Дорога в ад - Лилит Сэйнткроу

И коснулся ступеней. Лестница, ведущая вверх.

Я всхлипнула от облегчения и принялась карабкаться на четвереньках, не обращая внимания на царапины от шероховатых камней. Нож слегка постукивал по каждой ступеньке, пока я не догадалась подняться на ноги, после чего припустила по лестнице бегом. Мое сердце колотилось от напряжения. Позади остался ужас холодных каменных каверн, неумолимо заполнявшихся водой, смешанной с прахом Сефримеля. Вкус этого праха все еще ощущался на моих губах, как горькое вино.

Лестница была узкой и темной, золотистый свет, пробивавшийся снизу, меркнул по мере того, как проем заполнялся водой. Если бы я могла остановиться, то легла бы прямо на твердые ступени и попыталась чуточку отдышаться. Но нет, я неслась вперед, чтобы удержаться на ногах, не поскользнуться и не съехать по скользкому камню вниз.

Пальцы на бегу судорожно сжимали теплую пульсирующую рукоять ножа. С каждым ударом этого пульса в мою руку вливался болезненный, лихорадочный жар. То, что нож вытянул из Сефримеля, питало меня выверенными дозами, как управляемая таймером капельница. В бытность мою человеком и наемницей я пару раз получала тяжелые ранения, и мне приходилось делать инъекции болеутоляющего из аптечки первой помощи. Ощущение было схожим. Я помнила о боли, знала, что ресурсы организма на исходе, что еще немного, и мышцы начнут рваться, сосуды - лопаться, но продолжала бежать.

«Не надрывайся, Дэнни. Полегче».

Я не могла. Вместе с водой снизу поднималась тьма, слышались хлюпающие звуки, и хотя я знала, что это вода плещется о ступени, воображение рисовало мне мягкие шлепающие по воде ступни. Еще до того как померк последний проблеск и поле зрения заволокла мягкая, словно вата, непроглядная тьма, моя грудь сжалась в подступающем приступе клаустрофобии. Мне не хватало воздуха. Что толку, даже если я спасусь от подземных вод? Я все равно утону во тьме: несчетные тонны земли и камня над моей головой просто выдавят из меня жизнь своим чудовищным весом.

«Сосредоточься. Надо сосредоточиться. Другого выхода нет».

Это я знала. Я споткнулась, ободрала колени и с противным стуком приложилась головой к стенке, да так, что перед моими изголодавшимися по свету глазами вихрем закружились звезды.

«Не трусь, Дэнни. Хватит дергаться. Соберись с силами».

Я лежала на ступенях, мое тяжелое дыхание разносилось по узкому каменному колодцу. Так, наверное, дышит изнемогающий зверь, попытавшийся вырваться из ловушки: он просто ждет, когда его прикончит болевой шок или потеря крови либо подойдет и пристрелит милосердный охотник.

Клаустрофобия навалилась на меня, неодолимый ужас вытеснял последние остатки здравомыслия. Ощущение было такое, будто я снова угодила в Риггер-холл, в подвальную клетку, где научилась бояться замкнутого темного пространства. Здесь куда хуже, чем в лифте, поскольку нет никакого выхода.

Мое левое плечо полыхало мягким жаром. Я подумала, что такому жару впору светиться, я уставилась в потолок. Острые каменные края врезались мне в бедро и в затылок.

«Секундочку. Но ведь я вижу!»

Я шевельнулась, и свет тоже переместился, упал на камень. Мягкие плещущиеся звуки слышались все ближе.

«Ты прямо как тот демон, умерший и затопивший свое жилище».

Эта мысль была неприятной, пугающей, но при этом смешной, она подняла мне настроение, встала тонкой и ненадежной преградой на пути нарастающей истерии. Я опустила голову, и свет опять переместился.

Это яростно полыхал мой изумруд. Когда я медленно шевелила головой, наблюдая за пятном света на стене, оно тоже перемещалось. Спектральная иллюминация, слишком сильная для какого-то камушка в щеке, омывала ступени. На щеке, вызывая привычный успокоительный зуд, бешено извивались знаки татуировки, глаза обжигали горючие слезы. Я заморгала, чтобы от них избавиться. Как только появился свет, мне удалось глотнуть воздуха.

«Вставай, Дэнни».

Желания встать не было. Хотелось полежать и отдохнуть.

«Останешься на месте - утонешь. Вставай. Иди».

Я не могла. Мне хотелось расслабиться, подождать, пока восстановится дыхание, и тогда уже идти дальше. Как только схлынет ужас.

«Если так, Люцифер уже победил».

Низкий голос звучал безжалостно. Беспощадно. Это не был чужой голос, подталкивающий меня к действию, бессознательно используя знакомый тон. Он хотел внушить мне, что я здесь не одна.

«Неужели ты позволишь ему взять верх?»

- Заткнись! - прошептала я. - Ну-ка, на хрен, заткнись!

«Ты можешь смириться с этим, Дэнни. Признать, что это выше твоих сил. Ты ведь лишь человек. Нет ничего постыдного в том, чтобы признать поражение. Он дьявол, этим все сказано. Он всегда побеждает. А тебе остается лежать здесь и хныкать. Ну, хватит. Наверху свежий воздух. Вставай, кому сказано!»

Мягкое хлюпанье звучало все ближе. Затопила ли вода мозаики, с которых темные глаза Инханы созерцали теперь мрак, а не медленное течение времени и шаркающую походку своего а'нанкимеля?

Послышался жалобный стон - как оказалось, мой. Лежу на ступеньках и скулю, как забившаяся в угол, насмерть перепуганная зверюшка! А вода, в отличие от меня, поднимается.

«Лежишь, ну и лежи».

На сей раз в низком голосе звучало презрение. Я была противна самой себе. Нож гудел в моей руке. Хлюпало и плескалось все ближе.

- А ну вставай! - прошептала я. - Вставай, дура!

«Раз я говорю вслух, значит, я дышу».

Я попробовала. Ноги отказывались повиноваться. Мышцы дрожали от напряжения, нервы бунтовали, одурманенные ужасом.

«Лежи, солнышко. Похрипишь чуток, а там и вода тебя накроет. Скоро все кончится, тогда и отдохнешь. Здесь, во тьме. Упокоишься навеки».

Меня это позабавило. Внутри, где таилась моя человеческая натура, родился смех. Правда, наружу он вырвался в виде горестного воя. Мысленно закатив глаза, я судорожно выталкивала из себя прерывистые смешки.

И конвульсивно дергалась.

«Лежи, лежи, солнышко. - Голос звучал убедительно, невозмутимо, с откровенным презрением. - Все кончено».

- Черта… с… два!

Слова вырывались по одному, паузы заполнялись безумным воющим смехом.

Что-то холодное коснулось моих сапог. Медленно поползло выше. И без того промокшие джинсы стали совсем холодными: ткань впитывала подступившую воду.

Я рванулась, выбираясь из этих холодных струй. Поползла, черпая свежие силы от ножа, гудевшего в моей руке, как высоковольтный кабель. Мир вокруг сделался серым: свет вживленного в щеку изумруда разбавлял тьму. Я покрылась потом, пряди мокрых волос падали мне на лицо, соль щипала глаза; я хватала ртом воздух, пытаясь вдохнуть.

Ценой невероятных усилий мне удалось приподняться на колени.