Энигмастер Мария Тимофеева - Евгений Филенко

– Я вам не помешал, госпожа энигмастер? – с ядом в голосе вопросил доктор Корнеев.

– Э-э… ничуть, – отозвалась Маша. – У меня возникло несколько идей, и я решила поделиться с коллегами. Да, кстати: я попросила координатора моей группы связаться с Корпусом Астронавтов…

– Вот как? – Корнеев слегка приосанился.

– …с тем, чтобы закрыть субсветовую трассу, которой следовал «Луч III», для всех видов космического транспорта безусловно и навсегда. По крайней мере, до особого распоряжения.

– И кто же распорядится на сей счет? – с оживлением спросил Канделян.

– Я, – ответила Маша и смиренно захлопала длинными ресницами. – Или другой энигмастер, который раскроет нашу с вами общую тайну.

Корнеев, шумно сопя, вылез из-за стола и с демонстративным топотом покинул кают-кампанию.

– Корнеев, конечно, бывает груб, – извиняющимся тоном заметил Канделян. – Но работник прекрасный…

– Дурак он редкий, – неожиданно подал голос Бернард Лято. – Конечно, добровольцы нашлись бы…

– Например, я! – объявил Гектор.

– Или я, – не запозднился Ахилл.

– Подобное к подобному, – фыркнул Лято.

Маша не удержалась и послала ему взгляд, полный признательности, которую Лято, впрочем, всецело заслуживал.

Обсуждение, между тем, утратило прежнюю официальность. Место ушедшего Корнеева занял главный инженер системы жизнеобеспечения станции «Фива», иначе говоря – завхоз. Звали его Иван Степанович, а прекрасная украинская фамилия Ховрах полностью отвечала его профессиональным качествам. Пан Ховрах, немолодой и, как почти все руководство спецкомиссии, чрезвычайно усатый, без предисловий пустился в ламентации по поводу дефицита невозобновляемых ресурсов, о разбросанных по техническим отсекам пластиковых емкостях из-под кофе и насчет общего повреждения нравов. Поскольку исполнял он указанное с непередаваемыми интонациями страдальческого свойства, ему все сочувствовали и обещали изменить положение вещей к лучшему. Стараясь не привлекать ничьего внимания, Маша покинула кают-компанию.

4.

В коридоре, привалившись к обшитой текстурным пластиком стене, стоял доктор Канделян. Глаза его были прикрыты, в зубах зажата была большая черная трубка, давно погасшая.

– Что с вами, Эдуард Карныкович? – спросила Маша немного встревоженно.

– Вы будете смеяться, дитя мое, – произнес тот печальным голосом, – но меня укачивает.

– Не буду, – обещала Маша. – У меня та же беда.

– И как вы с этим боретесь?

– Никак. Убеждаю себя, что мне это только мерещится. Что мой вестибулярный аппарат в восторге от испытываемых ощущений. – Маша вздохнула. – А когда сделается невмоготу, лопаю крупинку шантаута, – она покопалась в нагрудном кармашке комбинезона и вытащила двумя пальцами темный флакончик с пестрой этикеткой. – Хотите?

– Хочу, – сказал Канделян. – Что это?

– Народное средство, – пояснила Маша. – Органический нейрокомпенсатор. По рекомендациям Тезауруса.

– У вас даже фармация собственная, – хмыкнул Канделян.

– Мы пользуемся средствами, которые не имеют публичного одобрения Академии Человека, – сказала Маша. – Иногда.

– Надеюсь, у меня не вырастут лишние конечности, – сказал Канделян, отправляя белую крупинку куда-то под непременные пушистые усы. – И я не стану видеть средь бела дня летающих радужных осьминогов.

– Шантаут не обладает психоделическими свойствами, – возразила Маша. – И можете пересчитать мои ко… неч…

Она вдруг задумалась, даже не закончив фразу.

– Кажется, мой черед волноваться о вашем благополучии, – сказал Канделян озабоченно. – Как вы себя чувствуете, Машенька?

– Прекрасно, – промолвила Маша, пребывая в некоторой рассеянности. – Я только хотела сказать… Эдуард Карныкович, мне нужно попасть на «Луч».

– Именно сейчас?! – удивился Канделян. – Но ведь ночь на дворе… то есть за бортом!

– Там всегда ночь, – заверила Маша. – Но мне действительно нужно. У меня есть опыт вождения малых космических аппаратов…

Леденец действительно пару раз допускал ее к панели управления мини-блимпом и всякий раз театрально хватался за сердце.

– …но я была бы признательна, если бы вы меня подстраховали.

– Ох уж эти мне энигмастеры! – засмеялся Канделян. – Затейники… Как долго вы намерены там пробыть?

– Всю ночь, – твердо сказала Маша, глядя на него серьезными темными глазами. – Одна.

Канделян выронил трубку изо рта, но ловко и даже привычно подхватил ее где-то в районе брючного ремня.

– От ваших слов космическую болезнь как рукой сняло, – промолвил он с досадой.

– Это все шантаут, – уверенно сказала Маша.

– Гигантское космическое сооружение, – проговорил Канделян, понижая голос. – Абсолютно пустое. Темное и холодное. Вы понимаете?

– Я не боюсь, – пожала плечами Маша. – Чего мне опасаться? Привидений? Я в них не верю. Я энигмастер.

– Что я делаю? – печально вопросил Канделян. – Гореть мне в аду… Есть какой-то шанс отговорить вас?

– Ни малейшего, – с удовольствием ответила Маша.

5.

Спустя час Гектор, немного сонный и потому неразговорчивый, доставил ее на борт старинного звездолета. С собой Маша имела небольшой рюкзачок с бутербродами и кофе в термосе. Сама себе она напоминала модерновую Красную Шапочку, отправившуюся на поиски бабушки в металлокерамические джунгли, полные невидимых волков.

– Как ты думаешь, – спросила она, – мне бы пошла красная бандана?

– Кого ты собираешься дразнить в этом холодильнике, Мария? – проворчал Гектор.

Он как раз выполнял маневр причаливания – несложный, но требующий изрядной аккуратности.

Когда все закончилось, как всегда – благополучно, Гектор сказал, почему-то шепотом:

– Если хочешь, я пойду с тобой.

– Не нужно, – ответила Маша. – Стороннее присутствие не входит в мои планы.

– Тогда я останусь в пришвартованном челноке.

– Я благодарна тебе за заботу, – искренне сказала Маша. – Но ты должен вернуться на станцию. Поверь, мне ничто не угрожает.

– Откуда ты знаешь? – мрачно спросил Гектор. – Те восемнадцать думали точно так же, как ты.

– Но сейчас все изменилось, – уверенно сказала Маша.

Гектор внимательно заглянул ей в глаза. Он не знал, что в случае необходимости Маша могла выглядеть как угодно. К примеру, безмятежной, как сейчас. В Тезаурусе существовал специальный курс по женскому притворству. Мужчин же, хотелось верить, обучали другим инструментам воздействия.

– Ты сумасшедшая, – сказал Гектор, закрывая за собой люк челнока.

«Наверное», – мысленно согласилась Маша. На всякий случай она прислушалась к собственным ощущениям. Пока еще было не поздно отступить. Вызвать Гектора по браслету и пропищать что-нибудь паническое: «Гек, миленький, забери меня отсюда, мне стра-а-ашно!..» Он даже не стал бы усердствовать в насмешках. А еще вернее, с самым мужественным видом принялся бы всеми силами утешать.