Герцог Бекингем - Серж Арденн

Дело в том, что эта кобыла, продавалась непременно с седлом, этим, по мнению секретаря, «не на, что негодным куском вытертой кожи», за которое перекупщик затребовал отдельную плату в сумме двух ливров. В процессе препирательств, оба господина, в весьма игривой форме узнали о себе, своих ближних и дальних родственниках много нового и интересного. При чем галантные фразы изысканных пасквилянтов, порой густо перемежались грубой плебейской бранью, что не щадит никого и не знает меры и преград. Не ограничившись родными и близкими, они постепенно перешли на прародителей несчастной кобылы. И вот когда уже силы были на исходе, и господа, на последнем издыхании, переметнулись на родню шорника, изготовившего седло, обмякший барыга решился на своеобразную рокировку:

– Черт с вами, седло берите даром, а за лошадь доплати сорок су1.

От подобной наглости на лбу у Лепелетье вздулись вены, он побагровел и, приблизив своё бледное лицо к красной, обрюсшей роже торговца, заорал так, что барыге только осталось морщиться от града слюны, посыпавшейся на его физиономию:

– В таком случае, я, как королевский чиновник, обращусь с прошением к маркизу де Шатонефу2, и мой покровитель, Его Святейшество Бертран де Шо3, не откажет мне в любезности отправить вашу задницу на королевские галеры, где вы долгих двадцать лет будете писать деревянным пером, длинной в двадцать один пье, по волнам всех морей Старого и Нового Света! По одному году за каждый проклятый су, который вы столь возмутительно с меня вымогаете!

При всей своей ничтожности, Лепелетье, действительно, довольно давно служил в различных секретариатах, а монсеньор де Шатонеф, в самом деле являлся приятелем его хозяина, а это значило, что личный секретарь графа де Ла Тура, был вполне, в состоянии пустить в глаза пыль, такому неотесанному плебею коим являлся лошадиный барышник. Изумленный торговец, услышав имена столь знатных вельмож, чуть не испустил дух. Он в одночасье приобрел вид спустившегося с небес херувима, и с мольбой, прижав к груди ладони, завопил:

– Месье, умоляю, пятнадцать су.

– Пол ливра и ни денье больше!

Победоносно провозгласил секретарь, швырнув деньги в лицо торговцу.

К полудню, не чувствуя под собой ног, проклиная никчемную кобылу и обманщика барыгу, подсунувшего ему это «мерзкое животное», едва живую клячу, Лепелетье добрался до заброшенного замка, где обитал главарь разбойников Кокош, со своёй шайкой.

Горбун принял секретаря, в большом зале замка, восседая на своём облупленном троне, словно монаршая особа. Атаман встретил гостя, учитывая тонкости их последней встречи, с прохладцей, но не без заинтересованности. В свою очередь, как вы помните, Лепелетье так же не обрадовался возможности, вновь увидеться с вздорным карликом, поэтому весьма сухо поприветствовал папашу Кокоша. Он без приглашения, чему горбун не вполне обрадовался, уселся на давно лишившуюся лоска, старомодную кушетку, и, забросив ногу на ногу, непринужденно заговорил:

– Дорогой капитан…

Довольно необычно хитрый клерк обратился к разбойнику, намереваясь в клубах лести, завуалировать свою укоренившуюся неприязнь.

–…как вы, наверняка, изволили догадаться, я прибыл к вам с поручением от графа де Ла Тура.

При этом он приклонил голову, под недобрым взглядом, ухмыльнувшегося Кокоша.

– Я всегда с уважением относился к графу, ровно, как и к его просьбам.

Во всём, что было сказано горбуном, отдавало лицемерием, а на слове «просьба» он намеренно заострил внимание, пытаясь противопоставить его определению «поручение», прозвучавшим из уст Лепелетье. «Экая мразь!…» – мелькнуло в голове клерка – «…он ещё смеет своим плебейским зевом, касаться имени Его Сиятельства, будто говорит о равном – смерд!», в слух же секретарь произнес:

– В таком случае, мне не составит труда, изложить вам очередную…

Они натянуто улыбнулись друг другу.

– Не так давно, в Париже появились люди, которые сумели за довольно короткое время вызвать неприязнь у многих влиятельных особ королевства, включая и Его Сиятельство графа де Ла Тура. Поэтому вам, являющимся без преувеличений, остриём карающего меча господина графа, поручается великая честь устранить этих господ.

Допустив паузу, секретарь, намеривался дождаться реакции карлика на услышанное, но определив в нем лишь равнодушие, продолжил:

– Шевалье де Ро, и шевалье де База, так именуются эти анжуйские дворяне. Их можно отыскать в Сен-Жерменском предместье, где они снимают квартиры, один на улице Шкатулки, другой на улице Железного горшка.

На лице горбуна появилась гримаса человека, расценившего сей разговор не уместным, без соблюдения условий, о которых наступило время напомнить.

– Лепелетье, вам прекрасно известно, что за подобные услуги, обычно требуют вознаграждения, и как вы догадываетесь немалого. И, что же мне прикажете говорить своим коршунам, если денег обещанных за сборщика налогов, этого мерзавца Прюдо, мы ещё в глаза не видели?

От наглости и бесцеремонности, с какими был предъявлен сей упрек, секретарь едва не вышел из себя, но прекрасно осознавая, что мерзкий карлик, отчасти прав, не позволил лишнего. Он, делая вид, что не замечает вопиющей фамильярности, по отношению к себе и даже к своему хозяину, стараясь всеми силами загладить размолвку, благодушно продолжил:

– Я понимаю и даже в некоторой степени разделяю ваше недовольство, но в своё оправдание могу сообщить, что двести двойных испанских пистолей вас уже ожидают в Париже, и я, как только доберусь до города, тут, же распоряжусь доставить их сюда. А пока вот письменное распоряжение Его Сиятельства.

На столе появился конверт, на сургучовой печати коего красовался герб графа де Ла Тура. Кокош недоверчиво ухмыльнулся, покосившись на письмо.

– В таком случае, мы примемся за этих анжуйцев, как только я услышу звон монет, и более не о чем говорить. У нас, поверьте, есть дела поважнее, и куш, смею заверить, покрупнее.

Сцепив зубы, Лепелетье заставил себя поклониться горбуну и, собрав в кулак все силы, чтобы не выказать недовольства, направился к двери.

1 в 1 ливре 20 су, значит сумма 40 су равняется 2 ливрам.

2 Шарль де л ’Обепен маркиз де Шатонеф – в то время губернатор Турени.

3 Бертран де Шо, в описываемое время архиепископ города Тура.

ГЛАВА 20 (79) «Принятое решение»

ПРОВИНЦИЯ РУССИЛЬОН (территория Испании). ГОРОД ПЕРПИНЬЯН.

Как обычно, безукоризненно, выполнив возложенные на него герцогом Оливаресом обязанности, завершив инспекцию Перпиньяна и близлежащих фортификационных построек, дон Карлос вернулся к письму, которое всё это время не давало ему покоя. Отпустив офицеров, он нашел измятый конверт, извлек из него послание и вновь перечел его.

ПИСЬМО: «Ваше Сиятельство, дон Карлос Эстебан Анхель Густаво сеньор Уртадес, граф дель Кольядо. Это письмо адресовано вам как человеку, которому не безразлична судьба Испанской короны, Его Католического Величества, Филиппа Габсбурга и сеньора дон Гаспара де Гусмана-и-Пементаль, графа Оливареса, герцога Санлукар-ла-Майор. Спешу вас уведомить, что сим, мною перечисленным особам, включая лично вас, угрожает серьезная опасность. Мой высокородный повелитель, представитель одного из Королевских Домов Франции, желает вас предостеречь, доверив мне честь оказать сию скромную услугу, посредством передачи важных сведений, которыми мы располагаем. В связи с этим прошу вас, прибыть в город Орийак, где Ваше Сиятельство будут ждать в гостинице «Охотничий трофей». В таверне следует найти месье Пьеро, которому вы назовете пароль – «Вы из Амьена?», и лишь услышав отзыв, – «Нет, я из Реймса», можете начинать переговоры. Прошу принять все меры предосторожности. После прочтения письмо уничтожьте. Ваш верный союзник и друг»

Прочитав довольно странное послание, дон Карлос ещё какое-то время задумчиво смотрел на ровные ряды строк. После чего поднес исписанный листок к пламени свечи, будто с сожалением наблюдая, как полыхает бумага. Окинув быстрым взглядом карту, граф ткнул в неё пальцем, прошептав:

– Вот он, Орийак.

Затем устремив безжалостный взгляд на догорающую, на полу бумагу, решительно растоптал её подошвой ботфорта, во весь голос провозгласив:

– Значит, Орийак.

Вымолвив эти слова он, как будто сбросил с себя оковы медлительности и нерешительности.

– Саладес, Ортега!

В комнату вошли оба сержанта.

– Слушайте внимательно: в моих планах появились изменения, в ближайшее время, я желаю отправиться в Орийак. Вам же следует приготовить подходящие для путешествия платья, и всё необходимое, как будто мы едем на войну. Час отъезда будет объявлен заблаговременно. Выполняйте.

После того как гвардейцы удалились, дон Карлос впал в глубокие раздумья. Поглощенный размышлениями он несколько раз обошел вокруг стола, очевидно испытывая некую неуверенность и сомнения. И вот, наконец, приняв решение, что отразилось в его жестоком взгляде, он быстрым шагом покинул комнату. Звук гулких шагов и звон шпор кастильца, вскоре послышался на каменной, крутой лестнице, что вела в подземелье. В темном, сыром, пропахшем плесенью подвале, его встретил часовой вооруженный алебардой, со связкой ключей на поясе, вытянувшийся перед дворянином.