Герцог Бекингем - Серж Арденн

После долгих размышлений, Ришелье, как обычно, опирающийся лишь на логику, факты и холодный расчет, пришел к выводу о невозможности появления в аббатстве Жюмьеж иной персоны, кроме мадам Мари Эме де Роган-Монбазон, герцогини де Шеврез. Подтверждение чему, как ему казалось, он нашел, в том числе, и за стенами шато Кро, где прибывали влиятельные господа де Гель и де Бокуз, которые и без участия хрупкой герцогини, способны сообразовать и направить сборище головорезов и негодяев по пути смуты, столь необходимой для приспешников «испанской партии». Руководствуясь приведенными рассуждениями, он отдал приказ: «не спускать глаз с герцогини», чем исчерпал все меры предосторожности и позволил себе переместить внимание на не менее важные и неотложные дела. Но доклад который поступил в руки первого министра, в тот же день, заставил испытать его, весьма серьезное потрясение и недовольство, что случалось каждый раз когда кардиналу приходилось, обнаружив препятствия, возвращаться к делам решенным, посему переложенным на плечи исполнителей.

Агентам, которым было поручено установить наблюдение за Её Светлостью, не удалось разыскать герцогиню, а, наведя справки, пришлось довольствоваться малым.

Выдержка из доклада: «…удалось выяснить, что последним кто видел мадам де Шеврез, является сюринтендант финансов, господин Клод де Бутилье. Сия встреча состоялась невдалеке от Блуа, на постоялом дворе «Дивная курочка», где месье де Бутилье в сопровождении мушкетеров роты телохранителей Вашего Преосвященства, господами де Рамбитуром и де Бернажу, наблюдал за тайным свиданием герцогини, сопровождаемой графом де Бокузом с падре Саркизом, о котором месье сюринтендант дознался из корреспонденции Её Светлости. По окончании переговоров, после того как де Шеврез со спутником, графом де Бокуз, отбыла с постоялого двора, в неизвестном направлении, господин де Бутилье предпочел бесцельной слежке за герцогиней, арест гугенота, от которого добился существенных уступок и сумел принудить к участию в секретных сношениях.... После этого герцогиня, по свидетельству нашего агента в Лувре, на короткое время появлялась в королевской резиденции, но в тот же день скоропостижно покинула Париж, через ворота Сен-Жак. Конечная цель её следования, так же, неизвестна»

Совладав со вспышками негодования, всколыхнувшими невозмутимость первого министра, после ознакомления с депешей, Ришелье рассудил так: «Где бы ни скрывалась коварная герцогиня, она непременно явится на встречу с Бекингемом в Жюмьеж, а значит, не сможет избежать засады устроенной в аббатстве отцом Жозефом. Бекингем же, если каким-то чудом ускользнет от Ла Удиньера в Гавре, вынужден будет прибыть на встречу с доверенным лицом, опять же в монастырь, где неминуемо угодит в руки «Серого кардинала»».

Трудно не согласиться с расчетами первого министра, но Ришелье был славен ещё и тем, что проработав в мельчайших деталях любое дело, через определенные, известные одному ему интервалы времени, раз за разом возвращался к этому событию, будто перепроверяя самого себя. Дело же касающееся монастыря Жюмьеж, было на особом контроле. Оно не давало покоя ещё и потому, что обе персоны вызывавшие интерес «Красного герцога» не прибывали под наблюдением его агентов, что случалось весьма редко, но каждый раз лишало кардинала сна и покоя.

И вот в итоге очередного пересмотра обстоятельств, связанных с «Делом Бэкингема», как обозначили сей инцидент в канцелярии Его Преосвященства, Ришелье пробил холодный пот. Ведь чем более изощренный ум работает над проблемой, тем чувствительней воспринимаются допущенные им ошибки. Выйдя из оцепенения, в которое кардинала ввергли собственные мысли, он вызвал одного из секретарей, расположившихся в передней:

– Вернье, срочно пригласите ко мне Ля Шесне.

Ля Шесне был лучшим в своём роде, являясь сведущим, искушенным агентом, мастером своего дела, одной из опытнейших «ищеек» кардинала. Что же так взволновало Первого министра, какова была причина его смятения? Да-да, смятения, вызванного воспоминанием о прелестной особе, которая обладала славным именем и весьма, весьма привлекательной внешностью.

Анна Камилла де Роган родилась в семье герцога Пьера де Рогана и Мадлен де Рие. Её мать, умирая, обручила пятимесячную Камиллу с кузеном, сыном Эркюля де Рогана, Людовиком VIII де Роган, графом де Буа-Траси, который был старше своей невесты на восемь лет и не отличался привлекательностью. Когда Камилле исполнилось 13, состоялась пышная свадьба двух Роганов – династии одной из самых славных и древних во французском королевстве, рода претендовавшего на звание – «Принцы крови».

После пиршества, покинув родные края, молодая чета прибыла в Париж.

Юная Камилла была вскоре представлена ко Двору и, благодаря своей кузине герцогине де Шеврез, приходившейся родной сестрой её мужу, и состоявшей в близкой дружбе с королевой Анной Австрийской, была принята во фрейлины Её Величества. Вот здесь-то и началась настоящая жизнь. Де Шеврез обучила девочку всем тонкостям придворного этикета и искусству политической интриги, что позволило, в скором времени, молодой де Буа-Траси занять подобающее место в рядах приспешниц королевы, бросившись в пучину дворцовых баталий, частенько играя «первую скрипку» в коварных комбинациях многоопытной кузины.

Пытаясь оправдать оказанное доверие, Камилла поняла, что в подобных вопросах, требуется прежде всего, уметь соответствовать статусу доверенного лица Её Величества, и не только помнить, что в одном человеке должны умещаться и ангел и демон, выпуская наружу то одного, то другого, в зависимости от ситуации, но и демонстрируя свою родовитость и превосходство над окружающими, знать, всё же, своё место, прячась под непроницаемым слоем пудры, лицемерия и коварства. Характер юной Камиллы оказался, что надо, её врожденное благородство, порой выражавшееся в некой жеманности, сочетались с железной волей и высоким умом, что непозволительно назвать редкостью, но и, ни в коем случае, не является правилом в кругах высшей аристократии. В юности получив прекрасное образование, как светское, так и медицинское (что было большой редкостью в ту эпоху), она непрестанно намеревалась преподать себя как легкомысленную и ветреную даму, стараясь навязать, прежде всего, мужчинам, подобное мнение о себе, искусно пряча под вуалью праздности и поверхностности своё истинное лицо. Камилла была хитра, обладала прекрасным чувством юмора, и если испытывала, то хорошо скрывала ранимость и неуверенность, преподнося себя как горячую натуру, плохо подчиняющуюся контролю. Она была влюбчива, но порой крайне жестока к своим избранникам, впрочем, все эти минусы сглаживала обворожительная улыбка, мягкий голос и, если можно так выразиться, добрая, отзывчивая душа. При всем этом графиня была весьма религиозна, с удовольствием разделяла беседы и даже разжигала дискуссии на духовные темы. Вдобавок к прочим достоинствам, прелестная девушка неплохо рисовала, пела, музицировала, великолепно танцевала, а в минуты хандры или размышлений связанных с принятием сложного решения, вышивала золотом.

При всём том, что мы уже имели честь, сообщит вам об этой удивительной особе, приходится признать, что без упоминания о внешности, весьма незаурядной внешности, портрета попросту не получится. Мадам де Буа-Траси справедливо являлась одной из самых красивых дам Парижа, блистающих во всех светских салонах и на балах. Изящная брюнетка с огромными глазами чайного цвета, с темными бровями подобными крыльям, придававшими её лицу некую пикантность, а порой даже таинственность, если угодно, – в лоске роскоши и богатства, была просто обворожительна. Её белоснежное лицо с природным румянцем; два крошечных родимых пятна, на правой щеке, говорили о страстной чувствительности, сей пленительной особы. Хрупкая фигурка, тонкие запястья, красивые руки, маленькая ножка – это было воистину одно из найпрелестнейших созданий, когда-либо посещавших наш грешный мир.

Как и любая другая женщина, Камилла предпринимала отчаянные усилия, чтобы сделать себя счастливой, чтобы поймать удачу, однако понимая, что ею можно завладеть лишь на весьма непродолжительное время. И всё же, она не теряла надежды, не переставая неустанно бороться, намереваясь превратить эти мгновения блаженства в нескончаемую череду. Молодая графиня невероятно много внимания уделяла туалету, что впрочем, вполне объяснимо, особенно когда речь идет об особах желающих блистать, находящихся всегда на виду, одетых по последней моде, которую часто сами же и устанавливали.

Таким образом, подводя своеобразный итог, можно с уверенностью отметить, что мадам де Буа-Траси пользовалась всеми хитростями и премудростями, известными в то время, чтобы обрести удовольствия и благополучие, которого возможно вполне заслуживала, но. невзирая на столь изысканное очарование юной особы, в полной мере добиться желаемого ей так и не удалось. В этой гонке за наиярчайшими впечатлениями, за неземной любовью, за чем-то необыкновенным, чего, порой, она даже сама себе не могла объяснить, Камилла растеряла свежесть восприятия, чистоту обнаженной души, утратив надежду на создание добрых отношений в семье.