлечь их к ответственности.

— Послушайте, — сказал констебль с явным нетерпением, — четверо человек убиты, повторяю — убиты, тринадцать в больнице, еще черт знает сколько людей получили повреждения. Не так-то просто сказать на это «какая жалость» и прекратить дело. Нам предстоит решить, на ком лежит ответственность и вынести свой вердикт. Вы-то должны это понимать.

— Это не совсем обычные дети…

— Знаю, знаю. Старик Бодер рассказывал мне, когда я только занял свой пост. Не все шарики-ролики на месте, спецшкола и тому подобное.

Бернард вздохнул:

— Сэр, они не ненормальные. И спецшкола была открыта потому, что они иные. Морально — они ответственны за события прошлого вечера, что, однако, совсем не означает, что они отвечают перед законом. Вы просто не в состоянии вынести им обвинение.

— Кто-то должен быть обвинен, пусть даже тот, кто за них несет ответственность. Вы заявляете, что девятилетние дети могут как-то вызвать побоище, в котором умирают люди, и выйти сухими из воды?! Так не бывает!

— Я уже не раз повторял, что Дети — иные. Их физический возраст не имеет значения, разве только, если принимать во внимание, что они все-таки дети и их поступки более жестоки, нежели намерения. Закон не может их тронуть и мое ведомство, ко всему прочему, против огласки.

— Так, уже становится смешно, — сказал констебль. — Слышал я об этих школах. Детям нельзя расстраиваться, расчетверяться. Самовыражение, самообразование, самочетвертование… Чушь собачья! Они расстраиваются не больше нас с вами. И если какое-то там ведомство думает, что раз правительство обращает особое внимание на данную школу и к ее питомцам якобы совершенно другое отношение, то такому ведомству вскоре придётся изменить свое мнение на сей счет.

Зеллаби и Бернард обменялись многозначительными взглядами. Бернард предпринял еще одну попытку все объяснить:

— Эти Дети, сэр Джон, обладают огромной силой внушения. А поскольку в законе ничего не говорится о такой форме насилия, то невозможно доказать в суде ее существование. И, значит, преступление, каким его принято считать в глазах общественности, или никогда не имело места, либо должно быть соотнесено к ответственности других людей. Итак — суд просто не найдет ничего общего между Детьми и совершенным преступлением.

— Если исключить факт, что они его совершили.