от любви до ненависти... - Людмила Сурская

— Ловко мин херц! Я б не допёр… Ей, ей не допёр. Малец и малец… — воскликнул он. — А чтоб баба… При шпаге и пистолете. Вот тебе и Николка, заблудшая овца, — ядовито заметил он. — Прости, что называю вещи своими именами… Что ж ты мне об этом раньше-то не рассказал? Мог бы оказаться полезным. Осмелюсь сказать, из самых лучших побуждений. Сказать бы мог… Аль недоверие имеешь? — он, мотая затянутой в парик головой, тянул неожиданно обиженно просительным тоном. За что просил, о чём просил не понять, но был обижен. Оно и понятно, и объяснимо, проглядели, царь обвёл всех вокруг пальца. С большей, чем хотелось бы торопливостью, добавил:- Ты уверен в ней?

Меншиков трепался, а Пётру время пошло на пользу, он отошёл, стал мягче, иронически приподнял одну бровь. Улыбнулся загадочно. Хлопнул мельтешащего Алексашку по плечу. Отвёл в дальний угол. И поджав губы, довольно-таки скупо процедил:

— Ты… с кем говоришь? Забываешься?! — для устрашения вдруг вспыхнул он как порох и отходя:- Безусловно, — ответил односложно на заданный Меншиковым последний вопрос, но расщедрившись расширил платформу и произнёс:- Уверен, как в себе. Несёшь ровно с похмелья. Это только мой интерес. Заруби у себя на носу — она моя. Идею в голову влетевшую выкинь. Я разгадал её. Глаза не пяль и мечтать не смей. Этого я тебе не прощу. Язык болтать будет, вырву.

«Боже милостивый, ну и перспектива из-за такой пичужки», — закатил тот глаза. Так ещё с ним царь не говорил никогда.

Не давая Алексашке переступить с ноги на ногу, он подтолкнул его в спину. — Иди.

Светлейший с перепугу держался скромно. Движения его, как и слова были мягки. В ложбинке между бровей застряла какая-то важная мысль. Он никак не мог её поймать и вытащить на свет божий. Был в слишком большом унынии. Пётр без смеху не мог на друга своего смотреть.

— Дойдёшь, аль провожатого послать?

— Мин херц!.. Я не подозревал, — тянул перемежая унылые нотки с обиженными Алексашка, надеясь с достоинством выпутаться из сей истории. — Да я…

Пётр оборвав его продолжил разговор и свои наблюдения.

— Вот-вот, я знаю кто я. И поэтому слушай внимательно. Пойдёшь к себе и Шереметьева возьмёшь, а она переночует тут.

— А ты? — излишне поспешно спросил он. Не подумать не мог: «К некоторым судьба уж чересчур благосклонна, почему не ко мне… Хотя что плетёт мой поганый язык: кем был и кем стал. Но такая бабёнка и не моя…»

Но царь не склонен был в этот день на пыл и ссоры. Сказал просто:

— И я тоже…

Светлейший ждал продолжения. Пётр же помалкивал, не продолжая разговор, ожидая его реакции, чтоб поставить точку ответствуя как нужно. Алексашка был повергнут в смятение и обиженно засопел:

— Мин херц, вы же не хотите… Как прикажешь, — путался он.

Пётр обрубил рыкнув:

— Я уже приказал!..

Умеющий влезать без мыла Алексашка, но буксовавший теперь, стонал:

— Можешь не сомневаться во мне, мин херц. Я могу тебя понять!

Но на сей раз проверенная песня не прошла. Пётр рычал точно бешенный:

— Убирайся, пока окончательно не вывел меня из терпения!

Так закончился тот бестолковый разговор. Меншиков знал, что Пётр предательство Анны перенёс тяжело. Сам лично пытался не раз подсунуть женщину, но царь будто и не слышал его слов. А ведь нуждался в бабьей ласке, нет слов как. Такое напряжение, с каким жил он, надо было куда-то сбрасывать. Зная Петра предполагал, что абы кто на эту роль не подойдёт. Нужна не просто женщина, а подруга, соратница, и потом без любви он не подпустит её к себе. Голову сломал, где такую взять и вдруг, как гром среди ясного неба. Оказывается, возле Государя давно находится утешение. Женщина, вместившая в себя все эти пункты. Женщина, обладающая всем этим с лихвой. Нашёл он её сам, а никто ни сном, ни духом. Но она молода, справится ли с такой нелёгкой задачей? А они-то все зациклились на Анне и просмотрели, что делается под носом. Кто бы знал, как его эта ситуация раздражала.

Над всем этим он ломал голову, вышагивая с Петром в царский шатёр. Там уже ломились столы и гремела роговая музыка. Царя встретили приветствиями. Крики, шум продолжались почти до утра. Меншикова царь за проявленную храбрость назначил комендантом захваченной крепости. Алексашка цвёл. Пётр довольный и захмелевший несколько раз выходил из шатра. Пьяные офицеры думали по нужде и только Меншиков, щуря враз отрезвевшие глаза, догадывался куда тот ходил на самом деле. Пётр действительно навещал Кэт. Время действия морфия кончилось, и она пришла в себя. Он поил её оставленными лекарем порошками, проверял нет ли жара и выносил, закутав в свой плащ, по нужде. Касаясь хмельными губами её горячей щеки, спрашивал:

— Есть хочешь?

Она отрицательно качала головой, а он не слушая рокотал:

— Приду совсем, принесу. Поешь. И водки немного надо выпить…

Не удержавшись, поцеловал.

— Я не пью, государь, — прошептала она, сложив руки в мольбе.

— Катя, Питер! — пряча улыбку в уголке губ, настаивал он. — Да, ещё одно! Выпить надо, трясёт тебя всю.

— Питер, — колыхнулись её охваченные огнём маленькие губки. — Вы так любезны, но… я б не хотела, чтоб обо мне кто-то знал.

Брови Петра взлетели вверх.

— Почему?

— Тогда я не смогу быть около Ва… тебя.

Он, улыбаясь счастьем, нашёл её губы. Целовал долго, жадно… Задохнулся сам. Задушил её. Отлепив губы, обещал:

— Завтра я найду тебе новый мундир. До времени поостережемся. Все кто при этом деле был, будут молчать. А ты… Поверишь ли, яко люблю тебя никого не любил. Не сомневайся. Вот те крест, свет Катенька!

Его рука взметнулась над грудью и челом.

Она, обрадовавшись, поцеловала ему руку. Он поцеловал ей обе ладошки. Ему не хотелось вставать и уходить от неё, но он должен ещё хотя бы на пару часов пойти к офицерам, выигравшим ему сражение. Почти дойдя до выхода, он вернулся. Постояв в раздумье, опять присел. Наклонился и, собравшись с духом, спросил:

— Ты девица?

Она пунцово покраснела, мотнула головой и натянула на голову одеяло. Пётр откинул его. Нежно прикоснувшись к лепесткам губ, спросил опять:

— Любишь меня?

Девушка вновь кивнула.

— Быть со мной до конца хочешь? — смотрел он на неё просящими глазами.

Ответила без раздумий:

— Хочу! Очень, очень…

На его лице появилась довольная улыбка.

Кэт всегда была благодарна богу за малый дар — быть рядом с ним. Она не ждала большего и не готова к нему. Но от такого бесценного подарка судьбы свалившегося на неё, она тоже не в силах отказаться. Он вот взял и внёс в её жизнь любовь и надежду. Ей нравилось просто смотреть на него сильного, смелого и целеустремлённого, а сейчас он предлагает совершенно иное. Сердце от радости готово было выпрыгнуть… И она с покорностью ожидала того поворота судьбы, который должен был выпасть сейчас на её долю. А он заверял: