Братство дороги - Марк Лоуренс

− Ребра? − Харрэк даже не помнил, что бил его в бок. Он отпил из тяжелой тыквы. − Ты принес мне воду, Хвост.

− Но ты же мой брат, − ответил тот неуверенно.

Харрэк положил руку на плечо Хвосту:

− Приноси воду тем, кто попросит. Сделай всех своими братьями. − Он взял тыкву, мешок, краюху хлеба и собрался идти.

− Ты не вернешься? − крикнул вслед ему Хвост.

− Я теперь мужчина. Я не могу просто извиниться. Я должен сделать то, что сказал Носящий Железо.

Айбовен оказался дальше от деревни Харрэка, чем он себе представлял, и сам город поразил его воображение. Сначала он обнаружил дорогу − вытоптанную множеством ног тропу, отмеченную камнями и изрезанную колеями. Потом пошли дома. Казалось, будто тысяча деревень собралась вместе. Вначале просто скопления хижин, сделанных из глины с соломой, только более высоких, чем у хакку, но вскоре стали появляться кирпичные здания с ровными углами, длиннее самого длинного дома и выше человека, держащего над головой копье. Харрэк попал в совершенно чуждый ему мир, лишенный травы, с ограниченным обзором, с редкими деревьями, кругом углы и окна, шум, чужаки, толпы людей, никому из которых нет дела до его появления здесь. Здесь все говорили на странных языках или на знакомом языке, но с другим произношением.

Наконец, по подсказке человека, который по шрамам определил в нем хакку, Харрэк вышел к высоким глиняным стенами королевского дворца. Обходя дворец по кругу, он миновал десятки домов, которые легко затмили бы хижину Носящего Железо. Дворцовые ворота из толстых бревен, плотно окованных слоем железа, поднимались выше слона и могли выстоять против сотни мужчин.

Около входа толпился народ: голые дети, мужчины в набедренных повязках, жрецы с ожерельями из птичьих черепов и проходящими через руки и грудь узорами из красных линий, воины с копьями и таким количеством шрамов чести, что на их коже почти не осталось места для новых.

У ворот, в роскошных леопардовых шкурах, с изогнутыми железными мечами на бедрах и копьями с железными наконечниками, стояли два воина − в заплетенных волосах страусовые перья. Но самым странным из всех был человек, стоявший спиной к Харрэку и разговаривавший с одним из этих воинов. Пройдя между тесно сидящими людьми, Харрэк приблизился к нему.

Там, где кожу человека не скрывали складки белой одежды, она была самой бледной, какую только доводилось видеть Харрэку. На руках − белой, как мясо рыбы, и воспаленно-красной на предплечьях. И его волосы − белая копна под широкополой плетеной шляпой.

Подойдя ближе, Харрэк понял, каким огромным он был. Его голова и плечи возвышались над стражниками, хотя они оба были выше любого человека, которого знал Харрэк. Мужчина был мускулист и намного шире в плечах, чем Разбитая Миска. Белый великан.

Когда Харрэк приблизился, он обернулся.

− Свеженький парнишка вышел из лугов, − усмехнулся Харрэку белокожий мужчина. в густой, подстриженной у самого подбородка бороде, блеснули зубы. Подождав ответа, он прищурил светло-голубые глаза. − Я что-то неправильно сказал? Я думал, ты хакку.

− Я хакку.

− Как твое имя, парень?

Харрэк поймал себя на том, что едва не назвал незнакомцу своего истинного имени:

− Пылающий Камень. Я человек из племени. − Он повернулся к ближайшему стражнику с перьями на голове. − Мой вождь послал меня говорить с королем.

Стражник, не улыбаясь, кивнул в сторону толпы:

− Жди.

Харрэк оглянулся. Казалось, люди приготовились ждать здесь не один день: возле каждого лежали съестные припасы, были установлены дающие тень навесы.

− Долго?

Стражник уставился вперед, словно перед ним больше никого не было. Харрэк почувствовал, как его жалят шрамы имени, гордость уколола его даже в этом странном месте стен и железа. Он стоял, неподвижный, удерживая себя между кипевшим в крови горячим гневом и холодным фактом своего положения. Мужчины гораздо старше и важнее него сидели на обочине дороги, у двери во владения короля-многих-племен. И все-таки он не мог уйти.

− Ха! Мальчик не любит ждать. − Огромный чужеземец усмехнулся еще шире. − А кто любит? Особенно в этой проклятой жаре! − Он протянул руку, чтобы хлопнуть Харрэка по плечу.

Харрэк поймал запястье белого человека. Он чувствовал под своими пальцами рубцы шрамов.

− Я − мужчина.

− Конечно, мужчина. Пылающий Камень, верно? − Человек выглядел удивленным, хотя по его наполовину покрытому бородой лицу было трудно сказать. − Я Снага вер Олафсон. Могу я забрать свою руку?

Харрэк отпустил руку Снаги, и крупный мужчина сделал вид, будто потирает запястье, которое покрывали уродливые шрамы – совсем не ритуальные – и такие же были на другой руке.

− Снага? − переспросил Харрэк. − Почему тебя так называют?

− Это мое имя, − снова заразительно улыбнулся он. Харрэк почувствовал, что улыбка невольно отражается на его губах.

− Твое истинное имя?

Снага кивнул:

− Там, откуда я родом, к этому относятся по-другому. Человек просто носит свое имя. Никак его не скрывая.

− Ты с севера. Из-за моря. Земли Христа, где люди бледные. − Харрэк был рад, что прислушивался к мудрости старейшин в кругу и помнил достаточно, чтобы не выглядеть невежественным в глазах этого незнакомца.

− Ха! − Снага кивнул Харрэку и отошел в тень стены, махнув рукой в сторону двух стражников. − Я с самого севера. Из-за двух морей. Мой дом − страна снега и ледяных ветров, и наши боги во многом похожи на ваших. Христиане называют нас викингами, секирщиками, они боятся нас.

− Снег?

Снага сел скрестив ноги и похлопал по земле рядом, приглашая Харрэка присоединиться.

− Ты должен научиться верить мне, прежде чем я расскажу о снеге. Я бы не хотел, чтобы ты назвал меня лгуном.

Харрэк присел, насторожено покосившись на прямой железный меч, лежавший теперь на коленях Снаги:

− У тебя нет секиры.

За весь свой скот и все раковины каури Разбитая Миска мог купить себе железный меч, но не такой длинный и тяжелый, как этот.

− Секира осталась у сына. − Улыбка Снаги сникла. − Хороший парень. Большой. Он примерно твоего возраста, Пылающий Камень. Когда я отправился в плавание − о, это было осенью... уже четыре года прошло. Забери меня Один! Целых четыре года?..

Харрэк не знал ни «осени», ни «Одина» − в языке хакку не было таких слов, но он умел слушать.

− Как бы там ни было, когда я уплывал, я поговорил с ве...[4] с ведьмой, и она сказала, что если я уплыву сейчас, то больше не вернусь к берегам Юелеска. Так что я оставил свою секиру, Хель, моему сыну. Мой отец владел этой секирой, и его отец. Я не хотел, чтобы она покинула наш род.