Искатель. 1997. Выпуск №6 - Василий Головачёв

— Вы забыли, что здесь у меня «схрон», своя квартира. Кого первого доставить в родные пенаты?

Они расселись в не слишком комфортабельном и удобном, но все же уютном салоне «Таврии».

— Пожалуй, первой доставим Улю, — оглянулся на девушку Парамонов. — Меня никто не ждет, ни жена, ни дети, а ей завтра вставать рано.

Машина выехала со стоянки, влилась в негустой поток автомобилей на улице Ленина.

— Да, Иван Терентьевич, — прижалась к локтю друга Ульяна, — все забываю спросить: почему вы не женитесь?

— Потому что моя жена еще не родилась, — отшутился явно смущенный Парамонов. — И вообще я боюсь семейной жизни, необходимости поддерживать какие-то обязательные отношения. Холостому спокойнее.

— Есть анекдот на эту тему, — сверкнул улыбкой Матвей. — У психолога спрашивают: когда бывают хорошие отношения между мужем и женой? Тот отвечает: когда муж не слышит, что говорит жена, а жена не видит, что делает муж.

Ульяна засмеялась, улыбнулся и Иван Терентьевич.

— Вполне может быть, не спорю. Если серьезно, я действительно боюсь. На моем роду лежит некое заклятие… ради нейтрализации которого я и увлекся психологией, психическими аспектами и целительством. У моего отца была большая прекрасная семья — восемь человек: он, мама, трое дочерей и трое сыновей, я самый младший. Все умницы, без преувеличения, красивые добрые люди, но стоит кому выйти замуж или жениться — отпочковавшаяся семья начинает бедствовать. Болезни, кражи, пожары, стихийные бедствия начинают буквально сыпаться со всех сторон, пока не происходит гибель кого-то из близких.

Иван Терентьевич замолчал, глядя перед собой ничего не видящим взором.

— И что же? — тихонько потревожила его Ульяна.

— А ничего, — очнулся Парамонов. — Я похоронил двух братьев и двух сестер, пока не понял закономерности.

— Выяснили, в чем дело?

— Нет, — с видимым усилием ответил Иван Терентьевич. — То есть я имею предположение, но даже Посвящение во Внутренний Круг не позволило мне его уточнить. Мы были неразделимы — вот все, что я знаю.

— Кластер, — произнес Матвей. — Ваша семья представляла собой психомотивационный кластер, клубок свернутых мировых линий, замкнутых на определенного человека. Я даже рискну предположить на кого — на отца. Верно? Ваша семья была самодостаточна, а вы, очевидно, пытались как-то разорвать этот клубок, уйти из дома, причем еще в юношеском возрасте. Был конфликт. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — задумчиво проговорил Парамонов. — Отец очень не хотел, чтобы я учился в другом городе, но я все же уехал… со скандалом. О чем жалею до сих пор.

— Он жив?

— Нет, умер в восемьдесят восьмом. Мама годом позже, им было уже по сто двадцать с лишним лет. Все долгожители, особенно по бабкиной линии Волковых. Наверное, кто-нибудь из моих предков был и во Внутреннем Круге. А нас осталось двое: я и сестра Шура. Хотя родственников по всем линиям много, в том числе и в Рязани.

Машина остановилась напротив дома Ульяны. Девушка вышла, отказавшись от предложения проводить ее до подъезда.

— До встречи, ганфайтер, — помахала она рукой, обойдя машину и нарочно наклоняясь к окну со стороны водителя так, что в вырез блузки стала видна упругая сильная грудь. — Мы еще не все точки над «i» расставили, и у меня остался вопрос.

— Задавайте, — храбро сказал Матвей, понимая значение насмешливых искр в глазах девушки: реагировал он на нее совершенно естественно, как нормальный мужик, и последняя его мысль — поцеловать ее в грудь — была мгновенно воспринята девушкой.

— Я не поняла наших прошлых отношений. Что-то подсказывает мне, что простыми они не были. Расскажете?

Матвей смешался, но ответить не успел, Ульяна отошла, демонстрируя походку светской львицы. Хмыкнул в кабине сзади Иван Терентьевич.

— А ведь она видящая, Матвей Фомич. Неужели права? Тогда вам придется опасаться Вахида, он давно имеет виды на Ульяну и соперников не терпит.

— Все не так просто, — пробурчал Матвей, трогая машину с места. — Когда-нибудь я расскажу вам, как мы познакомились. Уля стала авешей Светлены… в общем, поговорим позже.

Молча они доехали до окраины города, где в собственном доме жили родственники Парамонова. Выходя, тот сказал с уважением:

— Вы действительно знаете, где я живу, что лишний раз подтверждает вашу историю. Однако я не уверен, что мы с Улей согласимся стать рекрутами вашей «армии спасения человечества». Жизнь слишком дорогая штука, чтобы тратить ее на какие-то там разборки с кем бы то ни было.

— Я вас понимаю, — кивнул Матвей. — Но совершенно точно знаю, что жизнь приобретает значение лишь в том случае, когда мы сталкиваемся лицом к лицу с конфликтом между желаниями и действительностью. Это не мои слова, а изречение Дао, и оно проверено много раз, в том числе и мной. До встречи, Иван Терентьевич. Просьба остается в силе — проанализировать все сообщенные мной факты и сделать вывод. Вот вам мои московский и здешний телефоны. Звоните, когда сочтете нужным. Запоминайте номера.

Матвей пожал руку Посвященному, протянул ему листок бумаги с номерами, подержал перед глазами, скомкал, и в следующее мгновение комок вспыхнул на его ладони, сгорел без следа.

— Всего доброго.

Машина уехала, унося возмутителя спокойствия, а Иван Терентьевич остался стоять в глубокой задумчивости, глядя ей вслед.

Глава 9

КТО НЕ СПРЯТАЛСЯ, Я НЕ ВИНОВАТ

Им не пришлось преодолевать двадцать километров пешком от точки высадки до Кали-Юрта.

Нацепив зеленые повязки, сняв шлемы и надвинув на головы «чеченки» — вязаные шапочки с прорезями для глаз, они вышли из распадка на дорогу, соединявшую Кали-Юрт и Ачхой-Мартан, и остановили первую попавшуюся машину, которой оказался старенький почтовый «газик», по сей день называемый в народе «козлом». Водитель-чеченец, привыкший, очевидно, каждый день встречаться с группами боевиков, то бишь «солдат свободы», поворчал, но препятствовать посадке девятерых «солдат» не стал, и группа, не без труда разместившаяся в провонявшем бензином, смолой и дымом «козле», спокойно доехала до селения, состоящего из двух десятков каменно-глинобитных разнокалиберных домиков, расположенных в три яруса на крутом склоне горы.

Пока ехали, водитель успел рассказать все местные новости, а также нарисовать схему охраны селения, в котором отдыхали некие высокопоставленные гости. Что за «гости», водитель не знал, зато знали перехватчики. Кали-Юрт использовался ЧАС как запасной командный пункт и одновременно «курорт» для особо отличившихся «солдат свободы», в первую очередь — иностранных наемников. По данным Ибрагимова, в настоящий момент здесь находилось человек десять «диких гусей», в том числе интересующие майора лица: эстонец Ильмар Кулдсепп и афганец-талиб Нур ад-Дин Исмаил Мухаммад.