Долгая дорога домой - Александр Афанасьев

Но колокола не было. И он должен пройти. И они все должны были пройти. Теперь их пятеро, и судьба каждого из них зависит от остальных. Или они все вместе пройдут – или они все вместе здесь останутся.

Еще один внедорожник выскочил слева, пулеметчик был готов, но он не ожидал увидеть в качестве цели такую же машину стражи. Пулеметчик замешкался всего на секунду, решая, стрелять или не стрелять – для Беса достаточно было и этого. Ослепительная трасса – в приборе это виделось именно так – уперлась в грудь пулеметчика, палец привычно дожал спуск, и две пули отбросили парня назад, еще несколько угодили в пулемет, выводя его из строя. Последние – сколько успел, вбил в моторный отсек, стараясь сделать невозможной погоню...

...По ночам стоянку для большегрузов охраняли несколько малишей с оружием, из племен, живущих неподалеку. Их можно было убить, но ни Араб, ни Бес не стали этого делать. Поступили иначе – резко, с сигналом, с включенными на дальний свет фарами затормозили у самых ворот. Фары должны был ослепить стражников, чьи глаза привыкли к ночи, сигнал делал обстановку еще более нервозной. Машина принадлежала стражникам, по ней нельзя было открывать огонь – малиши и не открыли. Вместо этого – двое, в том числе и их амер – вышли разобраться. Остальные – кто был на территории, кто остался у ворот, но для русских офицеров это были не противники. Афганцы совершенно не умели драться, рукопашный бой никогда не культивировался у этого свободолюбивого народа, которому никто никогда не запрещал иметь холодное и огнестрельное оружие[43]. Поэтому разобраться с афганцами для Араба и Беса не составило никакой проблемы. Первых вышедших к ним они ослепили старым дедовским способом – смесью перца и табачной пыли, которую насыпали в маленький флакончик из-под сердечных таблеток и носили всегда при себе. Пока малиши судорожно пытались прийти в себя, чихая и заливаясь слезами, оба офицера бросились к караулке, выведя из строя и повязав остальных пятерых так быстро, что никто не успел ничего сделать – ни поднять тревогу, ни выстрелить. И вернулись к первым, только что прочихавшимся...

Связанных афганцев положили под небольшим навесом, со сложенным из камней ограждением, который и служил им караулкой. На всякий случай обыскали, и все найденное оружие, огнестрельное и холодное, Араб, размахнувшись, закинул подальше за ограду. Им нужно было всего несколько минут, чтобы добраться до своей машины и уехать отсюда, а после этого все происходящее не будет иметь значения. Никакого.

– Я за машиной...

– Добро, – отозвался Араб, его уже начал потряхивать адреналиновый «отходняк» после боя. Надо было кое-что выяснить...

Араб подошел к машине, ухватил за плечо паренька, который показался ему крепче остальных. Их было двое, а пацанов трое, они не могли уследить за каждым во время перехода. Им кровь из носа нужен был хотя бы еще один помощник, хоть какой-нибудь. Тогда у них появится шанс справиться. Если их будет только двое – троих они не выведут.

– Пошли.

– А что?

– Пошли, пошли...

Парнишка на удивление легко выпрыгнул из машины. Он вообще казался дельным пацаном, возможно, он из казаков, хотя непонятно, как сюда попал. Забайкальское войско? Араб помнил, как сам был таким – это было совсем недавно.

– Из казаков? – уточник Араб, потому что это было для него важно.

– Из сибиряков.

Ответ, частично снимавший назревшие вопросы. В Сибири слабаков не было.

– Фамилия.

– А вы кто вообще?

– Кто, кто... Тебе не одна разница?

– Не одна... – парнишка прервался на пару секунд, – а я вас знаю...

Вот это голос[44]...

– И кто же я?

– Вы водитель. Помните, вы на меня смотрели там, когда я был в клетке?

Араб помнил.

– А как меня узнал?

– Догадался. Вы ведь не водитель, так?

Так-то оно так...

– Много будешь знать... Ты знаешь, где мы?

– Афганистан?

А вот этого Араб не ожидал.

– Откуда узнал?

– Этот... Витька его зовут, у него мать в какой-то конторе работает. На Восток торгует. Он язык немного понимает.

– Язык? Пушту? Или дари? – заинтересовался Араб.

– Не знаю, – мрачно ответил Вадим. – я только английский учил.

– Понятно. А как попал сюда?

Вадим на мгновение задумался, но все же решил сказать правду.

– В поход пошли. С отрядом. Приехали в Верный, оттуда электричкой... Меня послали родник найти. Там старик сидел, я подумал, что ему плохо, и...

Сказанное ничуть не удивило Араба – он вырос на Востоке, служил на Востоке и знал Восток. Сколько бы ни шло разговоров о единстве судьбы разных народов – Восток никогда не был русским, наверное, никогда и не будет. Просто большинство здесь предпочитало жить в одном доме, потому что держаться вместе и вместе жить в общем доме сытнее и безопаснее. Проще всего в союз интегрировались турки, османы, они больше походили на русских, чем жители Туркестана. Турки были имперцами, и сейчас одна империя просто сменила другую, их империя, больная и слабая, вошла в состав другой, огромной и гораздо более сильной, и шесть зимних месяцев в году в их столице Константинополе жил их новый султан[45]. Чуть дальше по степени интегрированности отстояли арабы. Но вот жители Среднего Востока, к которому относился Туркестан, оставались «людьми в себе». Несмотря на опыт взросления на Востоке, Араб не всегда понимал, что ими движет в тех или иных поступках, что они думают и чего хотят. Это были скрытные, коварные, в душе беспредельные и очень жестокие люди, в генотипе которых заложено подчинение сильному. Закон для них играл роль только тогда, когда был подкреплен силой – они не понимали закон как средство обеспечения добровольного сосуществования разных людей на одной территории. Они не жили в империи, хотя в ее составе их земли были крупнее, чем арабские, – они подчинялись ей, как слабый подчиняется сильному. Никто, ни Араб, ни другие служащие здесь офицеры не сомневались в том, что случись империи ослабнуть – и они набросятся на нее, подобно стае шакалов, разрывающих еще живое и трепещущее тело чужой добычи. Они были любезны и демонстративно покорны, но в кармане их богатого халата всегда прятался кинжал. И история этого мальчишки, дикая в любом другом уголке империи, удивления у Араба не вызвала – этот старик увидел слабого. Может быть, он специально подкарауливал его, а может быть – нет. Но как бы то ни было – он увидел слабого, понял, что сам он сильнее, а сильный всегда имеет право над слабым.

– А что за поход? Ты скаут?

– Скаут-разведчик! – гордо ответил Вадим.

Араб прикинул – это было лучше, чем он ожидал. Бо#льшая часть тех, кто служил в спецназе, в десанте, в особых отрядах, в морской пехоте, в горных егерях – начинали именно как скауты-разведчики. Скаутскими отрядами чаще всего занимались отставные офицеры, и они целенаправленно присматривали пополнение для своих полков.

– Скаут-разведчик. Стрелять умеешь?

– Умею.

Странно было бы, если бы не умел. Стреляли все скауты, тем более сибиряки.

– Из чего?

– Ну, у нас мелкашки были. Пару раз папаня стрельнуть дал.

– Автомат уже проходили?

– У нас винтовки тренировочные – тот же автомат.

– Хорошо. Я дам тебе автомат, потому что вдвоем мы не справимся. Но не вздумай стрелять, пока я тебе не разрешу, или пока ты не останешься в живых один. Тогда стреляй. Сейчас – держи на предохранителе. Дорогу выдержать сможешь?

– Ну... смогу, наверное. У меня ботинки не отобрали, ноги не сбиты, выдержу.

– А этот?

– Не знаю...

– Надо, чтобы выдержал. Понял?

Вадим совершенно не представлял, что он должен будет делать, чтобы этот жирдяй выдержал. Да еще и девчонка... хотя на вид она крепкая, не хнычет. У Вадима еще не было постоянной девчонки, хотя у некоторых его сверстников подружки уже были.

Это – ответственность. Он ее не боялся, но просто у него не было опыта, он не знал, что делать. Если этот жирный опять захнычет, ударить его? Ну, раз ударишь, два ударишь, а потом что? На себе тащить... он вон какой жирный, не утащишь.

Но Вадим знал, что не откажется, пусть и боится. Дело не в автомате, хотя, как и любой нормальный пацан, он интересовался оружием и мечтал о своем, личном. Дело в том, что перед ним был русский офицер, который выполнял боевое задание и нуждался в его помощи. Их скаутским отрядом заведовал майор по адмиралтейству в отставке Тереньтев, он был мастер-скаутом, и задачи пацанам ставил точно так же, как взрослым. Без сюсюканья, без соплей – коротко и четко. За это пацаны его уважали, никогда не прогуливали скаутские занятия – не то, что в гимназии, где тебя, провинившегося, вызывают в учительскую тетеньки и начинают долго и нудно отчитывать. Отданный приказ должен быть исполнен, каким бы он ни был.

И поэтому Вадим постарался вытянуться, принял строевую стойку и четко ответил: