Бумажная оса - Лорен Акампора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я надеялся, что мы поговорим, – сказал он, протягивая мне напиток.
– А почему бы и нет, – прильнув губами к соломинке, я отправила в себя первую драгоценную порцию хинина и можжевельника. После второго большого глотка напитка я почувствовала, как холодок пробежал у меня в груди.
– Давай сядем, если ты не против, – предложил Пол.
Минуя сцену, я последовала за ним в зону отдыха. Там сидели молодые мужчины с бегающими глазками в ярких рубашках, подпоясанных тонкими поясами. Среди них было всего несколько женщин, то и дело драматично и томно откидывающихся на спинки диванов. Казалось, все они больше наблюдали, чем разговаривали. Усевшись на пуфик, я обнаружила, что уже допила свой напиток.
– Итак, подруга Элизы Ван Дейк, что привело тебя сюда? Полагаю, ты тоже из Мичигана, раз знаешь Элизу так давно. Но ты ведь не работаешь в этой индустрии, верно?
Услышав слово «Мичиган», я на мгновение остолбенела, но потом пришла в себя, вспомнив, что этот факт о тебе известен всем. Скромная девушка приезжает со Среднего Запада и добивается успеха. Грубый бриллиант, требующий огранки, подлинный и удивительный.
– Нет, – призналась я, – я не работаю в этой индустрии.
– Получается, ты здесь просто для моральной поддержки? Или на отдыхе?
– Всего понемногу.
Мой стакан был опустошен, даже в четвертинке лайма на дне не осталось сока. Я не знала, что еще сказать, так как не привыкла разговаривать с новыми людьми. Все мое общение в Лос-Анджелесе происходило через тебя, и, не считая болтовни на кассе в супермаркете «Мейер», я почти не разговаривала с незнакомцами самостоятельно со времен колледжа.
Теперь я вспомнила это ощущение удушья, иногда охватывавшее меня, ощущение тесноты внутри твердых слоев, как у русской матрешки. Но Пол не давил на меня. Мы просто сидели на пуфиках, отвернувшись друг от друга. В отличие от большинства мужчин, он сидел, не скрещивая ноги. Вместо этого он наклонился вперед, положив руки на бедра, как будто ждал автобус. Он выглядел сосредоточенным, внимательно прислушиваясь к музыке.
Когда он снова посмотрел на меня, я спросила:
– Так что конкретно ты делаешь?
Выпрямившись, он убрал со лба прядь волос.
– Я загружаю пленку.
– Понятно.
– Это сложнее, чем кажется.
– Я верю тебе.
Пол объяснил, как важно правильно загрузить пленку. Всего одна ошибка могла привести к потере не- скольких часов съемки. Что касается цифровых фильмов, то именно он отвечал за все данные. Он работал с камерами уже много лет, и ему нравилась работа в команде и тот самый дух товарищества. Он научился ценить жесткую иерархию: каждый работник вносил свой скрытый вклад в работу всей системы, подчиняя себя целому. С его слов, работа над фильмом «Вечерня» доставляла ему особенное удовольствие; ему было интересно наблюдать за поведением актеров изнутри, он объяснял это тем, что в некотором роде являлся антропологом.
– И еще я кинорежиссер, – мягко добавил он. – Я работаю над съемками своего фильма.
Я думаю, что это можно было сказать абсолютно о каждом человеке в Лос-Анджелесе. Но в тот момент, когда Пол отводил от меня взгляд, потягивая свой напиток, я заметила, как блестят его глаза.
– Расскажи мне об этом, – попросила я.
– Я снимаю документальный фильм о беженцах из Центральной Америки. По крайней мере, планирую снять, когда получу финансирование.
Произнеся эти слова, Пол обвел взглядом всю комнату, остановив его на столе, за которым ты сидела. Возможно, его не за что было винить. Мне тоже было трудно не смотреть в ту сторону.
– Кстати, у нас есть кое-что общее, – сказал он. – Я тоже из Мичигана.
У меня сразу возникли подозрения. Он не выглядел и не говорил, как те, кого я знала в Мичигане. Во всяком случае, его акцент звучал по-европейски.
– Это неправда, – усомнившись, сказала я.
Пол улыбнулся, и его лицо засияло от удовольствия.
– Честно. Ты мне не веришь? – И он сделал то, что делает каждый житель Мичигана, желая изобразить свой штат, по форме напоминающий рукавицу: поднял руку ладонью наружу, соединив пальцы вместе, и указал на точку на полпути к западному берегу у основания мизинца. – Прямо вот здесь.
Мой родной город тоже находился на западном берегу, у начала береговой линии. Должно быть, заметив мое удивление, он сказал:
– В следующий раз мы подробнее поговорим об этом.
После того как я дала Полу свой номер телефона, он встал со своего пуфика и протянул руку. Пожав ее, я продолжала сидеть, взглядом провожая его, идущего через комнату к выходу мимо джазовой группы.
Глава шестая
Когда я думала о Мичигане, вспоминая кухонный линолеум в доме родителей и ледяной дождь, я вздрагивала. И теперь, любуясь из окна твоей гостевой комнаты этим живым, пышущим энергией видом, я чувствовала, будто хожу по краю, рискуя сорваться и вновь провалиться в прошлое. В Мичигане почти все время солнце было скрыто под облаками, а к ноябрю деревья стояли уже совсем голые. Свет ламп маленькой мощности делал все в доме каким-то безжизненным. Диван с рисунком пэйсли был весь в пятнах. Потертые плинтусы. Искусственная елка с ее желтой мишурой.
В течение последних недель я звонила домой всего несколько раз – по утрам в воскресенье, зная, что родителей не будет дома. Я оставляла сообщения на автоответчике, добавляя стандартные фразы типа: «Скучаю!», «Все хорошо», «Калифорния прекрасна», «Попробую позвонить позже», «Надеюсь, у вас все в порядке».
Я не отвечала на мамины звонки. Прослушивая ее сообщения на автоответчике, я ощущала, как ее голос каким-то обманным путем затягивал меня обратно, возвращая к своему старому «я», навевая воспоминания о том ужасном времени, о моей старой жизни, напоминая, как я медленно погрязала во всем этом. Я боялась, что разговор с ней каким-то образом вернет меня назад, разорвав кокон, в котором я находилась. Оставаясь вне связи, я могла нестись на гребне своей мечты, продлевая ее до бесконечности.
Я оставляла родителям сообщения: «Я сейчас работаю. Выполняю кое-какую работу для Элизы, организационные вопросы, знакомлюсь с киноиндустрией. Перезвоню позже».
В ответ приходило сообщение от мамы: «Спасибо, что позвонила. Мы рады, что у тебя все в порядке. Пожалуйста, перезвони, когда сможешь. Мы хотим поговорить с тобой».
Как бы родители ни волновались, в глубине души они, скорее всего,
