СИМОН ДЕ МОНФОР. Жизнь и Деяния - Сомерсет Бейтман

Принц позвал на помощь ирландцев, но валлийцы приготовили галеры, чтобы встретить их в море. Ллевелин объединил Северный и Южный Уэльс и ослабил противостояние за счет победоносного шествия через всю страну. Король очень огорчился, узнав об успехах валлийцев, а значит и о многих своих проблемах. В 1257 году он собрал баронов в Честере с целью провести двойное наступление на Северный и Южный Уэльс из Честера и Бристоля18. По мере того как он наступал, его армия уничтожала урожай, чтобы тот не достался валлийцам, а последние отступили со своими женами и детьми в глушь Сноудона. Во время отступления они ломали мельницы, разрушали мосты и углубляли броды. Ллевелин внушил своим людям веру, что Бог на их стороне и Он пошлет им победу над сильным врагом. Генрих III добрался до Деганвийского замка, потерял там месяц и затем начал постыдное отступление. Валлийцы, опираясь на свой тыл, разбили английскую армию и насмехались над англичанами, в то время как Генрих III в великолепных доспехах скакал под своим штандартом с драконом и подстегивал своих людей убить этих валлийцев, эти «отбросы человеческой расы». Вернувшись домой, он потребовал щитовые деньги, которые были тяжелым бременем для и так отягощенных людей. Яков де Одли сделал успешный набег на Южный Уэльс, но основная экспедиция потерпела поражение из-за беззаботности Ричарда де Клэра, графа Глостера, который оставил своих людей и поехал в компании всего лишь одного рыцаря навестить королеву, остановившуюся в Тутберийском замке, поскольку она не переносила дыма от угля, который жгли в Ноттингеме. Валлийская граница была ослаблена и обычная торговля лошадьми и скотом, выгодная для Англии, пришла в упадок19.

В 1258 году валлийцы возобновили свои набеги, Генрих III собрал баронов, чтобы прекратить беспорядки. В Парламенте, собравшемся в Лондоне в Хок-Тайде, Вильгельм де Валенс жаловался на их вторжение в Пемброк, это заявление побудило короля возразить ему, что он мог бы потратить некоторые из своих средств, чтобы наказать их. Тогда Вильгельм всю вину свалил на английских изменников и обвинил графов Глостера и Лестера. Когда он еще раз повторил, что граф Лестер является предателем и лжецом, Симон ответил: «Я не изменник, так же как не был им и мой отец; наши отцы были разными людьми». Потребовалось вмешательство Генриха III, чтобы восстановить между ними мир. Но их отношения уже и так были подпорчены, поскольку в прошлом году Вильгельм вторгся во владения графа и захватил там добычу. Когда управляющий Симона вернул захваченное, гневу Вильгельма не было предела20. Хотя Уэльс образовал союз с Шотландией, а последняя в течение года предложила 4 тысячи марок Генриху III, чтобы навести мир, но он оставил это предложение без внимания21.

Между тем положение Англии становилось отчаянным. В 1257 году при помощи простого подсчета выяснилось, что король потратил 950 тысяч марок из доходов страны с начала экспедиции и что королевство больше потеряло, чем приобрело, от этой войны22. Хронист писал следующее о печальном положении дел в 1258 году: «Так много чужеземцев, говорящих на разных языках, наполняли Англию в течение многих лет, они так обогатились доходами с земель и городов, что считали англичан ниже себя. Некоторые, кто знает их секреты, говорят, что они завоют еще большую власть, отравят знать, захватят короля, назначат другого, по своему собственному выбору, и подчинят Англию своему вечному правлению. Четыре сводных брата короля возвысились над всеми другими чужеземцами своим безграничным богатством, плохим отношением к англичанам. Они относились к ним с оскорбительной жестокостью, но никто не смел пожаловаться королю. Как печально! Англичане, в которых возгорелся огонь алчности, поднялись друг против друга, один пытается ограбить другого при помощи законов, штрафов, вымогательств и других несправедливостей. Древние законы пришли в упадок и не имеют силы. Единственная правда теперь на стороне сильных, а правосудие может вершиться только за деньги. Но наконец в этом году графы и бароны, архиепископы, епископы и другие великие английские мужи увидели положение земель и словно очнулись от долгого сна, собрались вместе и проявили достойную льва отвагу»23.

Прежде чем охарактеризовать реформы этого года, было бы неплохо взглянуть на предыдущие попытки исправить промахи короля и ввести ограничения доступа иностранцев к богатствам и свободам Англии.

На совете в Мертоне 1236 года была сделана попытка внести гармонию в английские законы, считаясь с каноническим правом, возможно, она исходила от епископа Гроссетеста. Латеранский Собор 1179 года провозгласил, что дети, рожденные до брака их родителей, могут считаться законными при условии последующего союза. Гроссетест написал Вильгельму де Ралею, впоследствии епископу Нориджа, а затем Винчестера, с просьбой объяснить ему причины этого шага. Вильгельм в ироничном тоне ответил, подтрунивая над епископом по поводу знания им права и длины его «краткого письма». Несмотря на доводы Гроссетеста, патриотизм баронов пробудился под влиянием ненависти к чужеземцам и вылился в знаменитую фразу: «Никто не вправе менять английские законы». Когда бароны попытались вырвать у короля разрешение иметь свои собственные тюрьмы, куда можно было бы помещать нарушителей за правонарушения в парках и кроличьих садках, он отказался сделать это24. Но вскоре после этого в Кеннингтоне было постановлено, что королевские байлифы не могут брать больше провизии на ярмарках и рынках, чем этобыло действительно необходимо для нужд короля, ровно столько, сколько им было приказано взять. При этом они должны были набирать провизию таким образом, чтобы не мешать другим покупателям и не оскорблять торговцев, как они имели обыкновение это делать25. В этом же году Генрих II попытался заставить епископа Чичестерского вернуть большую печать, но он отказался под тем предлогом, что получил ее по распоряжению Большого совета королевства и никому не передаст ее без подобного разрешения26. Когда Большой совет собрался в Вестминстере в январе 1237 года, Вильгельм Ралей, руководствуясь нуждами короля, попросил собрать тридцатую часть налогов. Но это было предоставлено только при условии, что он отбросит советы иностранцев и утвердит Великую хартию. Размер налога часто определялся четырьмя уважаемыми рыцарями, которых избирали в каждом графстве. Вполне возможно, что представители городов присутствовали на совете, чтобы подтвердить свое согласие. Среди свидетелей, присутствующих при утверждении хартии 27 января 1237 года был Симон де Монфор27. Он также был свидетелем договора, заключенного между Англией и Шотландией в Йорке в том же году. В этом документе смутные требования короля Шотландии на северные графства были заменены земельными владениями в Англии с годовым доходом 200 фунтов, которые он держал как вассал английского короля28. В следующем году сам Папа убеждал Генриха III уменьшить свою несвоевременную щедрость, поскольку это снижало доходы Англии как папского фьефа29.

Когда Генрих решился на экспедицию во Францию в 1242 году, он созвал Большой совет 28 января, чтобы обсудить важные дела, касающиеся королевства. На эту тему баронами был составлен тщательный отчет, а затем представлен королю. Согласно ему бароны советовали королю сохранить мир с Францией до истечения существующего перемирия. Когда Людовик IX явным образом нарушит их, тогда они согласятся на военную экспедицию. Они гарантируют ему помощь в разных ситуациях, но надеются, что он не прибегнет к этим обязательствам. В распоряжении короля была внушительная сумма от вакантных епископств и земель, и он использовал выгоды от судебных разъездов, чтобы собрать большую сумму денег под видом штрафов. Король не только не соблюдал Хартии вольностей, но даже оказывал на людей давление больше, чем когда-либо. Тогда бароны создали оппозицию и стали отстаивать свое право знать, на что король тратит деньги, и направлять его политику таким образом, чтобы она шла на благо государству30. В 1244 году Генрих III влез в долги из-за похода в Гасконь, но он все равно вынашивал в планах поход в Шотландию. Это заставило его вновь созвать парламент. В один из осенних дней магнаты собрались в трапезной Вестминстерского аббатства. Король объявил, что согласно их совету намеревается отправиться в Гасконь и что единственный способ, который может помочь ему скинуть бремя долгов, — получить от них щедрую субсидию. Тогда прелаты, графы и бароны собрались порознь для обсуждения. После этого епископы предложили светским представителям власти объединиться, чтобы действовать вместе. Светская знать ответила, что ничего не желает делать без одобрения общего совета. Для того чтобы дать ответ, была избрана комиссия из 12 человек, по четыре представителя от каждого сословия. Епископов представляли: Бонифаций, выбранный примасом; Вильгельм Ралей, епископ Винчестера, одно время бывший чиновником и фаворитом короля, но с тех пор, как его избрали в Винчестере, вместо дяди Генриха III, Вильгельма де Валенса, он подвергался жестоким гонениям; Роберт Гроссетест, епископ Линкольна, наиболее ревностный сторонник английских свобод; и Вальтер Кантилуп, епископ Вустера, который на протяжении длительной борьбы с автократией никогда не отклонялся от народной стороны. Графы со своей стороны выдвинули графов Корнуолла, Лестера, Норфолка и Пемброка. Бароны выбрали двух своих представителей и двоих аббатов. Было решено, что комиссия предоставит свое решение всему совету и что она не станет заключать отдельно от него союз с королем. Их вердикт гласил, что с тех пор, как Генрих III утвердил хартии, он никогда их не соблюдал. Что деньги, которые были предоставлены ему в прошлом, он тратил без пользы для себя и государстваю. Что большая печать из-за отсутствия канцлера часто ставилась не на те документы. Что необходимо назначить юстициария и канцлера. Генрих III отказался слушать такие условия и распустил совет на три недели, хотя его представители были готовы пойти на уступки, если только он выберет себе хороших советников и позволит собранию осуществлять контроль за тратами предоставленных ему субсидий. Король надеялся, что баронам это надоест и они уступят его требованиям, но напрасно. Тогда он собрал только духовенство и послал Симона, графа Лестера, и некоторых других светских представителей объяснить им свои потребности и чаянья. Духовенству было представлено письмо, в котором Папа просил клир предоставить поддержку королю, особо угодному Римской Церкви благодаря своему послушанию и почтению. Король даже пришел сам лично, чтобы поддержать тех, кто был на его стороне. Возникла угроза раскола, и некоторые были готовы уступить Генриху III, но тогда Гроссетест сказал: «Давайте не будем отделяться от общего мнения. Ибо сказано, "Если разделены будем, все мы умрем"»31.