Герцог Бекингем - Серж Арденн

Таким образом, подводя своеобразный итог, можно с уверенностью отметить, что мадам де Буа-Траси пользовалась всеми хитростями и премудростями, известными в то время, чтобы обрести удовольствия и благополучие, которого возможно вполне заслуживала, но. невзирая на столь изысканное очарование юной особы, в полной мере добиться желаемого ей так и не удалось. В этой гонке за наиярчайшими впечатлениями, за неземной любовью, за чем-то необыкновенным, чего, порой, она даже сама себе не могла объяснить, Камилла растеряла свежесть восприятия, чистоту обнаженной души, утратив надежду на создание добрых отношений в семье.

Камилла все больше отдалялась от мужа, чьи настоятельные требования, о том, что она обязана произвести на свет наследника, тяготили. И как вы понимаете, в отличие от супруга, молодая женщина не сильно переживала по этому поводу. Порхая с цветка на цветок, уклоняясь от страданий и серости будней, у неё лишь хватало времени на самолюбование. Она хороша собой, пользуется успехом у мужчин, да и сама весьма благосклонна к кавалерам. А полученное удовольствие от встреч с многочисленными возлюбленными и удача проведенной интриги вполне компенсирует, как ей казалось, отсутствие детей и скрасит прочие как мимолетные, так и серьезные проблемы.

Вот как выглядела особа, весьма неожиданно, ворвавшаяся в наше повествование, оправдание чему, вполне возможно отыскать в столь подробно изложенном выше описании. Хотя, на наш взгляд, достаточно того, что сия персона, являлась одной из немногих, кому мадам де Шеврез могла доверить свои самые сокровенные тайны, которой мушкетер по имени Арамис вверил своё сердце, и которая могла столь серьезно озадачить грозного герцога Ришелье. Но «амурные» дела графини, мало занимали кардинала, больше являясь поводом для анализа возможных политических козней и альянсов с тем или другим вельможей, подвергшимся вероломному флирту мадам де Буа-Траси. Совсем другое дело близость, и не только родственная, с ненаглядной кузиной де Шеврез, весьма существенно заботившая первого министра. Именно последнее обстоятельство, давало кардиналу право, считать молодую графиню фигурой соответствующей всем требованиям посланника в аббатство Жюмьеж.

Отдав нужные указания Ля Шесне, кардинал, наверняка, не представлял, насколько вплотную приблизился к разгадке в «Деле Бекингема», хотя доклад верной «ищейки», доказывал как раз обратное. Ля Шесне, вернувшись с новостью о том, что Её Сиятельство графиня де Буа-Траси, не покидала своего особняка, положил конец сомнениям «Красного герцога». Было совершенно очевидно – «в Жюмьеж следует ждать де Шеврез». Но обстоятельства сложились совсем иначе, чем представлял первый министр, и даже чем задумали королева и её верная герцогиня.

Итак: как вы помните, в тот день, когда господин Арамис вознамерился отправиться, вместе с господином Атосом в порт Гавр, мушкетер встретился с мадам де Шеврез, от которой получил конверт, предназначенный для человека избранного заговорщиками сопровождать мадам де Буа-Траси в аббатство Жюмьеж. Слуга, шевалье Д'Эрбле, которого чаще называли Арамисом, неутомимый Базен, взялся доставить сие послание, и следует заметить блестяще продемонстрировал свои курьерские навыки, без задержки, вручив письмо господину Портосу. Да-да, именно Портосу, который извлек из розового конверта с вензелем и голубками, два, сложенных вчетверо листа бумаги. Первое послание предназначалось графине де Буа-Треси, где сообщалось место и время встречи британского герцога. Второе содержало подробные инструкции для мушкетера, миссия которого заключалась лишь в том, чтобы передать письмо графине, а затем сопровождать и охранять её, даже ценой собственной жизни, по дороге в указанное аббатство.

Но, как вам известно, сему не суждено было случиться, так как месье Портоса остановил удар шпаги господина де Бернажу, во время дуэли на Пре-о-Клер, славноизвестном лугу клерков, где в присутствии секундантов, господ де База и де Плешо, гвардеец Его Преосвященства, нанес неприятную, но не смертельную рану мушкетеру Его Величества.

Всё то, что человеку не удаётся предугадать, втиснуть в ряд им же выстроенных, а значит предусмотренных событий, он, как правило, относит к Высшим Силам – обозначая их как: Провидение, Фатум, Мойра, Клото, Лахесис, Силой управляющей миром, Его Величество Случаем, и множеством иных терминов включающих в себя систему самоопределения человека в его отношении к целесообразности развития и смыслу бытия. Удар шпаги месье Бернажу, несомненно, следовало бы причислить к влиянию этих магических Сил, так как ни один из участников кровавого действа не мог даже представить, какой шлейф невообразимых случайностей повлечет за собой сия нелепая глупая дуэль.

ГЛАВА 17 (76) «Гавр»

ФРАНЦИЯ. НОРМАНДИЯ. ГОРОД ГАВР.

Низкие постройки, серого грубого камня, тянулись вдоль старого гаврского причала, отделяя от порта, нагромождения, исполосованных бурыми балками домов, нависших над узкими улочками. Чайки, не ведающие границ и преград, вольно парили над морской гладью бухты и островерхими крышами городских кварталов, перекликаясь, будто вторя шуму прибоя, глазели с высоты на беспорядочно снующих горожан. На небольшой площади, раскинувшейся прямо перед мрачной каменной аркой ворот, что вели в порт, скопилось множество народа, бродившего меж повозок и телег, копошась в грудах рыбы, овощей и фруктов доставленных из провинции.

Возвышаясь над толпой, на площади появились два всадника, которые преодолев людскую толчею, пересекли пространство, стиснутое фахверковыми фасадами, остановившись лишь перед дверью захудалой гостиницы, над которой красовалась табличка с надписью «Адмирал Гуффье1». У входа в таверну они передали поводья слуге, поджидавшему приезжих пожелавших остановиться в их прекрасном заведении. Решительным шагом, гости вошли в, так называемое, фойе гостиницы, которая, невзирая на то, что находилась в центре города, вряд ли могла претендовать на изысканность блестящих столичных отелей.

В фойе – небольшой темной комнате, очевидно с ещё более низкими потолками, чем помещения в двух верхних этажах, пропахшего сыростью здания, у лестницы, что вела наверх, их встретил хозяин, облаченный в старомодный, длинный кафтан, застегнутый на все пуговицы, из-под ворота которого выбивалось пышное кружево, несомненно, предмет гордости трактирщика, обозначавшее ни что иное, как благосостояние и значимость. Приезжий, в котором читатель без труда смог бы узнать барона Д'Анжа, остановился перед кабатчиком, с интересом разглядывая его. В слегка прищуренных глазах гостя, читалась бескрайняя самоуверенность, граничившая с незнающей пределов повелительностью, распространявшейся на всех без исключения существ, встретившихся на его пути. С превосходством, впрочем, не опускаясь до унижений, дворянин – а в том, что это был дворянин, не приходилось усомниться – обратился к хозяину заведения:

– Послушайте, милейший, мы хотели бы снять комнату, в вашей прелестнейшей гостинице.

Услышав вполне любезное обращение, из чего заключив, что внешний вид вполне обманчив, хозяин, низко раскланявшись, поспешил сообщить:

– Нет ничего проще, месье…

– Вы недослушали!

Металл, прорезавшийся в голосе незнакомца, словно ледяной водный поток, обрушившийся на голову, заставил кабатчика замолчать и насторожиться.

– Я желаю поселиться в номере третьего этажа, во флигеле с башенкой, выходящей на площадь.

При этих словах, хозяин запнулся, встревожено глядя, из-под нависшей на глаза челки, на важного аристократа, с категоричностью и нетерпением изложившего волеизъявление. Оказавшись в столь затруднительном положении трактирщик, почесав затылок, развел руками, и негромко, будто оправдываясь, произнес:

– Но, простите мессир, комната занята и я…

– Кем занята?!

Вторично прерывая хозяина заведения, задал вопрос, дворянин:

– Со вчерашнего дня в номере проживают два господина, кажется, торговцы рыбой, из Ле-Мана.

– Рыбой?! Какая мерзость!

Он с недовольством оглядел трактирщика.

– В вашем курятнике имеются свободные комнаты?

– Да месье, и все они к вашим услугам.

Поспешил заверить хозяин, предчувствуя скорую развязку, столь щекотливой ситуации.

– Вы превратно истолковали мой вопрос! Я получу то, чего желаю, а эти господа, пусть переселятся в пустующие номера, или убираются, куда им будет угодно. Впрочем, это уже ваша забота.

Он достал из, висевшей через плечо сумки кожаный кошелек и всучил его в руки оторопевшему нормандцу.

– Здесь пятьдесят ливров, этого достаточно, что бы купить, целый этаж этой чертовой гостиницы! Потрудитесь накрыть для нас стол в обеденном зале, а сами займитесь торговцами. И запомните, я не потерплю никаких возражений.

****

В то самое время, когда Д'Анж с Поликеном принялись за трапезу, под гостеприимными сводами «Адмирала Гуффье», в Гавр въехала кавалькада состоящая из полдюжины всадников, возглавляемых лейтенантом гвардии Его Высокопреосвященства. Оставив прибывших из столицы латников парижского прево, столь заметных на улицах провинциального Гавра, в кордегардии городской стражи, что располагалась прямо у южных ворот, Ла Удиньер не мешкая, направился по адресу, где его ожидал месье де Клопюэль, человек присланный верным слугой Ришелье, интендантом Верхней Нормандии. Сей господин, из окружения интенданта провинции, не поднимая шума и не привлекая внимания, явился по приказу кардинала в город, днём раньше парижан, с двумя десятками верных людей, всё это время наблюдал, приходящие в порт суда, поджидая посудину с голландским вымпелом.