Шаман из космоса - Ксения Викторовна Незговорова

топнула ногой и тем самым обратила на себя внимание одного из сотрудников. Он поднял на неё красные опухшие глаза, зевнул, потянулся, хрустнул пальцами и вновь принялся за работу.

– Но ведь сюжет придумываю я, – напомнила тётя Груша. Она потушила сигару и села в свободное кресло. Оно с возмущением скрипнуло и, казалось, приготовилось развалиться на части.

– Пушкин тоже подсказал Гоголю пару сюжетов. Но это не делает его автором «Ревизора» или «Мёртвых душ», – заметил Никита, поёжившись. Сильный порыв ветра, влетевший в распахнутое окно, зашелестел черновиками, исчирканными красным карандашом. Кит спрыгнул с подоконника и взял в руки «Сад Эпикура». «18+», обведённое в алый кружок, не остановило любопытного мальчишку, и он открыл книгу на последней странице…

– Я плачу им достойную зарплату, – глухим и бесцветным тоном отозвалась женщина. Она достала из сумочки сухой шампунь и прыснула на жирные слипшиеся пряди. Мира поморщилась, но ничего не сказала, и только провела ладонью по собственным волосам.

– А вдруг кто-то из них тоже хочет стать знаменитым?

– Любой гострайтер мог бы стать настоящим писателем, если бы действительно этого захотел. Но в том-то и дело, что он не хочет. Его абсолютно всё устраивает. Единственное, что ему нужно – это стабильный заработок.

– Гострайтер… это писатель-призрак? – Никита посмотрел на маленького человечка в клетчатой жилетке, который с маниакальной скоростью стучал по клавиатуре. «Точно призрак… По-другому и не скажешь. Интересно, а он хотя бы успевает думать?»

Никита положил перед автором-маньяком пряничного человечка. Вдруг наступит минута, когда бедный призрак наконец-то очнётся, выпрямится, разомнёт уставшие плечи, услышит урчание пустого желудка… вот тут-то ему и попадётся человечек-спаситель. Бариста хотел было расщедриться и вытащить ещё один пряник, как вдруг услышал пронзительный визг тёти Груши:

– Молодой человек, да что вы такое себе позволяете? – грозная, но на удивление проворная писательница прыжком пантеры переместилась в другой конец кабинета и выхватила из рук воришки драгоценный экземпляр любовного романа. Кит чуть-чуть не успел спрятать его в безразмерном рюкзаке.

– Я не раздаю свои книги бесплатно. Я не волонтёр, а коммерческий писатель, – Аграфена бережно положила «Сад Эпикура» на стол, села на корточки и принялась сдувать невидимые пылинки с фотографии влюблённой парочки на обложке.

– Вы такая красивая, – охрипшим голосом сказал Кит. Тётя Груша застыла на месте с открытым ртом и, кажется, хотела что-то сказать, но так и не обрела дар речи после такого неожиданного комплимента. В эту секунду хитрый мальчишка успел-таки незаметно стащить книгу и бросить её в рюкзак.

– А он ничего так, – оценила Мира и толкнула Никиту в бок, – сведёт с ума любую глупенькую девушку.

Но уже через пару минут Никита сам впал в оцепенение, потому что на месте полосатой стены появилось огромное стекло. Мира сразу же поняла, что это зеркало Гезелла, которое часто показывают в детективных сериалах. Ребята могли наблюдать за происходящим по ту сторону стекла, не опасаясь, что их кто-нибудь увидит. Никита в очередной раз подумал об антигуманности, царящей в мире воинственной тёти Груши и её свиты.

Он считал, что это несправедливо: люди по ту сторону становятся подопытными кроликами. Они даже не подозревают, что за ними кто-то наблюдает. Всё напоминало кинотеатр, в котором показывали фильм ужасов. Сцена была настолько жестокой, что Никита не смог отвернуться и выйти из зала.

За стеклом стояли, втянув головы в плечи, мужчины средних лет с безжизненно-серыми лицами. Никита видел капельки пота на лбу одного из них, и он был совсем рядом – казалось, нужно только протянуть руку, чтобы коснуться плеча страдальца. Но больше всего поражало совершенно немыслимое зрелище: другие люди, среди которых были юноши и девушки, в буквальном смысле ходили по головам несчастных мужчин. Можно было подивиться их равновесию, как это сделал Кит:

– Ух ты! Это что, канатоходцы?

Мира прикрыла ладонью рот, когда одна длинноволосая девушка в изящном пурпурном платье запнулась и закачалась в воздухе, но всё-таки не упала. Немного оправившись, будущая сценаристка достала из сумки камеру.

– Ты с ума сошла? – Никита вновь ощутил подступающую тошноту. Он плотно сжал пересохшие губы и сделал очередную попытку отвернуться, но тщетно: происходящее за стеклом притягивало как магнит.

Аграфена развела руками.

– Что ж, видеосъёмка здесь не запрещена.

Мужчина, лицо которого так отчётливо видел Никита, внезапно пошатнулся. Юноше показалось, что он услышал хриплый стон, вырвавшийся из беспомощной груди.

– Вы же видите, как ему больно! Остановите это! – Никита схватил Аграфену за руки, но та проворно высвободилась и одарила побледневшего кофевара полупрезрительной насмешкой. Юноша слышал, как быстро бьётся сердце и подумал, что оно вот-вот остановится. Он даже ударил кулаком по толстому стеклу, но этот жест маленького внутреннего бунтаря совершенно ничего не изменил. «Слабая попытка дурака», – мелькнуло в голове у бариста. Конечно, никто из страдальцев за стеклом не обратил внимания на тайного наблюдателя. Перешагнуть границу было невозможно: оставалось только принять собственную беспомощность или не смотреть. Мира продолжала снимать, и на этот раз Никита не мог понять её спокойствия, которое здесь и сейчас казалось ему кощунственным.

– Приди в себя, – с каменным выражением лица сказала тётя Груша, – это школа для будущих маркетологов. Чтобы продвигать книги, чаще всего приходится ходить по головам.

– Но не в прямом же смысле! – воскликнул Никита.

– Выглядит круто. Я бы хотел так походить, – с совершенно серьёзным видом сказал Кит. Бариста бросил на мальчишку строгий взгляд. Интересно, кто его родители и как они сумели воспитать настолько бездушного ребёнка? Юноша не верил в то, что этот нахальный парнишка изменится с возрастом. Люди вообще не меняются; напротив, черты характера, которые появились в детстве, в дальнейшем становятся резче и отчётливее.

– Они уже привыкли и сами сделали такой выбор, – заметила Аграфена, – тем более все эти люди страдают ради великого искусства.

– Великого? – нарочито громко рассмеялся Никита; редактор, испугавшись этого безумного смеха, выронил из рук только что обнаруженного пряничного человечка. – Настоящее искусство не должно иметь цель хорошо продаваться.

– За массовой литературой – будущее, – тоном, не терпящим возражений, заявила Аграфена.

– Звучит как лозунг, – Мира спрятала камеру в карман, наклонилась над ухом Никиты и шепнула:

– Сняла, чтобы потом проверить: правда это или нет.

– А ты ещё сомневаешься?

– Кто знает. Это совершенно другое измерение. Тут свои законы, да и люди какие-то странные…

– Не странные, а абсолютно нормальные, – вмешалась тётя Груша. – Просто любят деньги, как и везде. Это от измерения не зависит.

– Точно сказано! – подхватил Кит, который рядом с Аграфеной казался обезьянкой, копирующей каждый жест своего хозяина.

– Не могу поверить, что ради денег они согласились на такое, – покачал