Бриллиант Кон-и-Гута - Эразм Батенин

Но, без сомнения, одним из наиболее замечательных примеров случайных открытий я считаю открытие Партером принципа иммунизации, т. е. способа предохранения против заразных болезней. Если бы Пастер не был случайно лишен свежих разводок возбудителей холеры, когда он вспрыскивал их курам, и не вспрыснул старую многомесячную культуру, он никогда не открыл бы своего знаменитого способа устранения во многих случаях восприимчивости организма к заболеванию.

Внезапно Ли-Чан умолк. Его взгляд скользнул по лицу фон Вегерта и на момент остановился на часах, стоявших напротив на камине. Вместе с тем раздался их звон. Часы мелодично пробили четыре раза.

Ли-Чан вынул из бокового кармана небольшой никелированный футляр и положил его перед собой на стол.

Фон Вегерт невольно вздрогнул.

Казалось, бой часов являлся предвестником грозной опасности.

Фон Вегерт сразу понял, что заключал в себе этот блестящий предмет. Ведь не случайно же Ли-Чан закончил свою речь Пастером! Есть какая-то связь между ним и последним примером, приведенным Ли-Чаном.

Ли-Чан, между тем, вынул изо рта сигару, аккуратно спрятал ее вместе с пеплом в портсигар, снял с вежливой улыбкой с колен фон Вегерта блокнот и карандаш и положил их на прежнее место.

Улыбаясь, он придвинул свое кресло ближе к креслу фон Вегерта и произнес:

— Я прошу вас, господин профессор, на этот раз в окончательной форме ответить мне: желаете ли вы исполнить обращенную к вам просьбу или нет? Достаточно вашего простого обещания, что вы не примете участия в экспедиции в Кон-и-Гут, и вы немедленно будете освобождены, все эти неприятности кончатся. Само собой разумеется, что вы должны также обещать, — о чем я уже вам сказал, — не подвергать огласке ничего из того, что происходило с вами в эту ночь.

Фон Вегерт выслушал слова китайца, звучавшие твердо и размеренно, словно удары молотка о медь, о смешанным чувством волнения и любопытства.

Что Ли-Чан его убьет в случае отказа повиноваться, это фон Вегерт понимал вполне определенно. Достоинство ученого боролось в нем с инстинктом самосохранения. Но боролось недолго.

Ли-Чан внимательно за ним наблюдал.

Наконец, фон Вегерт решился. Глаза его улыбнулись. Ли-Чан протянул ему блокнот и карандаш.

В последний раз.

Фон Вегерт написал:

Не можете ли вы сообщить, какое значение будет иметь для вопроса об отправлении экспедиции мой отказ от нее, если я всего навсего только археолог, и экспедиция, вдобавок, финансируется не мной?

Китаец улыбнулся в свою очередь.

— Извольте, — сказал он, — я удовлетворю ваше желание и отвечу вам на ваш вопрос. Экспедиция будет бессильна в работе на месте, если она даже и выехала бы, — чего я не думаю, — так как экспедиция больше не располагает надписью рокандского камня: записная книжка Гутчисона, все документы, диапозитив, который был показан сегодня вечером на экране Географического института уже нами уничтожены, принадлежащий же вам негатив будет уничтожен! Он лежит в вашем портфеле, сэр! — и Ли-Чан кивнул головой на письменный стол. — Без этой руководящей надписи экспедиция будет бродить в потемках. Мы же вполне определенно установили, что только один вы могли запомнить надпись, так как весьма долго проработали над ней, ее фотографируя. Другие ученые, оказалось, не помнят деталей, а детали-то и важны. Вы удовлетворены ответом, господин профессор?

Написал фон Вегерт:

Благодарю вас за откровенность. У меня в таком случае имеется к вам один только вопрос. Если вы согласитесь на него ответить, я буду вам обязан, несмотря ни на что. Этот вопрос, м-р Ли-Чан, — чисто научный вопрос.

— Прошу вас, — ответил китаец. — Но в вашем распоряжении для разговора не более пяти минут.

Фон Вегерт торопливо набросал на блокноте:

Так как вы уроженец Сум-пан-тиня, где еще не было ноги европейца, то не можете ли вы определить, к какому веку относится майолика, собранная в моем большом ящике? Не есть ли это майолика развалин храма бога солнца Ма? И если да, то не следует ли отсюда вывод, что религия Ма есть древнейшая из известных нам религий Китая? Решение этого вопроса есть дело чрезвычайной для науки важности.

Ли-Чан произнес с улыбкой:

— Господин профессор? В Сум-пан-тине до сих пор поклоняются Ма. Эту майолику я узнал с первого взгляда. Вы правы в ваших предположениях.

Лицо фон Вегерта просветлело. Двухлетний труд был закончен. Закончен для него самого, ибо кто узнает, что тайна перестала быть тайной. Точное решение последнего научного вопроса в жизни фон Вегерта далось легко, но покупалось дорогой ценой, ценой жизни.

Снова написал фон Вегерт Ли-Чану:

Не можете ли вы изложить сказанное письменно и направить открытие вместе с майоликой в Археологическое общество?

Ли-Чан предупредительно отвечал:

— К сожалению, этой последней вашей просьбы я исполнить не могу. В Археологическое общество будет отправлен ваш ящик, но не с майоликой, а с вами самим. М-р Гарриман сам отвезет его от вашего имени и сдаст на хранение до вашего нового распоряжения.

Фон Вегерт содрогнулся.

— Господин профессор, да или нет?

Фон Вегерт закрыл глаза.

— Господин профессор, да или нет? Принимаете ли вы наши условия?

Фон Вегерт тихо качнул головой в знак отрицания. Веки его больше не поднялись.

Тогда Ли-Чан стремительно сунул в карман последние записки ученого, одним прыжком вскочил с кресла, и не успел фон Вегерт заметить, как его правая рука молниеносно была привязана к телу; затем Ли-Чан быстрым взглядом огляделся кругом и направился к сундуку с майоликой, мимоходом взглянув на лежавшего без движения Гарримана.

Разноцветные плитки отражали своей блестящей поверхностью электрический свет ламп. Лиловый узорчатый орнамент на темно-багряном фоне майолик нарядно выделялся из массы голубых, розовых, желтых, темно-синих поверхностей.

Так же стремительно Ли-Чан стал выбирать одну за другой лежавшие плитки из сундука и складывать их около на ковер. В несколько минут сундук был опустошен.

Лицо Ли-Чана оставалось каменным, словно он готовился уложить туда не фон Вегерта, а его вещи. Только когда были выбраны последние плитки, выражение лица Ли-Чана перестало быть бесстрастным, — он несколько сморщился: со дна сундука археолога подымался тяжелый запах камфоры. Очевидно, там раньше хранились предметы другого рода, которые требовали особых предосторожностей для хранения.

Проделав свою работу, Ли-Чан выпрямился и взглянул на связанного фон Вегерта. Тот сидел к нему спиной, по-прежнему на вид покойный, как будто уснувший.