Виновата тайна - Наталья Корсакова

– Нет. Я ничего особенного не заметила.

– Может, я преувеличиваю и всё не так плохо, как кажется? – заметно приуныла учительница. – Как думаешь?

– Очень может быть, – поддакнула Ленка.

Мария Михайловна в задумчивости энергично крутанула ручку. Пружинка внутри неё звонко щёлкнула и стрельнула куда-то вверх. Ленка невольно посмотрела на потолок.

– А знаешь, – учительница торопливо кинула остатки ручки в ящик стола. – Наверно, мне показалось. Сама себя пугаю. Иди на занятия и не морочь себе голову моими страхами.

Ленка, запустив в класс истосковавшихся под дверью подшефных, побрела на урок, попутно обдумывая разговор с учительницей. С бандерлогами было всё нормально, в этом она была убеждена на все сто процентов. Возможно, они проговорились о бизнесе. Или ещё что. Главной особенностью деток была немотивированная и фанатичная тяга к конспирации. Они держали в секрете буквально всё. Но разве в этом было что-то неправильное?

У кабинета маялась Сашка, бродя по коридору и явно поджидая Ленку. Как же приятно было её увидеть.

– Привет! – Завидя подругу, она заторопилась навстречу, кособочась под тяжёлой сумкой.

– Привет. Выздоровела?

– Ага, – Сашка бодро подоткнула очки пальцем. – Ты что так долго? Думала, что не придёшь уже.

– Не дождутся, – нахмурилась Ленка.

– Тогда пойдём?

Ленка кивнула и, задерживая дыхание, как перед прыжком в воду, вошла в кабинет. Народ кучковался небольшими группками, хихикая над гаджетами. Видимо, на стене в группе появилась очередная сенсация.

Заметив Ленку, пацаны почему-то одобрительно заржали и снова уставились в смартфоны. Сашка торопливо полезла за телефоном.

– Что там? – без всякого желания узнать подробности, поинтересовалась Ленка.

Сашка поморщилась.

– Всякие гадости пишут.

– Вот удивила. А о чём?

Она искоса глянула на Ленку и закрыла страничку.

– Тебе лучше не читать.

– Савина, это тебе, – гот положил перед Ленкой огромное краснобокое яблоко и, сияя от осознания собственной значимости, развалясь, уселся на своё место.

– Решил на убой откормить? – хмыкнула Ленка.

– Ты кушай, кушай. Оно вкусное, – он всё так же безоблачно улыбался.

– Забери. Я не хочу.

– Подарки назад не принимаю. Так что ешь.

– Тогда я возьму, – Сашка быстро сцапала яблоко и, как-то некрасиво скривившись, куснула. – Мне сейчас витамины нужны.

– Вот руки загребущие, – возмутился Вересов. – Ленке тоже витамины нужны. Тоже мне подруга.

– Лен, но ты же отказалась, – Сашка ещё раз мелко куснула и положила яблоко на стол. – Ну, если передумала, вот, забирай.

Подтолкнула яблоко к Ленке, не переставая чавкать. Яблоко, надкушенное и опозоренное, не выглядело съедобным. Не то чтобы Ленка была брезгливой, но у неё внезапно замаячило чувство, что ей с барского плеча подкинули объедки.

– Да всё нормально, – Ленка откатила яблоко обратно к Сашке. – Доедай. Я не хочу.

– Мне тоже что-то расхотелось, – обиженно надулась Сашка. – Вересов, можешь забрать своё яблоко.

– Ты этот огрызок называешь яблоком? – кисло ухмыльнулся гот.

Сашка зло сощурилась, пытаясь проткнуть его взглядом, но не получилось. Гот преспокойно сохранял полную целостность. Прошептав что-то неразборчивое под нос, она ухватила яблоко за черешок и с видом оскорблённой невинности протопала к дверям и торжественно выбросила его в мусорное ведро.

Ленке почему-то стало неприятно. Хотя она и отказалась, но всё равно это было как-то неправильно.

– Ну зачем ты так? – Ленка покосилась на гота, в жизнерадостности которого уже сквозил явный напряг И на Ленку он уже не смотрел. – Человек подарок сделал, а ты выбросила.

– А чё он меня попрекает? Ещё бы воровкой назвал.

– Да нет же…

В кабинет, целеустремлённо грохоча каблуками, ворвалась химичка.

– Все вон! Живо! – гаркнула она, швыряя на стол ворох таблиц.

Класс в радостном ошеломлении уставился на учительницу, подозревая, что ослышался.

– Сколько раз говорить, что кабинет перед уроком должен быть проветрен! – бушевала химичка. – Игнатьев, открыл все форточки. Живо!

– А почему я? – озадачился Семён. – Сегодня не я дежурю.

– Без почему Открыл и вышел вон, – отрубила химичка. – Поживее двигаемся! Все вон!

Класс бодренько вытек в коридор. Недовольный Игнатьев нудел что-то Ерчевой по поводу непосильной переработки и просил занести в журнал. Та в ответ сочувственно вздыхала и даже пару раз погладила его по плечу, выражая полную солидарность.

Ленка вдруг перехватила взгляд Олега. Он тут же отвернулся, пытаясь сделать вид, что глянул на нее совершенно случайно. Ну и ладно, рассердилась она, даже смотреть в его сторону не буду.

Задребезжал звонок, но никто не решился зайти в кабинет. Все поглядывали на Ерчеву, но Алина изображала большую занятость, листая тетрадь. Оно и понятно. Химия Ерчевой не давалась. Совсем. На уроках Алина никогда не отвечала и всегда оставалась на дополнительные занятия, после которых в журнале напротив её имени появлялись пятёрки.

– Марина Александровна, можно? – расцветая в сахарной улыбке, заглянул в кабинет блондинчик.

– А тебе особое приглашение нужно? – ядовито донеслось из кабинета.

– Так я уже иду, – Алекс просочился в кабинет.

За ним торопливо потянулись все.

– Игнатьев, что сидим? Встал и закрыл все форточки, – химичка открыла классный журнал и вгляделась в столбик фамилий.

Семён с видом мученика поплёлся к окнам. Причём делал он это с таким медлительным страданием, спотыкаясь о стулья, задевая сидящих, горестно вздыхая, что химичка даже отвлеклась от созерцания журнала.

– Да, Игнатьев, тебя только за смертью посылать. Бессмертие нам будет обеспечено.

Семён с чувством тряхнул головой в поклоне, как актёр после спектакля, сочтя реплику химички за похвалу, и с достоинством сел.

Марию Александровну от такой трактовки её замечания слегка перекосило, но она все же совладала с собой и почему-то решила не исправлять его ошибочное мнение.

– Открыли учебники на странице семнадцать. Мухтаров мечтает выйти к доске?

Абай чуть не выронил смартфон, всем своим видом показывая несогласие.

– Тогда вынул морду из телефона и начал слушать, – энергично напутствовала его химичка.

Мухтаров торопливо спрятал телефон в сумку и затаился над учебником.

Химичка подошла к доске. Кусочек мела в её руке яростно стучал, сыпля крошками, как искрами. Казалось, она вела незримый бой, и мел был её шпагой. Ленка так засмотрелась на виртуозное фехтование, что совершенно перестала искать смысл в формулах.

Сашка пихнула её локтем и трагически прошептала:

– Это надо записывать. В учебнике такого нет, а она потом спрашивать будет.

Ленка бросилась торопливо фиксировать откровения, в очередной раз недоумевая по поводу странной любви учителей давать под запись то, чего нет в учебниках.

На перемене подкатила Ерчева. Свита, в явном предвкушении представления, подтянулась следом и распределилась вокруг. Сашка по обыкновению занялась сумкой.

– Савина, кажется, я предупреждала тебя.

– О чём? – Ленка даже удивилась. В последнее время и так сидела мышкой, голову от тетради не поднимала.

– Не прикидывайся дурой. Хотя тебе это даже идёт, – ехидно расплылась в улыбке Алина и покосилась на свиту, губкой впитывая одобрение.

– Ерчева, ну чего ты привязалась? Или объясни толком, в чём дело, или иди куда-нибудь уже.

– Видите, девочки. Я же говорила, что она будет всё отрицать.

Свита негодующе зашепталась, делая большие глаза и морща напудренные лобики. Алина по-дирижёрски махнула рукой, понижая звук. Девчонки дрессированно умолкли.

– Значит, так, Савина. Я назначаю тебе три дежурства подряд. Понятно?

– Что? – опешила Ленка. – Это в честь какого праздника?

– Так. У нас сегодня суббота, – Ерчева с удовольствием распахнула свой журнал. – Вот. Значит, в понедельник, вторник и среду у нас будет дежурить Савина.

Она сделала несколько пометок и захлопнула тетрадь, расцветая от счастья прямо на глазах.

– Нет, – твёрдо сказала Ленка. – Я буду дежурить, когда подойдёт моя очередь. И не раньше.

– Ты что? – изумилась Алина.

– Я твои капризы исполнять не буду, – ласково пояснила Ленка.

Ерчева открыла рот, но ни одного словечка не просочилось, только челюстью позагребала, как рыба на берегу Свита тоже молчала, но в этом молчании ощущалось плохо скрываемое удовольствие от лицезрения выяснения отношений.

– Савина! – тоненько пискнула Алина, наконец выдавив из себя нечто членораздельное. – Я староста, я здесь решаю.

– А самодурство тоже входит в твои обязанности?

– Ты… – Она в полном ошеломлении умолкла.

– Иди уже, Ерчева. Найди себе другого козла отпущения. Вон смотри, – она кивнула на нахохлившуюся свиту, – сколько их у тебя. Каждая в лепёшку расшибётся, чтобы любую твою блажь выполнить.