Искатель. 1997. Выпуск №6 - Василий Головачёв

— За что учение Дао не признается большинством религий мира, — кивнул Парамонов, — ибо оно сомневается в существовании Единого. Как сказал один французский писатель: «Не знаю, существует ли Бог, но для Его репутации было бы лучше, если бы он не существовал».[6]

Ульяна засмеялась. Улыбнулся и Матвей.

— И все же вы рискуете, — добавил Парамонов. — Даже не тем, что задаете вопросы о сущности Мироздания и Творца, а тем, что одновременно пытаетесь остаться человеком. Вступивший на Путь в Круг перестает быть обыкновенным человеком, он становится Собирателем и Хранителем знаний, в большинстве своем опасных для человечества в его нынешнем состоянии. Необходимо выбирать: либо вы там, либо вы тут. Как говорил еще один умный человек: «Очень многих я видел на своем веку, которые были доведены до совершенной тупости неумеренной жаждой знания».

— Монтень, — усмехнулся Матвей, любуясь улыбкой Ульяны, на миг напомнившей ему Светлену. — Итак, вы мне отказываете в помощи?

Глаза Ивана Терентьевича стали грустными.

— Не спешите с выводами. Нам надо разобраться. Если мы станем помогать вам, сделаем ошибку, я в этом уверен. С другой стороны, будет, наверное, еще большей ошибкой не помогать. Я далеко не герой, особенно если предстоит сражаться с живыми людьми, а не с древними текстами. Но ведь вы утверждаете, что в прошлой жизни мы были вместе?

— Иначе я не пришел бы к вам.

— И чего вы хотите от нас? Чтобы мы встали на тропу войны?

— Это не я хочу — закон. Я оцениваю нынешнее состояние мира как пограничное. Монарху, чтобы начать изменение, необходимо обоснование, которое он получит в скором времени, если произойдет фазовая перестройка социума. Люди ему станут не нужны.

— А сами вы какой избрали Путь, пройдя свой Путь Воина до конца?

— Путь Ненасилия. Даосы его называют Путем Избегающего Опасности.

— А нам предлагаете Путь Воина, — засмеялась Ульяна. — Ничего себе альтернатива.

— Среди нас есть воины, ваш друг Самандар, к примеру, мой друг Вася Балуев. — Матвей встретил взгляд Ули и понял, что потерял в ее глазах большую часть своего обаяния, усмехнулся в душе. — Но вы меня неправильно поняли, идущие. Наша общая задача — формирование эгрегора Внутреннего Круга, способного стабилизировать ситуацию, остановить распад общества и дальнейшее ослабление Закона адекватного ответа.

— Каким образом мы сможем повлиять на закон? — скептически поднял бровь Иван Терентьевич.

— Для этого я хочу выйти в «розу реальностей», — сказал Матвей легко, как о каком-то пустяке, — и договориться с Монархом, чтобы он поискал другой объект для экспериментирования. А если не удастся — объединить иерархов.

Матвей помолчал, не обращая внимания на то, что в глазах собеседников протаивает изумление и сменяется беспокойством. Их взгляды спрашивали: в своем ли он уме?

— Если же и с иерархами не удастся договориться, — продолжал он ровным голосом, — то я попытаюсь выйти на Безусловно Первого.

Ответом Соболеву было продолжительное молчание Посвященных. Потом Парамонов глянул на Ульяну, крякнул, сцепил и расцепил пальцы.

— Вы меня поразили, Матвей Фомич! Но мне действительно необходимо обдумать ваше предложение, я не люблю и не хочу ошибаться.

— Я тоже, — добавила девушка, в глазах которой снова вспыхнул интерес к Соболеву. — А кто такой Балуев? Вы уже дважды упоминали его имя.

— Вася Балуев — ганфайтер, перехватчик-«волкодав», как их называют профессионалы, мастер захвата. Сейчас он находится в Чечне с одной непростой миссией.

— А поподробней можно?

Матвей допил свой остывший кофе, но заказывать больше не стал. Сказал нехотя:

— Он вошел в состав отряда, которому поручено ликвидировать убийц из ЧАС, так называемой Чеченской армии свободы. Чеченцы начали отлавливать и уничтожать своих бывших врагов по всей территории России. Раньше они просто похищали людей с целью выкупа, сейчас что-то изменилось, они начали более жестокие действия. Их группа проникла в Москву и убила двух офицеров, героев войны в Чечне, а также писателя Кожемякина, приговоренного исламскими фундаменталистами к смерти за правдивое отображение фанатизма. ФСБ решила ответить адекватно.

Парамонов покачал головой.

— Я слышал об этом преступлении. Жуткое явление… я имею в виду терроризм, а тем более исламский. Но чтобы решиться искать убийц на территории Чечни… это же самоубийство! Как они их там найдут? А тем более уничтожат?

— Террор не анонимен. У него есть имя, фамилия, связи, банковский счет, исполнители, базы и так далее. Вычислить имена убийц для силовых контор будет несложно. А вот выполнить задание… тут вы правы. Я пробовал уговорить Васю не идти туда, но он человек военный и пока еще в самом начале Пути. О сущности бытия, о противостоянии добра и зла он по-настоящему не задумывался. Но человек он неординарный, неглупый, интересный, у него все впереди.

— Если только он вернется оттуда живым, — проворчал Иван Терентьевич. — Хорошо бы научиться натравливать зло на зло, вот только не всем дается эта наука. Да и не существует однозначной оценки добра.

— Добро — изнанка зла, — вставила Ульяна.

— Но не всегда можно определить и отделить их друг от друга. Вот недавно возник «Стопкрим», «чистилище», как говорят в народе. К какому разряду отнести это явление, к добру или злу? С одной стороны, «чистильщики» наказывают бандитов и негодяев, с другой — их путь не лежит в русле закона и противоречит самым элементарным нормам морали.

— Разработка Горшиным программы защиты и адекватного ответа, появление «Стопкрима» — это достаточно своевременная реакция социума на возникновение «Купола», то есть в данном случае просто сработал Закон регуляции социума. Кстати, организация банд, киллер-центров, все более частое появление маньяков-насильников и убийц — тоже следствие Закона регуляции, и этому росту зла необходим противовес.

— Но ведь этим должен заниматься Союз Девяти.

— Должен. Но и у них возникли внутренние проблемы как следствие волнений среди иерархов. Некоторые из кардиналов Союза возжелали власти абсолютной, равной власти Монарха.

— Кто? Мы их знаем?

— Вы их узнаете.

Иван Терентьевич покачал головой.

— Да-а, дела-а! И все же не обижайтесь на нас, Матвей Фомич, сегодня мы не можем дать ответ.

— Я и не надеялся. Еще не раз придется контактировать и решать. Ну что, по домам?

— А где вы остановились? Может, поедем ко мне?

— Вы забыли, что здесь у меня «схрон», своя квартира. Кого первого доставить в родные пенаты?