Дипломатия греха - Дмитрий Леонтьев

— Вот и нам жаль просто так отдавать ее, — сказал иерей. Раз это наша идея, мы хотим участвовать. А иной возможности поучаствовать, да и реализовать ее саму, кроме как обманув спецслужбы, у нас нет. Вот я и сообщил им о готовящемся покушении… Почему вы все так скептически к этому относитесь? Сам факт существования убийцы сомнений не вызывает? Цель и мотивы его деятельности? Или можно сделать иные выводы из существующих фактов? Сейчас у него есть возможность и даже необходимость работать с наименьшим риском, а потому и действовать нужно быстро. Мы предложим ему вариант, от которого он не сможет отказаться. И навязать свои правила игры… Ну, так давайте же рискнем!

— Ни фига себе игрушки! — проворчал я себе под нос. Как за спичками сбегать предлагает! Чуть-чуть ошибся, и «огонек» больше не понадобится.

— Еще один вопрос, ребята, — сказал Рощин. — Если я правильно понял, вы ничего не знаете ни о личности убийцы, ни о его характере, ни о совершенных им преступлениях, кроме как из публикаций в прессе? Говоря проще: прочитали заметки в газетах, поговорили с парой человек и решили, что поймаете его?

— Да, — подтвердил Разумовский, — примерно так — И не имея никакого отношения к спецслужбам, — продолжал Рощин, — обманом втянули их в авантюру?

— Ну… В целом…

— …При этом стопроцентной гарантии их участия у вас нет?

Иерей угрюмо молчал, глядя в пол, потом вздохнул и сказал:

— Мы сделаем все сами. Мы не просим помогать нам. Нам нужно только согласие на… единовременную эксплуатацию вашего имени. Вы — самая подходящая кандидатура, и нам не придется подтасовывать факты. Но если вы откажетесь, мы все поймем и найдем другого кандидата… Или выдумаем его. Это авантюра, но исключительно добровольная. Вам не нужно рисковать и…

— Вот! — Рощин показал нам кукиш. — «Ненужно»! Чтобы кто-то за меня рисковал, а я в стороне стоял?! Нет, ребята, этот номер у вас не пройдет. Не дам я вам свое имя использовать. Я и сам под ним неплохо выступлю.

— Станислав Дмитриевич, — сказал я убедительно, — об этом не может быть и речи. В нашем деле вы — частное лицо, и рисковать вам мы не позволим.

— А он, — ткнул пальцем в иерея Рощин, — он не частное лицо?

— Это совсем другое.

— Вот и я «другое», — заявил упрямый майор.

— Это неофициальная операция. Это… это противозаконно.

— Здорово! — сказал, улыбаясь, Рощин. — Терпеть не могу все законы вместе взятые и каждый в отдельности. Нет, ребята, вы меня не переубедите!

— Тогда мы вынуждены откланяться, — я поднялся с кресла. — Простите за беспокойство. Мы попытаемся найти иной выход.

Я прихватил за рукав растерявшегося Разумовского и поволок к выходу.

— Идите, идите, — бросил нам вслед Рощин. — Ищите, думайте, разрабатывайте… А я в эту субботу буду венчаться в Спасо-Преображенском соборе. И позабочусь, чтобы сообщения об этом появились в прессе. Адью!

Я остановился у самой двери и медленно обернулся:

— Ну, ты и… Это шантаж?

— Ага! — радостно подтвердил Рощин.

— Радуйся, батюшка, — укорил я иерея, — вот чего ты добился. Станислав Дмитриевич, вы понимаете, что в одиночку вы ничего не добьетесь?

— Да ну? — удивился он. — А мне кажется, что это вы останетесь за бортом. Спецслужбы будут прикрывать меня, к тому же мне помогут мои сослуживцы, а они ребята не промах. Так что… Вы не хотите поучаствовать, а, парни?

Обреченно вздохнув, я вернулся на место…

Ровно в 11 часов утра я подходил к Спасо-Преображенскому собору. Дважды мне навстречу попадались шатающиеся без дела молодые здоровые парни, охватывающие меня с головы до пят профессиональными, цепкими взглядами. Я недовольно поморщился. Засада такого уровня хороша на бандитов среднего звена или на недотеп-аферистов, но, никак не годилась в виде ловушки на профессионала.

«Дело обречено на провал, — подумал я, — может, это и к лучшему».

Заметив в скверике, позади собора, могучую фигуру Разумовского, я направился к нему.

— Отвратительно! — сказал я вместо приветствия. — Не нужно было связываться со спецслужбами. Надо было попытаться привлечь ФСБ.

— Да, — недовольно согласился иерей, оглядываясь вокруг. — Кто ж знал, что они расставят вокруг молодых парней. Что людей не хватает — это понятно, но в таком случае было бы обойтись без них вообще. Достаточно снайперов на крыше.

— Они уже там?

Разумовский кивнул.

— Несколько часов не такой уж большой срок, — сказал он. А выгоды это им сулит немалые… Ты видел, объявления в газетах?

— Видел. Две опубликовали, а третья не сочла нужным. Да и в двух опубликовавших удалось пропихнуть их только по блату. Не получится у нас ничего. Слишком заметно.

— Может быть, может быть, — задумчиво пробормотал иерей. — Но уж больно хороша приманка. Этот парень наверняка считает себя профессионалом экстра-класса. Знаешь, как это бывает, когда слишком зарвешься…

— Думаешь, примет вызов?

— Надеюсь на это. Если относиться к нам без должного уважения, то не только примет, но и сам бросит вызов. Чего гадать, через пару часов узнаем.

Он указал на свадебный кортеж из трех машин, выезжающих на Преображенскую площадь. На отведенном для стоянки месте машины остановились, и из них стали выходить облаченные в праздничные костюмы люди. Рощин, одетый в черный смокинг, открыл дверь черной «ВОЛГИ», опоясанной ленточками и цветами, и помог выйти красивой черноволосой девушке в свадебном платье.

— Красивая у него невеста, сказал я. Батюшка, если что-нибудь произойдет сверх задуманного, я тебе голову оторву!

— Я ее сам себе откручу, — признался Разумовский. Гости проверены? Там есть, кому об этом позаботиться, — отозвался я.

Увидев, что мы смотрим на него, Рощин взглядом спросил, все ли готово. Я кивнул, и процессия направилась ко входу в собор.

— Ну, все. Мне пора, — сказал Разумовский. В нас с тобой необходимости особой нет, но все же… Все же будь поблизости.

— Я и так ближе некуда, сказал я, — как свидетель.

— Тогда с Богом, — иерей быстро перекрестился и вошел в собор. Я нервно почесал кончик носа и похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Как я ни был уверен в том, что затея провалится, но все же волнение охватило меня.

«Старый авантюрист, — мысленно обругал я Разумовского. Спецслужбы мы обманули, Рощина в это дело втянули, как бы самих себя не перехитрить… Где же сигареты?»

Ни сигарет, ни зажигалки в карманах не оказалось, видимо, я оставил их на столе, в отделе. Я вздохнул и огляделся по сторонам в поисках курящих. Но за исключением трех спортивного вида парней, с деланно равнодушным видом прогуливающихся вокруг собора, площадь была пуста.

— Ну, эти-то точно не курят, пробормотал я, — здоровье берегут… Спортсмены! Мое внимание привлекла черная «Волга», доставившая Рощина. Сквозь приоткрытую дверь был виден развалившийся на переднем сиденье водитель, лениво и с наслаждением затягивающийся сигаретой. Я уверенно направился к нему. Привет, коллега, постучал я по крыше машины, сигаретой не выручишь? Он с удивлением посмотрел на меня: Шофер, что ли? — спросил он, протягивая пачку «Кэмела».

— Такой же, как и ты, улыбнулся я. Ты так развалился, что твою пушку с другого конца площади видно.

Водитель закашлялся, поперхнувшись сигаретным дымом, и одернул пиджак, из-под которого торчала рукоять пистолета Макарова.

— Только я и спички посеял, нахально заявил я.

— А затем попросишь и легкие одолжить? — пошутил он, протягивая мне зажигалку.

Я прикурил И протянул пачку обратно.

— Брось в бардачок, — махнул он рукой.

— Вот жара-то, а?! В горле все пересохло… Слушай, сгоняй за пивом, а? За мой счёт? Я угощаю. Мне отходить далеко нельзя. Сам понимаешь…

— Так и мне нельзя, развел я руками. — два часа как привязанный здесь проторчу. Я в некотором роде инициатор операции… Соавтор инициатора.

— А-а, — протянул водитель. — Тогда ладно… Но все равно жарко… — Что это у тебя за вернисаж? — указал я на умело выполненную татуировку на запястье водителя.

— Бабочка-то? Это, мы в командировках с ума сходили. Веселое было время. Заря перестройки. Война не война, но нервы пощекотало. Вот и развлекались, кто как может. У нас один такой «Рембрандт». Такие картинки мог изобразить закачаешься. Это я после Тбилиси сделал. Но у меня-то ерунда, а вот одному парнишке он на спине тигра в прыжке изобразил — закачаешься. В джунглях, со всеми прибабахами. Вот это была красота!.. Интересуешься?

— Красивая работа, согласился я. Обычно примитивная похабщина. Только кожу портить, а это и впрямь ничего…

— У меня его адрес остался, если хочешь, могу позвонить.

— Нет, спасибо. Я этим не увлекаюсь. Хоть и не лучшая шкура, а все же моя. Жалко в галерею превращать. Да и не при моей работе… Ну, спасибо тебе за сигареты, пойду я. Церемония, наверное, уже началась.