Прозревшие в преисподней - Игорь Владимирович Огай

Стоп. Старта чего? Ракет? А если использовать немножко больше воображения, чем есть у компьютера? Он снова отмотал назад. Включил запись оптического наведения, очень медленно пролистал вперед десятка три кадров. И с облегчением расслабил перенапрягшуюся кисть.

Системы корабля были правы, чи-при не производили ракетного залпа. Просто двигатели земного фрегата вдруг сошли с ума и мгновенно развили бешенную, абсолютно ненормативную тягу. Трубы ускорителей сорвались с силовых рам и устремились вперед прямо сквозь палубы, переборки и броню внешнего корпуса, хаотически меняя траекторию, вспарывая на своем пути металл, испепеляя плоть… Вообще говоря это было невозможно. Силовые элементы двигателей должны были выдерживать нагрузку ускорителей, мгновенно выведенных в режим максимальной тяги при полной инерционной массе – то есть на стоячем корабле. Шпангоуты повело бы винтом, обшивка пошла бы трещинами, экипажу переломало бы кости на прогнувшихся переборках… Фрегат вышел бы из строя, но он бы выдержал! Так что же? Несчастный случай? Непредусмотренный конструкторами аварийный режим? Технологическая ошибка при постройке?

Вот только чи-при знали момент с точностью до секунды.

– Твою, мать, Карлос… – выдавил Семен сквозь зажатую перегрузкой гортань. – Вот, откуда ты знал, что я окажусь в такой заднице? Нет, ну откуда?..

Произошедшее на лунной орбите можно было интерпретировать лишь одним способом: чи-при все-таки умели превращать пирокинетик в оружие. Они хранили свой секрет по крайней мере пятнадцать лет, с момента выхода землян на межзвездную арену. А, скорее всего, гораздо дольше. Они сторонились войн, покупали за безумные политические уступки свой нейтралитет… и вдруг вот так в одночасье расстались с тайной, дающей абсолютное превосходство в любой звездной войне, только ради того, чтобы не отдать какого-то Семена Сикорского в руки Содействия. Пожалуй, на этом фоне меркнет даже готовность экипажа каботажника к самопожертвованию.

Вздох получился судорожный, свистящий, зато от души. Очень хотелось погрызть ноготь, если бы не лень донести руку до рта. А так оставалось лишь помянуть лишний раз недобрым словом прозорливого амиго.

Одно утешение все-таки осталось: теперь Семен точно знал, почему поспешил убраться с «Луизитании», не тратя времени на прощания. То, что за ним гонится, не должно его настигнуть, когда Жустин будет рядом.

Через три часа, когда коэффициент инерционной массы наконец-то упал на порядок, и перегрузка при неизменном ускорении опустилась до вполне терпимой «двушки», Семен отвязался от кресла, разыскал в извечном бардаке кубрика мятый листок бумаги и заново заточил карандаш. Попытался, было, придумать нечто убедительное, но быстро разочаровался, пожалев мельком об отсутствии на борту умницы Жустин, и вывел:

«Прилетай один. Тоннажем не более 100. Жду двое суток, координаты… Возьмешь эскорт – стреляю без предупреждения, ты меня знаешь. Сикорский.»

Сложив листок знаменитым флотским «треугольником», на внешней стороне он добавил: «Луна Сортировочная», инспектору департамента СОС, лично. Вскрытие приравнивается к государственной измене».

Вполне удовлетворенный обеими формулировками, Семен засунул письмо в грузовой контейнер «курьера», набрал соответствующую программу и вышвырнул через шлюз в космос. Уловив отсутствие атмосферы, миниатюрная ракета сориентировалась в пространстве и молниеносным белым росчерком исчезла из поля зрения. Простенькому ее компьютеру перегрузки были не страшны – дистанцию, на которую пилотируемый Семеном корабль сутки назад потратил шесть часов, «курьер» преодолеет минут за сорок. Почтовая служба космопорта примет корреспонденцию, извлечет послание и отправит опустевшую ракету в утиль. Еще минут через десять разбирающий почту служащий придет в ужас от указанного на треугольничке адресата и примет все меры для скорейшей доставки. Само собой, не разворачивая листа.

Представив себе эту панику Семен, ухмыльнулся, разыскал листок побольше, снова подточил карандаш. Секунду размышлял, подходит ли он для официальных юридических документов. Потом плюнул и приступил: «Я, Семен Бертольдович Сикорский, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю…»

Через три часа он разогнулся, размял пальцы, с удивлением осмотрел на четверть сгрызенный карандаш. Сходил в кубик, сделал нелегкий выбор между кофе и початой бутылкой паршивого лерского виски. Вернулся и продолжил: «…Права на розыск и последующую приватизацию прочего фамильного имущества Сикорских, в том числе медных марсианских копий и водяных скважин, я так же завещаю…»

Еще через два часа он сходил-таки и за бутылкой. Спустя сорок минут она кончилась, и Семен понял, что в этот момент ему придется сделать перерыв. Это же надо! Не слишком и большой в общем-то документ, на который любой захудалый крючкотвор не потратил бы больше получаса, выжал из него все соки!

Перерыв получился серьезным. Вполне достойным проделанной работы. Когда Семен продрал глаза, на пульте нервно и, видимо уже давно, моргал индикатор дрейфа. Торможение закончилось, пирокинетик в ускорителях вяло тлел, корабль, не имея дальнейшей полетной программы, пребывал в относительной неподвижности.

Семен сверился с координатами, потом – со временем, удовлетворенно кивнул. Впереди, тусклым шариком фосфоресцировала звезда системы Лерона-прайм. Отсюда, из внешнего астероидного полукольца, на солнце цивилизации, возведшей в ранг конституции закон божий, можно было смотреть не щурясь. Слишком много пыли было на месте безвестного небесного тела, совсем недавно – всего-то пару тысяч лет назад – превращенного неведомым катаклизмом в кучу медленно разлетавшихся в пространстве бывшей орбиты камней. Бич Лерона-прайм – излюбленная позиция для пиратских засад. По мере перемещения полукольца вокруг звезды, кардиналы были вынуждены перекрывать прямые торговые пути то к яшми – ближайшим соседям, то к чи-чри, временно лишаясь стратегических топливных поставок, то к дроффа и Земле, прекращая на время вялотекущую дипломатию и поддержку собственных оккупационных сил. Однако безумцы не переводились, через блуждающее астероидное полукольцо то и дело пытались прорваться особо отчаянные коммерсанты. Многим – удавалось. Еще неделю назад Семен считал, что всего-навсего исполняет контракт на перехват такого вот безумного негоцианта… Как же тогда все было просто и ясно!

Он вздохнул, подавив минутную ностальгию по таким близким, но уже безвозвратно минувшим временам, и пересел за пульт оператора-маскировщика…

Генералы и писаки-фантазеры до сих пор мечтали о силовых щитах, фазарах, мазарах и плазменных пушках, однако реальность оказалась куда проще.

Чем ограничена дистанция космического боя? Калибром орудий? Начальной скоростью снаряда? Точностью прицела? Чушь! Она ограничена дистанцией уверенного обнаружения. Корректируемый в полете снаряд не промахивается, не теряет скорости, не стремиться куда-нибудь упасть. Сила разрушения зависит исключительно от его массы и скорости. Лерские нанопокрытия, с успехом рассеивающие большую часть лазерного луча, оказались бессильны против чугунной чушки, отправленной в полет из башни главного калибра того же «Адмирала Нельсона». Две с половиной тонны, на скорости, обеспечивающей при встрече с броней переход значительной части массы в тепловую энергию… Взрывчатка уже не нужна.