Игнач Крест - Марианна Федорова

Дарья взяла большой кувшин со сбитнем и стала обносить всех, приговаривая:

- Пусть умрет старый год, но не люди…

Когда она наливала, разноцветные стеклянные браслеты на ее запястьях мелодично позвякивали.

- Новый год не неделя, есть еще дни впереди, - поддержал ее Трефилыч.

Поднесла Дарья сбитень и боярышне Александре, и князю Андрею. Александра поблагодарила свою кормилицу и пожелала ей в Новом году счастья да радости, потом первая осушила кружку, все с шумом и прибаутками последовали ее примеру.

Князь Андрей с удовольствием ощутил давно забытый вкус сладковатого и пахучего напитка.

Только успели выпить, как раздался сильный стук в дверь. Иоганн вскочил и потянулся к мечу, стоявшему у стены, но Дарья улыбкой и знаком успокоила его, и он снова опустился на лавку.

Между тем из-за двери послышалось громкое и довольно стройное пение:

Ежели хотите, чтобы в доме не было зла,Поля чтоб урожайными были,Мед не испортился и ворог не пришел,Откройте дверь перед танцующей козой.

Устинья проворно отворила дверь, и в горницу ввалились трое ряженых с горящими лучинами в руках. На одном была голова козла, да и облачен он был в вывороченный мехом наружу козий тулуп, на другом - голова коня, у третьего на конце неестественно длинной шеи покачивалась из стороны в сторону страшная уродливая личина из тыквы с горящими глазами-плошками. В поводу это чудище вело на цепи живого медведя, который изредка рычал и смешно переваливался с ноги на ногу.

Тут Трефилыч подал боярышне Александре большой ржаной каравай. Она взяла его обеими руками, протянула к востоку и певуче сказала:

- Приди весна, приди солнце красное, обогрей землю. Пусть вырастут хлеба высокие, травы сочные, пусть тяжелыми будут колосья и легкими души. Аминь.

Все выпили, и Дарья с Устиньей опять наполнили кувшины. Рыцарь не отставал от других. Зато Афанасий совсем не пил и следил за всем происходящим с большим неудовольствием.

В горницу набивалось все больше и больше народа, и в общей суматохе медведь вырвался от чудища, подошел к Дарье и потянул ее когтистой лапой.

«Кого-то мне напоминает его походка», - мельком подумал рыцарь, вскочил и загородил собой Дарью, защищая ее от зверя. Тогда медведь облапил его самого и стал сжимать все сильнее и сильнее, Иоганн отвечал ему тем же. Несколько минут они молча боролись. Доносилось только тяжелое дыхание человека и животного. Со стороны казалось, что они просто стоят обнявшись.

И тут вдруг, к удивлению Иоганна, медведь заговорил человеческим голосом:

- Ну, хватит, боярин! Ты так мне все кости переломаешь. Шуток не понимаешь, что ли? - Морда медведя откинулась, и из его шкуры показалась голова Евлампия. Лицо его было красным от напряжения, по щекам струился пот.

Кругом засмеялись.

«Медведь» схватил за руку Дарью, Дарья - рыцаря, он в свою очередь подал руку Александре, и закружился хоровод! Все новые люди вставали из-за стола и становились в круг вперемешку с ряжеными.

Трефилыч приложил к губам железный варганчик* и, ударяя пальцем по струне, стал с силой дуть, извлекая низкие вибрирующие звуки. Устинья согласно вторила ему на кувичках*, некоторые схватили деревянные ложки и миски и стали бить в них в лад, создавая изрядный шум. Под эту веселую музыку танцующие через каждые несколько шагов дружно подпрыгивали. Рыцарь старался больше всех, отчетливо ощущая в своей руке руку Дарьи.

* В а р г а н ч и к - древнейший металлический музыкальный инструмент, одновременно духовой, струнный и ударный, в виде подковки с вытянутыми концами и запрессованной в центре струной.

* К у в и ч к и - флейта в виде набора трубочек различной длины.

- Прыгай выше, Ваня! Чем выше прыгать, тем выше будут расти рожь, овес и конопля, - проговорила она.

Несколько разочарованный рыцарь, надеявшийся, видно, услышать другое, тем не менее стал еще выше задирать свои голенастые ноги.

Все уже изрядно притомились, когда медведь распустил хоровод и позволил сесть за столы. Ряженый с козьей головой поднялся на лавку, дунул в горящие глаза «старика» и потушил плошки, потом спрыгнул, взял у стены меч и протянул его Штауфенбергу:

- А теперь ты, рыцарь, бери меч и отсеки голову этому чудищу.

Иоганн невольно попятился. Все бросились ударять в бубны* и ложки и уставились на него.

* Б у б е н - барабан.

В наступившей тишине рыцарь взял меч и посмотрел на уродливую голову, которая казалась живой: длинный кривой нос спускался на оскаленные зубы с торчащими вверх клыками, пустые глазницы то открывались, то закрывались, голова качалась на тонкой извивающейся шее. Чудовище взмолилось каким-то утробным голосом:

- Пожалей меня, благородный рыцарь, не убивай!..

Иоганн взглянул на Дарью и уловил в ее глазах одобрение и лукавство. Не раздумывая более, рыцарь взмахнул мечом и отсек эту безобразную голову, и та упала прямо в руки ее ряженого владельца, который стал, держа «собственную голову» в руках, обходить всех сидящих и стоящих и посыпать их из нее пеплом, приговаривая нараспев:

- Вот ушел старый год и унес с собой все свои и наши печали, только немного пепла и осталось…

Теперь Штауфенберг разглядел небольшие прорези в основании длинной шеи, поддерживающей голову чудища, за которыми поблескивали чьи-то глаза, и догадался, что ряженый передвигался на ходулях.

Тут вновь заиграли варган и кувички, глухо забили бубны, затрещали деревянные ложки, и все пустились в пляс кто во что горазд. Ряженый с лошадиной головой скакал верхом на палке, размахивал кнутом и ударял им тех, кто подворачивался под руку, заставляя плясать все быстрее и быстрее. Наконец многие в изнеможении попадали на лавки. Тогда ряженые скинули звериные головы и шкуры, рыцарь еще раньше узнал в медведе Евлампия, козой оказался Митрофан, конем - веселый парень Кузьма, сестрич* Трефилыча - сын Устиньи, с улыбкой до ушей, чудищем - здоровенный рыбак Миша. Он взял со стола чару в полведра, Дарья и Устинья одновременно наполнили ее до краев кануном, варенным из ячменного пива.

* С е с т р и ч - сын сестры.

- Кто не хочет умереть от жажды в Новом году, пусть выпьет за него! - провозгласил Миша и осушил чару в один присест, вызвав восхищенные возгласы, а Трефилыч любовно похлопал сына по плечу.

Все это окончательно вывело из себя Афанасия.

- Ах вы, нечестивцы! - возвестил он. - Дьявол прельщает и отвлекает вас! Все вы падки к пьянству, волхвованию и злым играм - к трубам, скоморохам, гуслям, сопелям* и всяким делам неподобным! На праздники не должно больших пиров затевать, пьянства надобно бегать. Горе пребывающим в пьянстве! Особливо на пост!

Тут прогудел Евлампий:

- Ты, Афанасий, один у нас такой праведник да трезвенник, а твоя братия пуще нашего выпить любит. Не зря говорят, что если пригласите монаха в свой дом или иного причетника и захотите его угостить, то больше трех чаш не давайте ему. Нельзя, мол, слуг божьих до срама поить. А попробуй их удержать…

- Ты на нашу братию напраслину не возводи, - еще больше взъярился инок. - Думаешь, я не знаю, что ты до сих пор идолища поганые в лесу прячешь да жертвоприношения им устраиваешь?!

Возмущенный Евлампий вскочил со своего места, Афанасий тоже. Еще немного, и дело дошло бы до драки. Тогда вмешалась Александра и обратила все в шутку:

- Ну вы, петухи бойцовские, скоро настоящий петух прокричит, и нам всем надобно будет в поход идти. Давайте лучше попросим Игната Трефилыча спеть нам были старинные или рассказать что-нибудь из своей жизни.

- Давай, Трефилыч, поведай нам, как ты в Иерусалим ходил со каликами перехожими…

- Как аж до Печоры добирался!

- Нет у нас во всем Новгороде певца супротив тебя, Игнат! - поддержали Александру многие голоса.

- Про мои походы вы все уже много раз слышали, лучше пусть наш дорогой гость рыцарь Иоганн о себе расскажет, о своих встречах да приключениях, о том, что самое важное в его жизни было, - возразил Трефилыч.

Однако Иоганн не согласился.

- То, о чем ты рассказать просишь, старик, со мной сейчас происходит, - сказал, задумчиво глядя на Дарью, Иоганн. - Давай сперва ты, а потом уж я…

Трефилыч провел тыльной стороной ладони по губам, расправил усы да бороду, обвел всех ясным светлым взором и запел неожиданно высоким и чистым голосом былину про Ставра Годиновича.